— О Ари… — Леди Иней печально покачала головой и снова посмотрела в сад. — Бедный мальчик. Ты так плохо знаешь жизнь.

Арлиан собрался ей ответить, возразить что-нибудь — он много путешествовал, был рабом и аристократом, сражался с людьми, чудовищами и волшебством, в то время как многие люди всю свою жизнь оставались в одной и той же деревне, где и умирали, когда приходило их время — как, например, его родители.

Но тут он вспомнил, кто перед ним. Леди Иней прожила на свете более четырехсот лет, и разве он не пришел к ней за советом, потому что она владеет опытом, которого у него нет?

И разве не сам он сказал несколько минут назад, что никогда не знал, каково быть обычным человеком?

Он прикусил язык и стал ждать, что она скажет.

— Когда я была молодой женщиной, до того, как прилетели драконы, — проговорила леди Иней, — я почти не видела мира, но знала вещи, которые тебе узнать не довелось или которых ты просто не помнишь. Я знала, что такое любовь и привязанность, — и лишилась всего этого, когда выпила собственную кровь из зараженной драконьим ядом раны в том ужасном колодце, где пряталась от чудовищ.

Сначала я думала, что онемение, которое я испытала, рождено болью от потери семьи. Мне казалось, что мое холодное спокойствие — защита от горя. Позже, став членом Общества, я узнала, что все обладатели сердца дракона постепенно отдаляются от остальных людей и теряют свои человеческие качества. Однако мы считали, что причина заключена в нашем бессмертии, и не осознавали, насколько далеко ушли от обычных людей и как сильно от них отличаемся, и эта пропасть с годами становится все шире.

Но потом я излечилась. Ты меня излечил, Арлиан, — ты и твои волшебники из Аритейна, — и я стала твоей должницей. Ты и сам не понимаешь, сколь велик этот долг.

Мне потребовалось немало времени, чтобы поправиться и окончательно прийти в себя. Около двух лет. Но постепенно сердце перестало болеть, и вместе с ним излечилась душа. Я снова научилась тому, что потеряла или забыла. Обрела целостность и стала прежней, такой, какой была до нападения драконов. И хотя грудь мою изуродовал шрам, а от одной ноги осталась лишь небольшая часть, я не чувствовала себя так замечательно за все прошедшие до нашей встречи века. Я вспомнила, что такое любовь, я умею радоваться и получать удовольствие просто оттого, что живу. Мой муж и четверо детей погибли четыреста лет назад, я так и не вышла больше замуж, не пыталась завести другую семью, потому что не могла любить — эту способность убил яд, который отравил меня.

Но теперь я снова умею любить. Знаешь, по правде говоря, мне ужасно трудно держать себя в руках. Мои дорогие дочери — такие смелые и такие милые, — разве можно их не боготворить? Все прошедшие годы я считала, что в людях нет ничего хорошего, в то время как на самом деле ничего хорошего не было во мне! Я люблю их так же сильно, как любила своих детей четыреста лет назад. Целых девять лет они жили в твоем доме, потому что я не хотела причинять тебе боль и не знала, как они ко мне относятся, но в конце концов я предложила им перебраться в мой особняк и теперь жалею, что не сделала этого раньше. Я бы с радостью удочерила и Каплю, если бы она согласилась, но она решила остаться под защитой мужа, как и следует хорошей жене. — Леди Иней улыбнулась. — Дети принесли с собой новую жизнь в мой старый дом, наполнили его смехом и счастьем — теперь у меня есть семья, большая и шумная, и такая же любимая, как та, которую убили драконы. У меня снова появились любовники, означающие для меня больше чем развлечение на одну ночь. Знаешь, Арлиан, я очень ценю жизнь, но не променяла бы один час обычной человеческой жизни на четыреста лет обладателя сердца дракона и с радостью согласилась бы снова подвергнуться ритуалу очищения и пережить страшную боль, чтобы обрести ее. Ты и представить себе не можешь: небо стало более голубым, а воздух напоен такими сказочными ароматами.

