8 января Фидель, со словами «Кубинцы, я принес вам свободу!» триумфально вошел в Гавану. По пути к городу произошел трогательный эпизод. Проезжая мимо залива, Фидель воскликнул от изумления. У берега была пришвартована «Гранма» – соратники подняли яхту со дна и немного отремонтировали ее, чтобы сделать сюрприз своему главнокомандующему. Фидель под оглушительный рев толпы поднялся на борт яхты. А соседние фрегаты «Максимо Гомес» и «Хосе Марти» салютовали «Бабуле» из пушек.
Весь мир обошла фотография, на которой Камило Сьен–фуэгос и Фидель Кастро подъезжают на джипе к крепости Колумбия. Этот снимок сделал кубинский фотограф Луис Корда, которому принадлежит растиражированная в миллионах копий фотография Че Гевары со звездой на берете. Народ, бережно сняв Фиделя с джипа, пронес его через главный пост в крепость, где еще несколько дней назад находилась ставка диктатора.
Из поколения в поколение у кубинцев передается красивая история о том, что, когда Фидель в день приезда в Гавану произносил речь, в небе над крепостью появилась стая белых голубей. Один из пернатых «символов мира» неожиданно сел Фиделю на плечо. Все присутствующие восприняли это как счастливый знак, символизирующий правильность нового для Кубы пути. Последователи популярной на Кубе религии сантерия до сих пор расценивают этот эпизод как знамение свыше. Они убеждены, что боги взяли кубинского лидера под свое покровительство.
Величие и благородство Фиделя проявились и в том, что он в своей речи не сказал ни одного плохого слова в адрес тех, кто потерпел поражение, ни одной фразы, которая могла бы обидеть солдат и офицеров, хоть немного ущемить их достоинство. Исключив из своего выступления воинственную риторику, он поздравил соотечественников с долго жданной и выстраданной победой и призвал их к миру, подчеркнув, что сложность стоящих перед революцией задач не оставляет кубинцам иного выхода, как неустанно трудиться.
В конце выступления Фидель спросил народ, должен ли он занять пост главнокомандующего всеми революционными силами, и, получив утвердительный ответ, заявил: «Думаю, что если мы с 12 бойцами создали армию и эти 12 человек теперь стали военачальниками, если мы научили армию, что раненых нельзя бросать на произвол судьбы, что пленных нельзя бить, то мы сможем научить все вооруженные силы республики тому, чему научили эту армию. Чтобы никто из военных никогда больше не позволил себе ударить, подвергнуть пыткам или убить пленного. Кроме того, мы сможем послужить мостом между революционерами и честными военными, которые не грабили и не убивали, потому что эти военные, которые не грабили и не убивали, будут иметь право продолжать служить в вооруженных силах. Но одновременно заверяю вас, что тех, кто убивал, ничто не спасет от расстрела» [254].
После митинга Фидель Кастро отправился на телевидение, где в программе «Перед лицом прессы» сказал о том, что главной задачей правительства должно стать проведение аграрной реформы, которая бы решила проблемы 150 тысяч семей на Кубе, имеющих участки земли, но не являющихся их хозяевами, а затем, глубоко за полночь, поехал в отель «Хилтон» (ныне – «Гавана Либре»). Эта гостиница на несколько месяцев станет штаб–квартирой Повстанческой армии и личной резиденцией Фиделя Кастро.
10 января подал в отставку посол США на Кубе Эрл Смит. В своем письме президенту США Эйзенхауэру Смит, в частности, писал: «После такого сильного правительственного потрясения, какое произошло на Кубе, искренне считаю, что лучше для интересов США на Кубе сменить посла» [255]. А 16 января Госдепартамент США поспешил выступить с заявлением, в котором говорилось, что правительство США не оказывало помощь Батисте и строго соблюдало принцип невмешательства в дела Кубы.
Одним из первых шагов командования Повстанческой армии была ликвидация всех старых органов власти. Были упразднены батистовская армия и полиция. Повстанческая армия превратилась в Революционные вооруженные силы. Их главнокомандующим был утвержден Фидель Кастро.
