А на обратом пути – выдвигался уже глубоко впотьмах – свои же на блокпосту чуть не разнесли вдребезги из башенных орудий. В суете не озаботился насчет радиоопознавания, думал, пораньше приедет.

– Нехорошо по темноте кататься. Сплошная жопа. А братьев максимум через двое суток надо поменять. Наблюдать в таком режиме нетрудно, но очень муторно. Это же надо пластом лежать, чтобы ни одна ветка не шелохнулась. Короче, долго не выдержат.

– Поменяем, – согласился полковник. – Если завтра-послезавтра ничего не решится, будем каждые сутки выставлять по новой паре…

И тут же составил график. Пары подобрал, исходя из требований обстановки, примерно равнозначные, по принципу «специалист» – «силовик». Получилось так: Глебыч – лейтенант; Костя – Вася; Лиза – Петрушин.

– Доклад по обстановке – каждые два часа. В экстренных случаях и при появлении объекта – немедленный доклад. При обнаружении гражданским населением – самостоятельно выдвигаться в Шалуны. Скрытно, тихо, безотлагательно. Ни с кем не вступая в контакт. Думаю, вброд через речку и пятнадцать кэмэ пешим порядком каждый из вас выдержит…

Вопрос о том, как действовать наблюдателям в случае внезапного обнаружения их «духами» Султана, не обсуждался. Все прекрасно понимали, что в этой ситуации пара будет почти наверняка обречена. Пока пройдет сигнал «пост – Иванов – Шалуны», пока из Шалунов подмога выдвинется…

Петрушин по поводу именно такого разбиения на пары страшно переживал. Впал в глубокую задумчивость, аппетит утратил, отвечал невпопад… Терзаться в одиночестве наш Терминатор был не приспособлен – при первом же удобном случае он уединился с Костей, поделился сомнениями и потребовал консультации.

– Вот это попал я… И как же мне теперь быть, брат?

– Ваши страдания мне непонятны, Евгений, – прикинулся Костя. – Вам в пару дали лучшего стрелка команды. Толкового товарища, который имеет боевой опыт, сохраняет ясность мысли в любой критической ситуации…

– Ты чего прикидываешься?! Я к нему с самым сокровенным, а он…

– Все, уже перестал. – Костя сделал серьезное лицо. – Давай обсудим это. Расскажи мне свои ощущения. Как ты все это видишь?

– Как вижу… – Петрушин мучительно покраснел. – Лежим мы в окопе, бок о бок… Гхм…

– Плечо в плечо, – подсказал Костя. – Бедро в бедро…

– Ну да, бедро… Гхм… Днем – ладно, днем надо уши торчком держать, крутить башкой на триста шестьдесят, кругом опасность… А ночью? Ночью тихо, все спят, если ты днем не засветился, никто тебя не потревожит… Гхм… Ну вот, лежим мы ночью, бедро в бедро, несколько часов… Гхм-кхм…

– Это понятно. – Костя испытующе уставился на товарища. – Скажи, она тебе нравится или это просто неразборчивый, практически безадресный голод по женской плоти?

– Она мне нравится, – застенчиво признался Петрушин. – Но я ее боюсь. А голод… да, голод тоже присутствует. В последний раз – две недели назад с толстой связисткой… Раком, не снимая штанов, только ширинку расстегнул… Жопа большая, дряблая, как тесто…

– Ну, подробности можно опустить, это к теме не имеет никакого отношения. – Костя приложил указательный палец ко лбу Петрушина. – Сосредоточься здесь. Расслабься… Что ты чувствуешь?

– Сейчас?

– Нет – в окопе, ночью. Ну?

– Чувствую… Чувствую… – Петрушин свел глаза в кучу и перестал моргать – сосредоточился. – Чувствую рядом молодую симпатичную бабу. Нет – женщину… Угу… Чувствую, что мы одни и никто не мешает… Чувствую… Чувствую, что все во мне горит и я вот-вот лопну… Короче – мрак!

– А она?

– Она? – Петрушин пожал плечами. – А я откуда знаю? Что-то, наверно, чувствует… Но я знаю, что, если я к ней полезу, она может мне яйца отстрелить!

– Вот, в этом вся суть! – Костя отвел палец в сторону. – Сюда смотри. Ты почему только о себе думаешь? Не замыкайся только на себе, вас в этом действе двое. И от каждого зависит в равной степени, как будут развиваться события… Вот она. Живой человек, молодая женщина, со всеми присущими женщине эмоциями… Представь, что она чувствует в этот момент?

