– Поднимись в квартиру, там узнаешь, – неприветливо ответил ему Сам Самыч.

В мгновение ока Дрыщ превратился в того, кем был на самом деле: чиновника с большими амбициями и холодной рыбьей кровью. Он отвернулся от Андрея и снова стал созерцать улицу – будто ждал, что вот-вот появится "скорая" и вернет домой его ненаглядное сокровище. С довеском в лице еще одного "дрыстунчика".

Мысленно высказав Сам Самычу все, что он думает о нем, оправившийся от временной слабости Андрей сорвался с месте, и, не дожидаясь лифта, помчал вверх по лестничным маршам.

Дверь квартиры оказалась взломанной. Собственно говоря, ее и ломать-то было проще простого, так как закрывалась она всего на один накладной замок.

Второй замок – врезной – уже больше года был сломан, а на новый или не хватало денег, или мать, в целях экономии, откладывала покупку на неопределенное время. Причина ее беспечности лежала на поверхности – воровать в их квартире было нечего.

Андрей влетел в квартиру – и едва не сбил с ног участкового, старшего лейтенанта Хвостова. Это был кряжистый рыжеволосый мужик сорока пяти лет с плоским лицом и неподвижными глазами-пуговками, словно отлитыми из свинца.

Несмотря на достаточно солидный возраст, свое звание Хвостов получил недавно, хотя и работал на должности участкового долгое время. Дело в том, что по какой-то причине он не смог окончить школу милиции, и как возвратился из армии старшиной-сверхсрочником, так и прослужил в милиции с этим званием почти двадцать лет.

Почему Хвостов не получил должного образования, никто не знал. Его никак нельзя было назвать тупым или недалеким, скорее наоборот: участковый был проницателен и хитер, как змей. Умел он ладить и с начальством.

Возможно, ему нравилось постоянство в работе, а потому он и не гнался за чинами. Что касается мизерной зарплаты, которая полагалась ему по должности, то этот вопрос его особо не волновал.

Хвостов брал взятки. Об этом знали все старожилы. Но доложить, кому следует, не спешили. При всем том, Хвостов был справедливым человеком. И служил настоящей "крышей" для жителей своего участка.

За небольшую мзду он закрывал глаза на нарушения паспортного режима, выручал пьяниц, попавших в вытрезвитель, изымая бумаги, которые полагалось органам милиции отправлять на предприятие, где работали любители зеленого змия, оберегал старух, торгующих с лотков без лицензии семечками, сигаретами, пирожками и прочая, помогал вернуть права незадачливым автолюбителям… ну и так далее.

Этот перечень можно было продолжать до бесконечности. Трудно представить народ, обобранный родным правительством и разнообразными реформами до нитки, законопослушным и предельно честным по отношению к власть имущим.

Что касается порядка на вверенном ему участке, то здесь все было на уровне. В отличие от остальных районов города, подростки и хулиганы постарше не позволяли на участке Хвостова диких выходок, а тем более драк.

Хвостов с нарушителями спокойствия был беспощаден и руку не сдерживал. Его дубинка многих наставила на путь истинный. Он был очень силен, мужественен, храбр и не боялся никаких угроз. Конфликтовать с Хвостовым не решались даже бандиты.

Что касается воров всех "мастей", то они предпочитали "работать" в других районах города. Хвостов помнил многих "деловых" в лицо, знал, где находятся их "малины", кому они сбывают краденное, и нередко при поимке очередного преступника опережал уголовный розыск.

– Мама… где мама!? – вскричал Андрей.

Хвостов посмотрел на него невыразительным взглядом, помедлил немного и сказал:

– Ты, парень, не шуми. Пойдем со мной…

И Хвостов направился в гостиную. Андрей, мгновенно сняв плащ, который ему дал дворник, и, бросив его на пол возле вешалки, последовал за участковым, наступая ему на пятки; он был готов от нетерпения свалить Хвостова с ног.

В комнате царил хаос. Валялись опрокинутые стулья, на полу лежали черепки от разбитой керамической вазы, одна дверка платьевого шкафа была оторвана, коврик у дивана был скомкан, а старое кресло кто-то разрезал острым ножом и ватная набивка вылезла наружу словно кишки.

