Американцам не хватает решимости поменять свою политику в отношении постреволюционной Кубы. Это уже вопрос государственной психологии.
Президентские выборы в новейшей истории США неизменно показывают, что голоса электората в «антикастров–ском» штате Флорида являются решающими в битве республиканцев и демократов за кресло главы Белого дома. Любой компромисс с Кастро или его режимом автоматически грозит соискателю президентского кресла в Белом доме потерей голосов более миллиона кубинских эмигрантов.
Этим, в частности, объясняется резкая антикастровская риторика Джорджа Буша–младшего во время его избирательных кампаний на пост президента США.
В 2000 году при подсчете голосов во Флориде оказалось, что 81 процент жителей штата проголосовали за Буша, тем самым обеспечив ему крошечный перевес над Альбертом Гором. То же самое случилось и в 2004 году, когда, получив меньше, чем Джон Керри, голосов в целом в стране, но опять победив во Флориде и получив решающие 27 голосов, Джордж Буш был избран президентом Соединенных Штатов на второй срок. И каждый раз Буш «по–своему благодарил» кубинских избирателей – ужесточая санкции против Кубы и щедро финансируя кубинских эмигрантов в их борьбе с кастровским режимом.
Личное противостояние Кастро и представителей американской политической элиты давно переросло в антагонизм систем, образов и, если хотите, философий жизни. США и Куба не сходятся в рукопашной схватке, не проливают кровь, не воюют друг с другом. На совести Белого дома десятки интервенций и переворотов в Латинской Америке, которые всегда сходили ему с рук. И только на маленькой Кубе он потерпел сокрушительное поражение.
Однако следует признать, что отношения между США и Кубой зашли в тупик не только по вине Белого дома. Фидель, образно говоря, «повелся на конфликт» с американцами и в 2000–е годы сделал антиамериканизм фактически основой своей политики. Едва ли не в каждом своем выступлении, в каждой статье он поминал недобрым словом северную империю и особенно своего оппонента Джорджа Буша.
Но еще 5 января 1999 года президент Клинтон предложил смягчить политику эмбарго. Впрочем, он имел в виду не межправительственные отношения, а расширение связей с неправительственными организациями и рядовыми гражданами Кубы. В октябре 2000 года сенат США принял поправку к закону, которая сняла запрет на торговлю продовольствием и медикаментами с Кубой. Клинтон подписал указ «об ограниченном снятии санкций с Кубы» и разрешил ввозить на остров товары первой необходимости.
В своей книге «Моя жизнь» Билл Клинтон посвятил несколько страниц Фиделю Кастро и рассказал о своей встрече с Габриелем Гарсиа Маркесом в Белом доме в первой половине 1990–х годов, когда кубинцы в массовом порядке эмигрировали в США: «Гарсиа Маркес не поддержал эмбарго против Кубы, введенное Соединенными Штатами, и пытался убедить меня его отменить. Я ответил, что не стану отменять эмбарго, добавив при этом, что являюсь сторонником Акта в поддержку демократии на Кубе, который давал президенту право улучшать отношения с Кубой, если на острове будут укрепляться свобода и демократия. Я также попросил Гарсиа Маркеса сообщить Кастро, что, если поток беженцев не прекратится, наши ответные меры станут еще более жесткими, чем те, которые Соединенные Штаты предприняли в 1980 году под руководством президента Картера. „Кастро уже стоил мне одних выборов, – сказал я. – Больше этого не повторится“. <…> Вскоре Соединенные Штаты и Куба достигли соглашения, по которому Кастро обязался остановить исход беженцев, а мы пообещали каждый год принимать дополнительно еще двадцать тысяч кубинцев в рамках нормального процесса допуска в страну иммигрантов. Кастро соблюдал это соглашение до конца моего президентского срока. Позже Гарсиа Маркес шутил, что он – единственный человек, который дружит одновременно и с Фиделем Кастро, и с Биллом Клинтоном» [645].