– Не могу… – Петрушин заморгал и отвел взгляд. – Не представляю. Ну не специалист я по этому делу!

– Лиза когда-то, судя по всему, перенесла тяжелую психическую травму, как-то связанную с сексуальной агрессией, – подсказал Костя. – С твоей стороны не должно быть никакой настойчивости, тем паче – агрессии, это сразу напомнит ей обстоятельства того травмирующего события. Отвори свою душу, распахни сердце, облей ледяной водой свои жаркие помыслы… Перестань думать о ненасытном огне, переполняющем твои чресла, затуши его до времени. Вообще забудь о себе! Сосредоточься на Лизиных ощущениях, слушай их, впитывай, дыши с ней в одно дыхание, слейся с ней в одну сущность, растворись в ней…

– Вот это ты сказанул! – восхитился Петрушин. – Это же какую башку иметь надо, чтобы такое на ходу выдумать!

– В общем, прислушайся к ней, – вывел резюме Костя. – Раскройся. Если захочет, пусть первый шаг сделает сама. А не захочет – извини, тебе не повезло…

Девятого сентября в 13.35 на связь вышел Ибрагим.

– Шащлык, шащлык, шащлык… Шащлык приехал! Свэджи, харощи, можна забират! Ты мэнэ понял?

– Понял, – флегматично ответил Петрушин, у которого, единственного из всей команды, рация оказалась в кармане – остальные держали на рабочих местах. – Щас подъеду, заберу.

– Быстра нада, – заторопился Ибрагим. – Он толка сел, абэд будит. Минут сорок – час. Успеишь?

– Запросто, – пообещал подоспевший Иванов. – Ты где будешь?

– Я «пиражок» сяду, канэц стаянка, – сообщил Ибрагим. – Сичас абслужу, уважжьение сделаю и сяду сразу. Сразу нэ захады, абъедь пазады, встань далеко, тиха пищком захады стаянка. Давай…

Лизу оставили на «хозяйстве» – стрелять, бог даст, ни в кого не придется. Попрыгали на броню и помчались сломя голову.

Иванов на ходу, перекрикивая рев мотора, ставил задачу. Полковник заметно нервничал, как, впрочем, и все остальные члены команды. Этого момента все ждали с нетерпением и в глубине души сильно сомневались, что он вообще наступит.

– Если ничего не выйдет, шибко страдать не станем, – вот так заявил накануне Иванов, доводя график наблюдения за «резиденцией» Руслана Балаева. – Это не единственный вариант…

Но вот этот момент наступил, и, как всегда это бывает, – совершенно неожиданно! Не верилось, что все получается как задумали…

«Бардак» оставили на блокпосту, в двух кварталах от кафе. Лейтенант Серега показал омоновцам свою «ксиву», с таинственным видом сообщил, что надо-де кое-что тут аккуратно проверить, и просил не разглашать. Омоновцы не стали уточнять, что именно не разглашать, но обещали – не будут.

Миновав несколько разрушенных дворов, через сквер просочились в тыл «Азамата» – помахали пулеметчикам в «гнезде» на крыше бригады, свои, мол.

– Если что, трассером шмальните – куда там надо залупить! – послышался из «гнезда» знакомый голос. – Всегда рады!

– Они их что, не меняют? – удивился Иванов. – Так и живут на крыше?

– Карлсоны, – хмыкнул Вася. – Самые лучшие в мире пулеметчики вэвэшной бригады. С пропеллером. Мужчины в рассвете сил.

– Они их меняют, – пояснил Петрушин. – Просто попали на ту же смену. Совпадение.

– Ох, не люблю я такие совпадения, – пессимистично буркнул Костя. – Время примерно то же, трагедия разыгрывается там же… А в тот раз, если помните, у нас тут и в это же время получилась натуральная залепуха…

– Сплюнь три раза! – потребовал Иванов. – Два раза снаряд в одну воронку не попадает. А нам сейчас, как никогда, нужно везение…

На террасе «Азамата», как всегда в обеденное время, было людно. Внешний двор окаймляли густые кусты акаций, и наши парни, двигавшиеся по параллельной улице, неожиданно получили возможность ощутить себя в шкуре «духов». Вот, сидят вояки, числом под роту, не меньше, все – далеко не рядовые… и даже не подозревают, что за ними наблюдают из-за кустов несколько пар зорких глаз! Если аккуратно снять пулеметчиков на крыше штаба бригады, можно провести сюда целый взвод местных товарищей и запросто организовать этакий маленький убойный цех…