Кертис подошел и встал перед Диной, которая так и стояла, застыв с улыбкой на темнокожем открытом личике.

– У нас будут новые парики, самые-самые дорогие. Новые костюмы, которые понравятся более молодой публике, – сказал Кертис, и Дина хихикнула. Перед тем как преподнести последнюю, самую убийственную новость, Кертис заглянул Дине в глаза: – А Дина у нас будет солировать.

– Что она будет делать? – Эффи резко повернулась, чтобы посмотреть Кертису в лицо.

– Солировать.

– Что ты имеешь в виду? Я всегда солирую. – Эффи переминалась с ноги на ногу, уперев руки в боки. – Скажи ему, СиСи.

– Мы пробуем что-то новенькое, Эффи, – тихо сказал СиСи, и она по голосу поняла, что брат ее предал.

– Так ты все знал? – тихо спросила Эффи растерянно и обиженно.

– Мы с Кертисом только что переговорили, – сказал СиСи. – Он сказал, что это временно.

Эффи мерила шагами комнату, слова вылетали из ее рта как из пулемета, стараясь поспеть за мыслями:

– Нам наконец выпал шанс организовать нашу собственную группу, и Дина будет солировать? Но она же не умеет петь так, как я.

– Она права. Я не умею так петь, – пролепетала Дина; ее лицо вытянулось. Она восхищалась талантом Эффи петь во все горло и с самого начала понимала, что ее голос сильно проигрывает и уж точно не сможет завести слушателей так, чтобы они повскакивали с мест. Больше всего на свете Дине хотелось стать звездой, но она не была уверена, что смогла бы так держать себя на сцене, как Эффи, или доводить слушателей до экстаза, как остальные соул-исполнители. – И не хочу быть солисткой.

– Ты будешь делать то, что я хочу! – взорвался Кертис. – А я хочу новое звучание и новый образ…

– Новый образ? – огрызнулась в ответ Эффи. – Кто ж его увидит на пластинке?

Кертис начал терять терпение, он не понимал, почему никто не встречает с восторгом его идею – превратить трио «Мечты» в группу международного уровня.

– Мы можем изменить ситуацию одним-единствен-ным способом – привлечь подростков. Все современные подростки смотрят телевизор. – Кертис понимал: то, что он только что сказал, жестоко, но это правда.

– Значит, Дина будет солисткой только потому, что тебе нравится ее внешность? – тихо спросила Эффи; ее глаза наполнились слезами. – А я для тебя уродлива, Кертис?

– Конечно, нет, детка. – Кертис подскочил к ней и стал гладить по лицу. – Ты же знаешь, как я к тебе отношусь. Не принимай это на свой счет!

– А как еще? Дина красавица. Она всегда была красавицей, но у меня есть голос, Кертис. У меня есть голос! Ты не можешь поставить меня назад. Просто не можешь, и все!

– Эффи, но ты же будешь вместе со мной, – вмешалась Лоррелл, пытаясь утешить Эффи. – Что тут такого? Черт, пусть для разнообразия Дина сделает за тебя всю работу.

СиСи, которому о грядущих переменах Кертис сказал незадолго до того, как сообщить девочкам, сначала среагировал так же, как сестра. Они мечтали о том, как «Дримфетки» поднимутся на вершины чартов с Эффи в главной роли, и в эту мечту они вложили душу и сердце. И вот, когда их мечта так близка к воплощению, появляется Кертис, вносит в сложившуюся картинку непостижимые изменения, в соответствии с которыми Эффи отводится лишь вспомогательная роль.

– Ты не можешь так поступить с моей сестрой, – выговаривал СиСи Кертису. – Это ее убьет.

– Поэтому я пришел сначала к тебе, чтобы ты ее убедил, приятель, – сказал Кертис. – А теперь слушай сюда, сынок: тебе придется работать со мной в паре. Мы собираемся взять музыкальный олимп штурмом, ты и я, и если мы хотим воплотить все задуманное, то нужно делать это правильно, согласен?

– Да, но.

– Никаких «но», друг мой, – перебил его Кертис. – Просто пойми: пока что я ни разу не ошибся и не собираюсь начинать. У твоей сестры талант? Да. Она поет лучше, чем большинство исполнителей эр-н-би, засветившихся в чартах. Да, черт побери. Ты можешь сделать так, чтобы «Мечты» заняли первые строчки чартов? Нет, черт побери. Ни с ее звучанием, ни с ее внешностью. Но как только мы окажемся на вершине чарта, мы заставим зрителей принять ее как солистку. А окажемся мы там с помощью Дины. Просто доверься мне. Ты должен поговорить с ней, втолковать ей, когда я объявлю о переменах, а не то не будет ни трио «Мечты», никаких тебе попчартов, ни «Рэйнбоу Рекордс», ни нас с тобой. Просто дай мне время, братишка. И разберись со своей сестрой.