По всему видно было, что в гостиной дрались. Но кто и с кем?

– Ты садись, садись, – опередил Хвостов юношу, уже готового засыпать его вопросами. – В ногах правды нет.

Он указал на стул возле круглого массивного стола, оставшегося в наследство от бывшей хозяйки квартиры, и сам сел напротив.

– Где мать? – угрюмо глядя на Хвостова, все-таки спросил Андрей.

Юноша уже начал кое-что понимать, но ему все еще не хотелось верить, что его предположения – страшные предположения – верны.

– Во второй городской больнице, – ответил Хвостов.

– Что с ней?

– Сильно избита.

– Кто это сделал?

– Мне и самому хотелось бы знать. Надеюсь, что вместе с тобой мы сумеем разобраться в этом вопросе.

– Нет, – отрезал Андрей и встал. – Мне нужно идти в больницу, к матери.

– Садись! – повысил голос Хвостов. – Я есть представитель власти, которая ведет расследование инцидента.

Понял? Вот так. А потому давай сначала поговорим.

– Я хочу к матери!

– Экий ты упрямец… Тебя к ней не пустят.

– Почему?

– Она в реанимации, – жестко сказал Хвостов. – Ее жизнь в опасности.

– В опасности?..

Андрей мешком свалился на стул; ему отказали ноги, которые неожиданно стали ватными. Перед глазами все поплыло, в ушах раздался шум, и юноша оперся о столешницу, чтобы удержать вмиг отяжелевшую голову.

– Э-эй, парень, ты что!? – Голос Хвостова доносился как бы издалека. – Кончай эти дамские штучки с потерей сознания. Не хватало мне еще выступить в роли сиделки. Момент…

Он на некоторое время исчез с поля зрения Андрея, а когда вернулся, на лицо и грудь юноши хлынул водяной поток.

– Хватит… – тихо сказал Андрей, отстраняя руку Хвостова с кувшином. – Я в норме…

Действительно, холодная вода почти мгновенно вернула ему способность здраво мыслить и сидеть прямо.

Полуобморочное состояние постепенно возвращалось в неведомые глубины организма, оставляя после себя легкое покалывание в конечностях.

– Ну и ладушки, – сказал довольный Хвостов. – Чаю хочешь? Горячий крепкий чай – лучшее средство от обмороков. Можешь мне поверить.

– Нет. Мне не нужен чай. Я хочу к матери!

– Вот заладил… Я лично доставлю тебя в больницу на своей машине. Но прежде ответь мне на несколько вопросов. И никаких возражений! Таков порядок. Не я его устанавливал, не мне отменять. Это закон. Ты ведь хочешь, чтобы нашли тех, кто избил твою мать?

– Да, хочу. Но почему!?

– Почему ее избили? Какая-нибудь причина всегда есть. Она работает в больнице?

– Медсестрой…

– Вот тебе причина номер один.

– На что вы намекаете? – насторожился Андрей.

– Какие здесь намеки… – Хвостов поморщился, словно ему на зуб попало кислое яблоко. – Понимаешь, парень, иногда сестрички, чтобы по жизни свести концы с концами, а то и разбогатеть, разными таблетками приторговывают. Ну, теми, что выдаются по рецептам с печатью. А те, кто покупают таблетки, люди непредсказуемые. Они такое под кайфом могут вытворить…

– Да вы… вы что!? – Андрей от гнева едва не задохнулся. – Вы не смеете!.. Мама никогда не будет воровать.

А уж продавать наркотики… Нет! Никогда!

– Ты хороший сын, – с одобрением сказал Хвостов.

И внимательным взглядом окинул обстановку квартиры.

– Я с тобой согласен, – продолжил участковый. – Не похоже, чтобы у вас была лишняя копейка. Так что извини, парень. Я всего лишь выдвинул версию. Одну из многих.

– Мне бы в больницу…

Голос юноши предательски дрогнул, а на глаза навернулись слезы.

– Еще пять минут, – Хвостов посмотрел на наручные часы, – и ты будешь свободен. Лады?

– Хорошо, – согласно кивнул Андрей.

И украдкой смахнул слезу со щеки.

– А сам ты, случаем, не балуешься наркотиками? Может, "травку" куришь…