– С тобой спорить – здоровью вредить, – обречено махнул рукой Кончак. – Я все сказал, а ты думай, как хочешь. На этом наши упражнения в красноречии давай закончим.

– Кто против?

– Вот-вот… А теперь давай обсудим сценарий одного весьма серьезного пикника.

– Со стрельбой и мордобитием?

– Нет. Надеюсь, до этого не дойдет. Но оргмероприятия нужно провести с полной серьезностью и ответственностью.

– Всегда готов.

– Таким ты мне больше нравишься, – наконец слабо улыбнулся Кончак.

– И что там намечается, если не секрет?

– Секрет. Но только не для тебя. Намечается встреча, так сказать, конкурентов на предмет упорядочения и разграничения сфер деятельности в нашем бизнесе. И ты назначен старшим группы телохранителей.

– А кого я должен охранять?

– Меня.

– Круто. Значит, вам еще доверяют?

– Это я кое-кому доверяю, – отчеканил Кончак. – Пока доверяю. И они мне не указ. У нас у всех одинаковый статус и равные права.

– Почему именно я назначен старшим? У вас есть парни поопытней.

– Потому что из охраны на самих переговорах будет присутствовать только один человек. Притом без оружия. Так договорились.

– Вон оно что…

– Вот именно. В чем-чем, а в работе голыми руками равных тебе найти трудно.

– Польщен. Оправдаю, – церемонно склонил я голову.

– Верю. Приступим к проработке плана.

– А еще вопрос не по теме можно? Честное слово, последний!

– Вот липучка хренова! Говори, и побыстрей.

– Как там… Скорпион?

Кончак глянул исподлобья и опустил голову.

Значит, ответа не будет… Впрочем, он мне и не нужен. Все и так ясно.

Скорпион слишком многое знал…

Дорога была длинной и скучной.

Наш "мерседес" 600-й модели мчал со скоростью сто пятьдесят километров в час. За приоткрытыми окнами кабины дьявольской трубой завывал ветер, внутри салона орало радио, и совершенно бессмысленные песни какой-то рок-группы роняли почти хаотическую россыпь нот на мои несчастные барабанные перепонки, вызывая желание выдрать чертов музыкальный ящик из нутра приборной доски и вышвырнуть на обочину.

Однако, к моему огорчению, Тимоха оказался большим любителем новомодной попсы и теперь блаженствовал на заднем сиденье, полуприкрыв глаза и притопывая в такт душедробительному ритму.

Кроме меня, шефа и водителя, в машине был еще один субъект, с виду типичный бухгалтер – плюгавый очкарик с засушенным морщинистым личиком, холодными немигающими глазками и замедленными, плавными движениями.

Все, что мне было о нем известно, – так это то, что он и впрямь вел финансовые дела Тимохи и отзывался на кличку Щепотка.

Впереди и сзади нашего "мерса" ехали машины с вооруженной до зубов охраной.

Мы торопились на какую-то важную встречу. Я, конечно, не знал куда и зачем, но повышенные меры безопасности, предпринятые Тимохой, навевали мысли о том, что будет сходняк, как прозывался на тюремном жаргоне своеобразный съезд отцов нашей доморощенной мафии.

Это мероприятие было настолько засекречено, что о часе выезда я узнал буквально за минуту до посадки в машину.

Судя по несколько нервному поведению Тимохи, встреча "на высшем уровне" могла оказаться весьма нелегким испытанием с совершенно непредсказуемым исходом. Даже сейчас, с виду расслабленно внимая музыкальному ору, шеф был словно натянутая струна.

Поэтому в салоне никто не смел и пикнуть, и все старались быть понезаметней.

Что лично меня очень даже устраивало: я совершенно не имел ни малейшего желания выслушивать похабные реплики и плоские шуточки Тимохи, от которых за версту разило тюремной парашей.

К месту назначения мы добрались под вечер.

Огромный особняк – трехэтажный, красного кирпича, с многочисленными балкончиками и стрельчатыми окнами – скрывал трехметровой высоты забор.

Особняк стоял на берегу реки, в густом сосняке; к нему вела вымощенная брусчаткой подъездная дорога, по сторонам которой сплошной стеной рос ровно подстриженный густой декоративный кустарник.