И СиСи, несмотря на всю неприятность создавшейся ситуации, понимал, что Кертис прав. СиСи поверил в мечту Кертиса – сделать девочек популярными, и теперь, когда они на пороге реализации этой мечты, он должен все бросить на полдороге. СиСи сделал все, как велел Кертис, и продолжил обрабатывать Эффи.

– У тебя слишком необычный голос, – уговаривал он сестру. – Для того, чтобы попасть в поп-чарты, нужно более мягкое звучание. Именно оно нам и необходимо.

– А меня никто не хочет спросить, что необходимо мне? – фыркнула Эффи.

И тут СиСи спел одну из своих песен о том, что они одна семья, и мечта у них одна на всех, поэтому уйти не получится. Ему подпели Лоррелл и Дина.

Эффи не верила своим ушам и не могла понять подтекста. Она знала только одно: если Кертис, ее мужчина, убедил самого горячего ее поклонника – младшего брата, – что так лучше, значит, ей ничего другого не остается, кроме как согласиться. Битва, состоявшаяся даже без ее участия, проиграна, и ей придется уступить. Расстроенная Эффи кинулась в объятия Кертиса и зарылась ему в плечо. Ее любимый и ее брат приняли решение. Эффи ничего не могла поделать, только принять это как данность.

– Вы меня удивили, мистер Тейлор. Я, конечно, люблю свою девочку, но никогда не думала, что у нее есть голос, – сказала Мэй Джонс, догоняя пальцем капельку, скользившую по стакану с содовой.

Она не могла оторвать взгляда от Дины, стоявшей на сцене у центрального микрофона в изысканном белом платье и манившей к себе мужскую половину Хрустального зала. Такое впечатление, что еще неделю назад дочка в гольфиках, юбке до пят и растянувшемся свитере сидела, запершись в своей крошечной комнатке и уткнувшись носом в учебники. Что вообще робкая тихоня, девятнадцатилетняя отличница знает о том, какова она, «заветная мечта» мужчин? Но вот она, Дина, стоит на сцене и выглядит такой же сексуальной и изысканной, как все звезды, которых Мэй когда-либо видела (ну, не то чтобы она их много видела – Мэй предпочитала исполнителей в стиле госпел, а не сексуально окрашенные стихи и откровенные танцевальные движения современных поп-исполнителей). Новый образ Дины, образ взрослой женщины, настолько потряс Мэй, когда она увидела дочку в гримерке перед выступлением, что первой мыслью было силой увезти Дину домой в Детройт, где она выкинет из головы всю эту чушь, вернется к учебникам и станет не певицей, а кем-то нормальным, ну там медсестрой или учительницей, как ее мама и бабушка. Ведь именно ради этого Мэй столько лет пахала как лошадь, преподавая детям в местной школе для цветных. Понимаете, Мэй не верила во все эти разговоры, которыми Эффи и Лоррелл пичкали ее дочку: мол, мы разбогатеем, весь мир объездим и т. д. и т. п. Такой успех редко приходит к чернокожим, а если и приходит, то они обычно пускаются во все тяжкие: тут тебе и наркотики, и алкоголь, и секс, и черт-те что, и, достигнув высот, они тут же начинают скатываться на самое дно.

Именно поэтому Мэй не испытала особого восторга, когда Кертис пригласил ее на первое выступление дочери в качестве солистки трио «Мечты». Вообще-то Мэй сразу же заявила Кертису, что не хочет смотреть никакие выступления и практически готова приказать дочке вернуться в Детройт и получить «нормальное образование», но Кертис включил свое обаяние и убедил Мэй, что она должна своими глазами увидеть перевоплощение Дины. Когда Дина выпорхнула на сцену в потоке яркого света и Мэй услышала голос дочери в сопровождении оркестра из двенадцати инструментов и в обрамлении более сильных голосов Эффи и Лоррелл, то даже она ощутила на себе ауру восходящей звезды. Мэй мертвой хваткой вцепилась в стакан с содовой, чтобы не слышать возмутительных слов, которые дочка нежным голоском пела со сцены: