Мариэльская переправа, происходившая в разгар президентской кампании в США 1980 года, стоила демократам кресла главы Белого дома.
Американские неоконсерваторы, критиковавшие Картера «за его безвольную политику в регионе», разработали свою доктрину, которая исходила из того, что «Америка абсолютно могущественна, но ей угрожает абсолютная опасность».
В итоге в 1979 году появилась так называемая «Программа Санта–Фе». Особое внимание авторы новой жесткой американской доктрины уделили Кубе, которая, по их мнению, «несмотря на свои малые размеры и ничтожные ресурсы, превратилась в главного врага Америки в Западном полушарии». Они наметили целый список «карательных мер», в частности, предлагали Белому дому аннулировать прежние договоренности с Кубой, достигнутые при Форде и Картере, начать политическое и идеологическое наступление, стимулировать внутреннюю подрывную деятельность, а в перспективе развернуть «освободительную войну против Кастро».
Как и при Кеннеди во времена Карибского кризиса, в американский политический лексикон вернулись такие термины, как «карантин» и «военно–морская блокада».
Рекомендации, содержащиеся в «Программе Санта–Фе», были немедленно приняты администрацией Соединенных Штатов после вступления в должность президента Рейгана в январе 1981 года. Тогда же было решено особое внимание уделить кубинской эмиграции – главному потенциальному противнику режима Кастро. Американский исследователь Гаэтан Фонси рассказал в журнале «Эсквайр», что идею об организации кубинских эмигрантов «в эффективную пружину, чтобы поддерживать агрессивный внешнеполитический курс президента Соединенных Штатов», выдвинул бывший офицер ЦРУ Ричард Аллен, в то время советник президента Рейгана по вопросам национальной безопасности. «Я сказал Рейгану и его команде, что самое лучшее, что они могут сделать, – это создать организацию, которая выступала бы единым фронтом или производила бы впечатление, что выступает единым фронтом. Я очень доволен, что они последовали моему совету», – заявлял впоследствии Ричард Аллен [580].
Первый шаг по созданию этого «единого фронта» был сделан в 1980 году Роджером Фонтейном, в то время членом «Комитета Санта–Фе», одним из идеологов в будущей администрации Рейгана, а позднее – ответственным за латиноамериканскую политику в Совете национальной безопасности. Фонтейн публично заявил о «возможности создания кубинского лобби в американском конгрессе в целях оправдания более агрессивного антикубинского политического курса».
К тому времени кубинские эмигранты в Соединенных Штатах почти два десятилетия ассоциировались с терроризмом, грязными операциями ЦРУ и насилием. «Поэтому требовалось создать организацию нового типа, которая обеспечила бы, с одной стороны, полное подчинение этому политическому курсу, а с другой – обновленный имидж, приемлемый для американского общества, – объяснял Фидель Кастро. – Создание Национального кубино–американского фонда было прежде всего попыткой изменить имидж кубинской эмиграции. Наиболее показательным признаком циничности этого проекта является то, что большинство руководителей фонда, в настоящий момент миллионеров, были отобраны из активистов Центрального разведывательного управления. Теперь они должны были посвятить все свое время и энергию новой политической работе: визиты в Вашингтон, интенсивная лоббистская деятельность среди конгрессменов и представителей администрации, пожертвования на предвыборные кампании и другие политические мероприятия – все это при максимально возможном освещении в средствах массовой информации» [581].
Этот фонд был создан в июле 1981 года и зарегистрирован как некоммерческая, филантропическая и просветительская организация. Именно в этом фонде будут разработаны, а впоследствии пролоббированы в 1990–е годы в американском конгрессе так называемые законы Торричелли и Хелм–са–Бертона, направленные на ужесточение экономической блокады Кубы.
Создать и возглавить организацию было поручено Масу Каносе, давнему агенту ЦРУ, который участвовал в провальной операции в Заливе Свиней, попал в плен, был освобожден и вернулся в США, где за короткий срок стал миллионером. Он руководил подготовкой и лично участвовал в проведении многочисленных террористических актов на территории Кубы, в результате которых погибли люди. Свой капитал Каноса, кстати, сколотил на контрабанде оружия и торговле наркотиками.
В 1993 году на Западе вышла книга Андреса Оппенгеймера «Последние дни Фиделя Кастро». Автор, написавший ее в самые трудные для острова времена, предрекал скорый закат режима Кастро. Российских читателей больше заинтересует описание в книге того, как Каноса через посредников оплачивал «грязные» заказные статьи журналистов российских СМИ, направленные против Фиделя – как правило, в обмен на поездки в США или устройство детей в американские университеты.
Но вернемся к фонду. Согласно данным, которые приводил Фидель Кастро со ссылкой на уже упоминавшегося американского исследователя Фонтейна, в период правления Рейгана и Буша–старшего фонд получил более 200 миллионов долларов из правительственных средств.
«Многие аналитики сходятся во мнении о том, что план ЦРУ и Совета национальной безопасности удался полностью. Фонд органически вписался в политическую систему Соединенных Штатов. Он добился влияния в обеих партиях, которое распространялось не только на политические избирательные круги, но и на государственных чиновников разного уровня. Национальный кубино–американский фонд с самого начала был призван полностью влиться в систему лоббизма, характерного для американского общества, благодаря комитетам политического действия, так называемым КПД, которые позволяют финансировать предвыборные кампании и служат для „обеспечения своих интересов“ среди американских конгрессменов и сенаторов, а также в рамках президентских кампаний» [582], – заявил Фидель в 1999 году.
На избирательные кампании фонд предоставлял американским политикам действительно крупные средства. С 1982 по 1999 год десятки американских конгрессменов и сенаторов от обеих партий получали финансовую помощь Национального кубино–американского фонда. Согласно отчетам Федеральной избирательной комиссии, на отдельных этапах «пожертвования» со стороны фонда получали сразу до 60 законодателей за один год!
«Национальный кубино–американский фонд разработал и другой своеобразный метод лоббизма – нажим, – говорил Фидель Кастро. – В Вашингтоне известно несколько случаев, когда конгрессмены отказывались принять деньги или поддержать политические предложения фонда, а в ответ на это фонд предоставлял крупные финансовые средства их соперникам, оказывал разного рода давление в их избирательных округах или штатах, прибегал к шантажу и угрозам в более утонченных формах».
О том, как политики по–своему «отработали» деньги фонда, свидетельствует такой факт: с 1981 по 1998 год в американский конгресс было представлено свыше 150 антикубинских законопроектов или поправок к законам, больше, чем по вопросам отношений США с другими странами мира! [583]
24 февраля 1982 года Рональд Рейган выступил с программным заявлением в штаб–квартире Организации американских государств в Вашингтоне: «Район Карибского бассейна представляет собой жизненно важную стратегическую и коммерческую артерию Соединенных Штатов. Почти половина американской торговли, две трети импортируемой нами нефти и более половины импортируемых нами стратегических полезных ископаемых доставляются через Панамский канал или Мексиканский залив <…> Если мы не предпримем незамедлительных и решительных действий, из руин сегодняшних конфликтов возникнут новые Кубы» [584].
Ответ кубинцев был сформулирован в статье, опубликованной в начале марта 1982 года в газете «Гранма»: «Только в 1979—1980 годах североамериканские транснациональные компании извлекли и перевели на свои счета в Соединенных Штатах по 2,24 доллара на каждый инвестируемый доллар. В 1980 году эти компании получили в странах региона огромную прибыль в 23 процента от вложенного капитала. Таковы красноречивые свидетельства „вклада“ американского капитала в экономику центральноамериканских республик» [585].