Ворота отворились сразу же, как только мы плавно подкатили к полукруглой площадке – стоянке для машин. Во дворе стоял белоснежный "линкольн", два "мерса" и "БМВ" новейшей модели.

Четверо плечистых, коротко стриженных парней прогуливались вокруг дома по вымощенным мраморными плитами дорожках.

На деревьях по периметру подворья я заметил несколько видеокамер, а слева от ворот, запертые в решетчатые клетки, волновались огромные сторожевые псы.

Дом больше напоминал крепость, нежели загородную дачу.

Меня определили в крохотную комнатушку на третьем этаже, рядом с апартаментами Тимохи. Ему досталась обставленная мебелью из карельской березы спальня с ванной и туалетом.

Остальных гавриков нашего кортежа не пустили даже во двор. Где им отвели место для ночлега, я не знал, а спрашивать шефа не решился – он замкнулся, стал суров и высокомерен.

По тому, как его встречал хозяин (?) дачи, я решил, что мой Тимоха в мафиозной иерархии отнюдь не пасет задних.

Что и подтвердил ужин, на который были допущены Щепотка и я, – вокруг шефа обслуга бегала едва не на цырлах.

За длинным столом, застеленным хрустящей белоснежной скатертью, сидели двенадцать человек, не считая хозяина, который больше руководил официантами, нежели принимал участие в трапезе.

Банкетный зал, где нам накрыли стол, сверкал огромными люстрами, отражающимися в до блеска натертом паркете. Стулья с высокими спинками были чересчур помпезными и неудобными для сидения; они больше подходили для заседания в палате английских лордов, где чопорность является едва не главным достоинством этого высокого собрания.

Разговор за столом шел ни шатко ни валко.

Тимоха больше нажимал на отменно приготовленную дичь с острым соусом и водку из графина с золотыми гербами по бокам.

В основном болтал невысокий толстощекий тип с широкой добродушной ухмылкой и совершенно бесстрастными неулыбчивыми глазами цвета табачной настойки – светло-коричневыми с темными крапинками. – Ты думаешь, они нас оставят в покое?

Толстощекий пытался наколоть маринованный гриб.

– Сомневаюсь, – буркнул ему в ответ его собеседник, крепко сбитый, глыбастый мордоворот, судя по наколкам на кистях рук, вор в законе. – На одной дорожке двум козлам остается только бодаться. А там – чьи рога окажутся покрепче.

– Это с кем ты собрался бодаться, Пал Саныч? – поинтересовался с изрядной долей иронии в голосе сухощавый тип.

Он был одет в отменно сшитый костюм, а на безымянном пальце правой руки посверкивал крупный бриллиант в оправе из платины.

– Нас сомнут, не успеешь и вякнуть, – сурово сказал сухощавый. – За ними сила и государственная поддержка.

– А у нас что, сил мало?! – вскричал мордоворот, наливаясь кровью. – Какого черта, Орест?! С каких это пор ты начал труса праздновать?

– Считай, что я тебя сейчас не слышал, – спокойно парировал выпад Пал Саныча сухощавый Орест. – Нажимай на закуски, набирайся энергии для завтрашнего бомонда. – В его голосе явственно прозвучала злая ирония.

– Чего? А… – понял мордоворот. – Встречи. Да энергии-то и так хватает, но вот ума бы немного не помешало. Притом всем нам. Ты как считаешь, Тимофей?

Мой шеф перестал жевать и поднял голову от тарелки.

– Я как все, – коротко ответил он и снова погрузил пальцы в жирную тушку крупного фазана.

– Хорошая позиция, ничего не скажешь! – воскликнул Пал Саныч. – И это говорит человек, который держал под своей ступней две зоны…

– Заткнись! – рявкнул, брызгая слюной и крошками, Тимоха. – Иначе я могу напомнить, кто есть кто. Скажи, во что тебе вылилось твое "коронование" на роль вора в законе? Сколько косых ты воткнул своим сявкам, чтобы они дружно провякали "да"? – Ты… ты, мать твою!.. – вскочил мордоворот. – Да если я захочу…

Тут же, будто привязанный к нему невидимой резинкой, вслед за ним подхватился и начальник его охраны, крепко сбитый кавказец с шальными глазами.