Суд над бывшими пособниками диктаторского режима стал, по сути, первым серьезным испытанием для зарождающейся революционной власти. Около 500 главных военных преступников были расстреляны в январе—феврале 1959 года. Эти расстрелы нельзя рассматривать как репрессии за политические убеждения. Это было справедливое возмездие кубинского народа, который потерял 20 тысяч своих лучших сыновей за годы диктатуры. По данным частных опросов, проведенных на Кубе в январе 1959 года, 93 процента кубинского населения выступали за казни и наказания пособников Батисты [256].
При этом Фидель призывал своих сторонников не прибегать к стихийным и самовольным расправам, народным «судам Линча» в случае поимки и опознания преступников. Он, как юрист, прекрасно понимал, что малейшее нарушение законности послужит веской причиной для обвинения новых властей в негуманности, жестокости и терроре. К тому же Фидель Кастро, анализировавший опыт других революций, начиная с Великой французской конца XVIII века, знал, что главное для революционеров – удержаться от «соблазна возмездия», от жестокого кровопролития, которое, как показала история, часто приводит к «пожиранию» самой революцией «своих же детей». Один из уроков революционной и партизанской борьбы, который хорошо усвоили кубинские революционеры, состоял в том, что кровопролитие и слепая месть – удел слабых.
Когда в американской печати появились обвинения революционеров в том, что они расстреливают своих противников «налево и направо», Фидель прибег к проверенному еще в горах Сьерра–Маэстра приему. Он лично пригласил группу известных журналистов из влиятельных американских изданий, чтобы они сами убедились в правильности действий революционеров. В январе 1959 года в одном из Дворцов спорта Гаваны в присутствии 18 тысяч зрителей и десятков журналистов состоялся открытый процесс над майором Соса Бланко. За жестокость его прозвали «черным палачом провинции Ориенте». Бланко лично жестоко пытал и убил десятки противников режима Батисты. Из показаний чудом выживших жертв вырисовывалась страшная картина злодеяний как Бланко, так и батистовского режима в целом. Несколько человек в ходе слушаний, не в силах выслушать до конца жуткие свидетельства очевидцев трагедий, упали в обморок. Публика потребовала от суда приговорить Бланко к смертной казни, ее приведение в исполнение было даже снято на пленку операторами некоторых американских телеканалов. Впоследствии западные СМИ часто сравнивали этот процесс с гладиаторскими боями времен Древнего Рима, когда публика решала судьбу проигравшего поединок [257].
Этот психологический и пропагандистский прием – спрашивать у сотен тысяч граждан «согласия» на свое решение, Фидель, взяв на вооружение в первые дни революции, мастерски использовал на протяжении десятилетий. У недругов Кастро – другое мнение на этот счет. «Сначала Кастро с трибуны разоблачает очередного врага революции, а после этого весь его пропагандистский аппарат мобилизуется на полную дискредитацию жертвы. В конце концов кубинский лидер устраивает гигантскую уличную манифестацию, нацеленную на то, чтобы заклеймить врага. Сотни тысяч, а иногда и миллионы людей срывают с мест учебы или работы, и они идут в колоннах, размахивая флажками, выкрикивая лозунги, демонстрируя неистовый революционный энтузиазм» [258], – писал бывший соратник Фиделя, а ныне известный кубинский диссидент Карлос Монтанер.
Тем не менее некоторые американские СМИ продолжали «лепить» из палачей мучеников, лишь бы досадить ненавидимому ими Кастро. Это настолько вывело из себя Кастро, что 21 января 1959 года на митинге в Гаване, впервые в истории страны собравшем около миллиона человек, среди которых было около 400 иностранных корреспондентов, он со всей страстью обрушился на фарисеев и лицемеров: «Никто в США не поднимал голоса в защиту жертв, даже когда палачи Батисты врывались в иностранные посольства, чтобы расстрелять очередную группу патриотов <…> Кампания против Кубы поднимается потому, что она хочет быть свободной». Чувствуя настроение и пульс народа, внимавшего каждому его слову, Фидель обратился к присутствующим с просьбой поднять руки, если они одобряют казнь преступников, убивших не менее пяти революционеров. Ответом были почти миллион поднятых рук. А Фидель произнес ставшие легендарными слова: «Господа представители дипломатического корпуса, господа журналисты всех стран американского континента, суд в составе миллиона кубинцев, принадлежащих к различным социальным слоям и придерживающихся различных взглядов, высказал свое мнение» [259].