В сентябре 2000 года в ООН состоялся так называемый «саммит тысячелетия», который должен был продемонстрировать добрую волю лидеров даже враждующих друг с другом государств. Генеральный секретарь ООН Кофи Аннан пригласил их на торжественный обед. «По его окончании я, как обычно, стоял у своего стола и обменивался рукопожатиями с теми лидерами, которые, прощаясь, подходили ко мне, – вспоминал Билл Клинтон. – Я думал, что последним будет представитель Намибии – человек огромного роста, возвышавшийся надо мной. Но, когда он отошел, я увидел еще одного руководителя, которого до того момента заслоняла широкая спина намибийца, – это был Фидель Кастро. Он протянул мне руку, и я ее пожал, став первым американским президентом, обменявшимся с ним рукопожатием более чем за сорок лет. Фидель сказал, что не хотел меня беспокоить, но подошел, чтобы выразить мне свое уважение, перед тем как я покину президентский пост. Я ответил: „Надеюсь, настанет день, когда наши страны прими–рятся“» [646].
Вернувшись на Кубу с «саммита тысячелетия», Фидель Кастро заявил в интервью катарскому телеканалу «Аль–Джа–зира»: «Мы готовы к примирению с США, но это зависит не только от нас. Куба хочет жить в мире со всем миром, вне зависимости от политических и религиозных убеждений». Впрочем, Фидель уточнил, что речь идет о «цивилизованном соседстве» с США и что сам он исключает «любое взаимодействие с капиталистическим режимом».
Что же касается проблемы кубинских беженцев, хочу привести здесь историю, которой на протяжении многих месяцев мировые СМИ уделяли особое внимание. Речь идет о так называемом «деле Элиана Гонсалеса».
25 ноября 1999 года недалеко от берегов Флориды потерпело крушение судно с нелегальными кубинскими эмигрантами. Из 14 человек в живых остались двое – мужчина и шестилетний ребенок Элиан Гонсалес Бротонс. Мальчик был тайно вывезен с Кубы матерью и ее гражданским мужем без согласия отца, который постоянно поддерживал отношения с сыном, выполняя все отцовские обязательства. Отец Элиана обратился в МИД Кубы с просьбой оказать содействие в возвращении сына. К его просьбе присоединились бабушки и дедушки как по отцовской, так и по материнской линии.
27 ноября 1999 года министерство иностранных дел Республики Куба предъявило США две ноты. Ко второй ноте прилагалось письмо отца ребенка. Однако от правительства Соединенных Штатов не последовало никакой реакции. Хотя с юридической точки зрения право отца Элиана было неоспоримо и находилось под защитой как кубинских, так и международных законов.
В результате в двух странах развернулись массовые кампании. Кубинские эмигранты в США требовали оставить мальчика «в свободной стране» у своих непрямых родственников. Тысячи демонстрантов в Гаване негодовали по поводу удержания Элиана на чужбине. Тогда Фидель Кастро сам занялся этим делом. Говорили, что случай с Элианом напомнил ему о личной трагедии, когда он был разлучен со своим сыном Фиделито, который в таком же возрасте был в 1950–е годы увезен матерью в США после развода родителей. Кастро стал буквально сражаться за мальчика.
Один миллион 826 тысяч долларов – в такую сумму обошелся американским налогоплательщикам процесс по «делу Элиана Гонсалеса». Только Верховный суд США в июне 2000 года постановил отправить мальчика на Кубу.
До аэропорта Дьюлз, штат Вирджиния, Элиана довез полицейский эскорт, за которым следовали многочисленные автомобили, вертолеты, набитые представителями СМИ. Элиан улетел на родину на чартерном самолете с отцом Хуаном Мигелем Гонсалесом, мачехой, сводным и двоюродным братьями, школьным учителем. Во втором самолете на Кубу возвращались одноклассники, учителя и друзья мальчика, которые специально прилетали в США, чтобы поддержать его во время судебных слушаний. В аэропорту Гаваны Элиана встречали многочисленные родственники и 800 школьников, которые размахивали кубинскими флажками и пели песни. Ликование кубинцев и самого Фиделя после возвращения Элиана Гонса–леса на родину сравнивали с празднованием победы над наемниками в Плайя–Хирон в 1961 году.
