Очевидно, что подвести участников совещания к решению, принятому советским руководством, без всякой предварительной подготовки было невозможно. Когда вопрос об очередности полетов первый раз поставили на обсуждение, он был отклонен. Все понимали, что это вопрос политический. Пришлось нашим партийным работникам связываться со своими зарубежными коллегами и конфиденциально договариваться о том, какие рекомендации необходимо дать участникам совещания. После этого все пошло как по маслу. Вносились запланированные предложения, которые единодушно поддерживались.
Остальные вопросы не имели политического подтекста и поэтому обсуждались проще. Участники договаривались о том, когда должна быть готова научная аппаратура и каким требованиям она должна отвечать, когда следует прибыть космонавтам в Звездный городок для подготовки, как организовать поддержку выполнения экспериментов с Земли во время полета и так далее.
В целом программа получилась сложной и, надо признаться, рискованной. Советская сторона, по существу, взяла на себя ответственность за безаварийное выполнение большой серии полетов. Иногда меня охватывал ужас при мысли о том, какой будет нанесен моральный и политический удар по престижу Советского Союза, если хотя бы один из них закончится трагически. Я старался каждый раз гнать эти мысли из головы. Решение принято, программа составлена, теперь надо сделать все от нас зависящее, чтобы ее выполнить.
Анализ телеметрической информации, записанной при полете Коваленка и Рюмина, показал, что все системы станции работали абсолютно нормально. Наиболее вероятной причиной невыполнения стыковки было то, что космонавты неправильно оценили положение станции. В космосе условия освещения отличаются от тех, которые моделируются на тренажере, и это могло сбить их с толку. Для того чтобы исключить в дальнейшем срывы полета по подобным причинам, было принято решение впредь осуществлять стыковки в полностью автоматическом режиме и разрешать экипажам переходить на ручное управление только при очевидных отказах автоматики. Многие космонавты отнеслись к решению негативно, поскольку усмотрели в нем проявление недоверия к себе, а кроме того, потому что при ручном управлении они чувствовали себя более уверенно. Но к тому времени автоматический режим причаливания работал безотказно, а экипажи ошибались уже дважды. Подвергать выполнение программы новому риску не имело смысла.
Неудача полета первой длительной экспедиции обусловила внесение и других изменений. Телеметрическая информация подтверждала, что стыковочный узел корабля соударялся со станцией. Но точных сведений о том, в каком месте происходили соударения, не было. Специалисты опасались, что мог быть поврежден стыковочный узел станции, находящийся в носовой части. Поэтому решили следующее причаливание осуществить к другому стыковочному узлу, установленному на корме, а для проверки фактического состояния пострадавшего узла и его ремонта запланировали выход космонавтов из станции с набором специально созданных контрольных и ремонтных приспособлений.
И вот через два месяца после первой попытки стыковки в полет к станции отправились Юрий Романенко и Георгий Гречко. Программа та же - девяносто шесть суток исследовательских и испытательных работ. Мы понимали, что больше срыва допустить нельзя. Провели дополнительные тренировки в Центре управления, усилили смены, задействовали все наземные и плавучие станции слежения. Договорились, что будем следить за сближением непрерывно по телеметрии и по телевизионному изображению станции, передаваемому бортовой камерой, и помогать экипажу в случае необходимости.
Конечно, не все получилось так, как было запланировано. Буквально за виток до начала сближения с корабля «Космонавт Юрий Гагарин», находящегося в Атлантическом океане, передали, что в их районе начался сильный шторм, ветер сорок метров в секунду, все привязаны к креслам, антенны зафиксированы и снять их с фиксаторов нельзя, поскольку может сорвать. А этот корабль должен был выдавать команды и транслировать нам телеметрию. И снова злополучный вопрос: что делать? Переносить стыковку или проводить ее с неполной готовностью наземных средств? Переносить можно только на завтра, а где гарантия, что завтра погода будет лучше?
