чальные пути которого вымощены фальшивыми обещаниями и ложью, – этому народу не скажем: «Мы вам всё дадим». Мы ему скажем: «Отдай борьбе все силы, чтобы свобода и счастье стали твоим достоянием»» [118].
Фидель не случайно сделал акцент на последней фразе. Он дал понять, что не имеет ничего общего ни с популистами, ни со словоблудами, которые обещали «принести на блюдечке» счастье кубинскому народу. Фидель не обещал дать свободу. Он предлагал народу взять свободу самому, присоединившись к его движению. От витиеватых и косноязычных выступлений политиков того времени Фиделя отличало то, что он говорил с народом, следуя его логике, с той неповторимой сочной «уличной образностью», которая неизменно усиливает впечатление от услышанного и прочитанного. Потрясающе просто он охарактеризовал режим, установившийся на Кубе: «Однажды собрались 18 авантюристов, они решили ограбить республику, бюджет которой равнялся 350 миллионам. Один из них сказал другим: „Я вас назначаю министрами, а вы меня назначьте президентом“. Сказано – сделано. Затем он позвал 20 своих телохранителей и сказал им: „Я вас назначаю министрами, а вы меня назначьте президентом“. Так они друг друга назначили генералами, министрами, президентами и прибрали к рукам казну и республику» [119].
Фидель говорил о сотнях прохиндеев, укравших у государства миллионы, но не проведших ни одной ночи за решеткой. О богачах, которые поджигали свои магазины и торговые лавки, чтобы получить страховку, а простые люди погибали на этих пожарах. Сравнивал чиновников, за одну ночь становившихся миллионерами, с персонажами Бальзака, «миллионерами, только что взошедшими на трон».
Фидель Кастро так проникновенно и с такой болью говорил о нищете и беспросветности жизни на Кубе, что судьи потупили взор: «Общественные школы в деревне посещают босые, полураздетые и полуголодные дети, да и они составляют менее половины всех детей школьного возраста… От такой нищеты может избавить только смерть, и уж в этом деле государство действительно оказывает помощь. 90 процентов деревенских детей страдают от паразитов, которые попадают к ним из земли, через ногти их босых ног. Общество бывает потрясено сообщением о похищении или убийстве какого–нибудь одного ребенка. Но оно остается преступно безразличным к факту ежегодного массового убийства стольких тысяч детей, которые из–за отсутствия средств медленно умирают в ужасных муках» [120].
Безусловно, Фидель Кастро лишь обозначал приоритеты. Земля, жилье, здравоохранение, образование, безработица, индустриализация – шесть самых главных из наболевших проблем, которые, свергнув режим Батисты, должна решать новая власть, были сформулированы задолго до победы, именно на этом суде, в 1953 году. Ему бы думать о том, «как бы живым остаться», а Кастро рассуждал о том, чем должен будет заняться народ, взяв власть.
Во время курса реабилитации после операции летом 2006 года Фидель неожиданно вспомнил об одной детали того процесса. «… В вещах бойцов нашли даже книгу Ленина, изданную в СССР, – она была приобретена благодаря кредиту, которым я пользовался в книжном магазине Народно–социалистической партии на проспекте Карлоса III в Гаване». «Кто не читает Ленина, тот невежда», – сказал Фидель на одном из первых заседаний процесса, когда этот факт выдвигали в качестве обвинения.
Речь Фиделя, позже написанная им по памяти, впоследствии вышла отдельной книгой, разошедшейся за десятилетия миллионными тиражами на всех континентах. А тогда, находясь в заключении, он частями передавал ее текст на волю, чтобы его сторонники рассылали эту речь по почте, разносили по конторам, раздавали на митингах. Уже спустя несколько месяцев после процесса она была опубликована стотысячным тиражом на испанском языке и имела оглушительный успех.