Мне больше не нужна старая кость, которая напоминает о том, что я потеряла, мне достаточно того, что я имею сейчас. Те из наших знакомых, кто выступает против ритуала и цепляется за лишние годы или сотни лет, которые дали им драконы, сами не понимают, насколько глупо себя ведут. Жаль, что я не могу рассказать им, что чувствую. Разве они мне поверят? Они будут убеждать себя, что я их обманываю, что, добровольно отказавшись от почти бесконечной жизни, хочу отнять ее и у них и утянуть с собой в пропасть смерти. Но они не понимают одной простой вещи: я парю так высоко над ними, что им не дано это осознать.

Я встретилась с Флейтой, и мы с ней поговорили. Надеюсь, со временем, когда невероятно сложная задача, которую ты поставил перед собой, будет решена, ты тоже прислушаешься к моим словам. Я знала, что большинство членов Общества не пожелают иметь со мной дела. Паук и Щепка отдали себя в руки Эшир по собственной воле, прежде чем я сумела убедить их в необходимости сделать это, Канат и остальные поверили людям герцога, а вот Флейта — целиком и полностью моя заслуга, и я ужасно собой горжусь. Думаю, если ты у нее спросишь, она скажет, что счастлива.

— Может быть, и спрошу, — проговорил Арлиан.

— Возможно, ты станешь второй моей победой.

— Возможно.

— Знаешь, Ари, сколько членов Общества Дракона встали на тропу извращенной жестокости? Мне кажется, они это делают, потому что на каком-то уровне понимают, что должны чувствовать сильнее, чем чувствуют на самом деле, они знают, что им чего-то не хватает, и потому ищут любых новых ощущений. Я помню, как веселилась и удивлялась, когда ты открыто заявил, что намерен убить Энзита и остальных, а сейчас… я была бы возмущена. — Она поколебалась несколько мгновений, а потом поправила себя: — Нет, сейчас я тоже удивилась бы, но еще и была бы возмущена. — Леди Иней улыбнулась. — Как жаль, что Уитер не дожил до того момента, когда прибыли твои аритеянские волшебники со своим лекарством!

— Жаль, — согласился с ней Арлиан.

Он стоял, опираясь о перила. И, хотя изо всех сил всматривался в сад, ничего особенного там не видел.

Леди Иней ответила на его вопрос, но ее слова породили тысячу новых.

Если он поверит ей, тогда очищение действительно стоит той боли, которой придется за него заплатить. Но действительно ли все так просто? Она была взрослой женщиной, женой и матерью, когда прилетели драконы; он же — мальчишкой одиннадцати лет. Будет ли его сердце, очистившееся от скверны, сердцем взрослого человека или сердцем ребенка? Он многое пережил и многому научился после того, как драконы сожгли его родную деревню в Курящихся Горах, и не хотел терять свой опыт.

Леди Иней снова обрела способность любить, но чего она лишилась взамен? Действительно ли она помнит, какой была когда-то, действительно ли сохранила все свои знания, которые получила за четыреста лет жизни?

Каждый ли обладатель сердца дракона одинаково реагирует на ритуал очищения? Нужно поговорить с леди Флейтой и выяснить, согласна ли она с оценкой леди Иней.

Леди Иней сказала, что не могла любить, когда была обладательницей сердца дракона, но ведь ему казалось, что он любил Конфетку. Арлиан по-прежнему испытывал боль, когда думал о ней. Ему представлялось, что именно память о ней не позволяет ему вступать в более близкие, чем дружеские, отношения с женщинами — разумеется, короткие романы не в счет. Может быть, именно его отравленная кровь виновна в том, что он не в состоянии никого полюбить. Может, он вовсе не любил Конфетку, а лишь обманывал себя?

Вернуть себе способность любить, жить без тяжкой ноши данной им в юности клятвы, которая так давит на плечи, познать верность и надежную привязанность семьи, которая у него была в детстве? — эти мысли казались такими соблазнительными, что почти причиняли боль.

А мысль о том, что он поддастся своим надеждам и мечтам, пройдет через почти невыносимые страдания, а потом окажется, что ему не дано испытать обычные человеческие чувства? — такая возможность наводила на Арлиана ужас.