Размышляя над тем, чем мы рискуем, перенося стыковку, я вдруг услышал сзади чей-то голос: «А Вы представляете себе, каково им сейчас там?» Обернувшись, увидел Игоря Александровича Гнатенко, который в этой смене руководил работой командно-измерительного комплекса. Я понял, что он говорит о тех, кто в океане, - о наших коллегах. Вот уж поистине мужественные и беззаветно преданные делу люди. Большую часть жизни они проводят в плавании вдали от семьи. Не раз попадали в сильные штормы, не раз приходилось экономить питьевую воду и продукты, потому что не было времени пополнить запасы. И никогда они не ропщут.
Сегодня опять шторм. Ходить по кораблю невозможно, крен достигает сорока пяти градусов, а они привязались около пультов и ждут наших указаний. И я уверен, сделают все, что в их силах.
Решили стыковку не откладывать и попросили группу управления, находящуюся на корабле, максимально поднять мощность передатчиков, поскольку антенны наводить было невозможно, и выдать радиокоманды точно в назначенное время. Надеялись, что высокой мощности даже бокового излучения будет достаточно для принятия сигнала в космосе. И все сработало! Команды были приняты и исполнены. Система автоматического управления сближением подвела корабль к станции, и стыковка состоялась. На станцию прибыл первый экипаж.
Начался длительный пилотируемый полет. Первые несколько дней были похожи на переезд в новую квартиру. Космонавты осматривали станцию, включали системы жизнеобеспечения, готовили рабочие места и спальные принадлежности, распаковывали груз, переносили кое-что в станцию из корабля, готовили корабль к пассивному полету.
Потом началась научная программа. Она предусматривала выполнение большой серии всевозможных экспериментов и наблюдений по заранее составленным методикам. В Центре управления находились ученые, подготовившие эксперименты; космонавты консультировались ними по всем возникающим вопросам и рассказывали о результатах, и нашу задачу входила разработка процедуры управления станцией и получение с борта данных, регистрируемых научной аппаратурой. Анализ должны были проводить ученые. Конечно, нам тоже было интересно узнавать, что же нового приносят эксперименты. Но далеко не всегда любопытство удавалось удовлетворить. Очень часто специалисты говорили, что на изучение записей потребуются месяцы.
Научная работа занимала не все время полета. Станция требовала регулярного технического обслуживания. Кроме того, нужно было провести работы по проверке ее функциональных возможностей и прежде всего инспекцию стыковочного узла, участвовавшего в неудачной стыковке. На этом агрегате имелось довольно большое количество элементов (электрические и гидравлические разъемы, механические замки, герметизирующие прокладки, направляющие приспособления), от исправности которых во многом зависел успех последующих стыковок. Выход в открытый космос для проведения инспекции был запланирован через люк стыковочного устройства. При проектировании станции такой выход не предусматривался. Перед полетом космонавты провели тренировки в гидробассейне, где имитируется невесомость, а вот теперь им нужно было выполнить его в космосе.
Это был первый выход, которым мне предстояло руководить с Земли. Естественно, я волновался. И не только я. Переживали все участники этой операции. Мы создали специальную группу поддержки, в которую вошли врачи, специалисты по скафандрам, по системе шлюзования, по стыковочному узлу и даже по процедурам, связанным с досрочным возвращением космонавтов на Землю. Все понимали, что выход в космос связан с повышенным риском, и хотели свести его к минимуму. Группа готовила документы, позволяющие быстро выбирать наиболее безопасный план действий при любом осложнении. Мы заранее договаривались о том, что будем делать, если у кого-то из космонавтов порвется скафандр, откажет система вентиляции, начнет вытекать кислород из баллонов, или один из них по какой-то причине потеряет сознание, или, возвращаясь на станцию, не сможет закрыть за собой люк и так далее. На каждый такой вариант писали инструкцию, а потом решали, за какими пультами будем находиться в процессе выхода космонавтов, какие параметры контролировать и какими сообщениями обмениваться, чтобы правильно понимать друг друга. Я постоянно думал о том, не упускаем ли мы чего-то важного, старался согласовать каждую мелочь.