Ряд основных новаторских идей из речи Фиделя Кастро, родившихся у него в результате осмысления неудачного штурма Монкады, безусловно, заслуживают упоминания. Кастро был убежден, что революция может победить в условиях Латинской Америки и профессиональная армия не является непобедимой. Он считал, что самый правильный путь к достижению власти – партизанская война и полем битвы должна стать провинция, деревня, поддержанная городом. Он был уверен, что основные субъективные факторы созревают в ходе самой войны, а для победы нужно единство всех революционных сил, несмотря на различия между ними, объединенных на почве борьбы с общим врагом. Лидеры революции должны воплощать в себе такие черты, как преданность, смелость и политическая дальновидность. (Именно такие качества были присущи Фиделю, Че Геваре и Камило Сьенфуэгосу, Раулю Кастро.) Наконец, Фидель считал, что рабочим, участвующим в революции, нужно помочь организоваться как классу – это ускорит падение режима, который их угнетает. Кастро хорошо знал, что бедой всех партизанских движений, свергавших антинародные режимы, являлось то, что после победы эти боевые партизанские формирования как бы «оттирались от власти» поднаторевшими в словесных баталиях с режимом оппозиционными партиями и политиканами всех мастей. Поэтому конечной и самой важной целью должно быть не просто свержение прежнего режима, а удержание в своих руках обретенной власти.
Но тогда, в октябре 1953 года, до реализации этих целей было еще очень далеко. Суд, устав слушать обличительную речь Фиделя, попросил его закончить выступление. Он не стал просить у судей пощады, не стал раскаиваться и на последнем дыхании произнес: «Что касается меня, я знаю, что тюрьма будет для меня тяжелым испытанием, каким не была никогда ни для кого другого. Она полна для меня угроз, низкой и трусливой жестокости. Но я не боюсь тюрьмы, так же как не боюсь ярости презренного тирана, который отнял жизнь моих 70 братьев! Выносите ваш приговор! Приговорите меня! Это не имеет значения! История меня оправдает!» [121]
Как истинный оратор, он вложил в это последнее предложение всю квинтэссенцию, весь смысл своей вдохновенной речи.
Прокурор просил суд приговорить Фиделя к 26 годам тюремного заключения, хотя статья Уголовного кодекса Кубы, по которой его судили, предполагала от 5 до 20 лет лишения свободы. Суд признал Фиделя Кастро виновным в организации вооруженного нападения на Монкаду и приговорил к 15 годам заключения. Фидель воспринял этот приговор спокойно и с достоинством. Уже 17 октября 1953 года он был переправлен из тюрьмы Сантьяго для отбытия наказания на остров Пинос, где стал «заключенным номер 4914».
Остров Пинос, нынешний остров Молодежи (Хувентуд), в Средние века называли «логовом флибустьеров». Многократные попытки испанских колонизаторов «разбомбить» на Пиносе пиратское осиное гнездо заканчивались провалом. Мрачный остров представлял собой хорошо укрепленный каменный форпост с почти вертикальными склонами, подступавшими прямо к воде. В конце концов, когда испанцам удалось наконец–то овладеть непокорным островом, они не нашли ничего лучшего, как превратить его в место заточения. Так пиратский остров стал островом–колонией, куда ссылались самые непокорные противники колонизаторского режима.
Темные и сырые казематы, куда редко пробивалось солнце, наводили смертельную тоску на заключенных и конвоиров. В этих застенках в конце XIX века томился апостол кубинской революции Хосе Марти, он отбывал заключение на так называемой усадьбе «Эль–Абра». Единственным крупным сооружением на острове в то время была тюрьма «Пресидио модело» («Образцовая тюрьма»). Построенная у подножия горы Сьерра–де–Кабалос, рядом с каменоломней, она была точной копией знаменитого Синг–Синга – тюрьмы штата Нью–Йорк. Впрочем, не только тюрьмой и своими легендарными узниками был известен остров Пинос. Многочисленные, главным образом, американские авантюристы рыскали здесь в поисках сокровищ пиратов. Вооружившись старинными, пожелтевшими от времени картами, а также миноискателями, они пытались найти мифические клады. Если верить легенде, зарытые на Пиносе клады оценивались в гигантскую сумму – 20 миллионов пиастров. К тому же, по преданию, на дне моря недалеко от острова покоились несколько испанских кораблей с сокровищами, потопленных пиратами.
