Встречаемся в Базовом лагере № 2. Инструктаж. Проводит Эндрю. Одиннадцать ноль-ноль. Два дня после похорон Мэтью. Дождь. Сильный.

Вчера родители оставили меня дома. Эндрю с Питером заехали на великах, но мать их прогнала. Она наврала им. Сказала, что я заболел. (Родители все еще пытаются меня расколоть. Не выйдет, гады.) Я подошел к кухонной двери. Эндрю меня увидел. Он посмотрел мне в глаза. Я посмотрел ему в глаза. Он просек, что я хочу сказать.

Инструктаж Мы в форме: армейские куртки, саперные рубашки, военные брюки, черные башмаки.

Эндрю рассказал нам про то, что сделали дедушка и бабушка Мэтью.

— Гады, — сказал я.

Во Флэтхилле живет женщина, у ее сына паралич, настоящий паралич. Мы иногда наблюдаем, как она толкает его инвалидную коляску. Ей нравится его слабость. Для нее он всегда будет младенцем. Иногда мы встречаемся с ним взглядом и понимаем, что ему до смерти охота вскочить и убежать с нами. Но матери нравится, что он никогда не сможет бегать.

Взрослым нравится, когда мы слабые. Всем, кроме отца Эндрю. Они хотят, чтобы мы вели себя прилично. Но больше всего они хотят, чтобы мы были как они.

Я слушаю Эндрю. Он произносит длинную речь, очень убедительную речь. О Мэтью. О смерти Мэтью. О глупой смерти Мэтью. Он рассказывает, о чем проболтался доктор. Затем он говорит, что мы должны сделать с бабушкой и дедушкой Мэтью. Он выдвигает аргументы. Объясняет, почему наш долг — отомстить за Мэтью. Почему только мы можем защитить Миранду. Он подталкивает Питера к нужному заключению, а потом высказывает его. Без обиняков.

Питер колеблется.

— Убить их? — говорит он. — Но это же убийство.

— Нет, не убийство, — говорит Эндрю. — Это месть.

Я соглашаюсь.

— Но нас поймают, — говорит Питер.

— Какая разница? — говорит Эндрю.

— Нет, нас не поймают, — говорю я. — Всех сразу не поймают. Если мы будем начеку.

— Мы должны защитить Миранду, — говорит Эндрю. — И мы должны защитить себя.

— Мне домой пора, — говорит Питер. Он выглядит испуганным.

— Подожди, — говорит Эндрю. — Я все объясню.

— Нет, — говорит Питер. — Я боюсь, я не буду этого делать.

— Никто ничего делать не собирается, — говорю я.

— Собираемся, — говорит Эндрю.

— Никто не собирается делать ничего такого, за что его можно осудить, — говорю я, пытаясь прояснить нашу позицию.

— Нас поймают и посадят в тюрьму, — говорит Питер.

Он встает. Его лицо — одна большая нахмуренность.

— Мэтью мертв, — говорит он, — поэтому нет смысла. Мы ничего не сможем сделать.

Я направляюсь к Аварийному выходу и отодвигаю железный лист. Питер лезет наружу.

— Хватай его, — приказывает Эндрю.

Я хватаю Питера за ноги.

Эндрю хватает Питера за руки.

— Ты никуда не уйдешь, — говорит Эндрю.

Питер перестает вырываться. Он знает, что это бессмысленно.

— Мы тебя отпустим, если ты пообещаешь никому не говорить, что мы задумали.

— Обещаю, — говорит Питер.

— Но если ты захочешь вернуться в Команду, тебе придется нам помочь.

Питер молчит.

— Для этого и существует Команда, и всегда существовала, просто мы об этом не знали. Убили твоего лучшего друга, а ты говоришь, что ничего не будешь делать. Может, он вовсе не был твоим лучшим другом?

— Был, — перебивает Питер.

— Это просто еще одна тайная операция, — говорю я. — Мы слишком умны, чтобы нас поймали. Никто никогда не узнает, если только мы сами не скажем.

Эндрю дергается, когда я говорю «тайная». Он жаждет чего-то более масштабного. Более драматичного.

— Характер операции еще предстоит определить, — говорит он. — Но уже сейчас следует начать подготовку. Все силы, брошенные на месть отцу Пола, нужно передислоцировать на новое, более важное направление.

Он смотрит на меня и спрашивает:

— Согласен?

— Согласен, — без колебаний отвечаю я. — Считаю, что нужно, не теряя времени, произвести разведку местности.

Питер тычет в песок сломанной палкой.

— Я хочу быть в Команде, — ноет он. — Я веду Архивы. Я спас их от пожара.

— И ты всегда будешь героем, — подтверждает Эндрю. — Но, возможно, нам понадобится другой пожар. Посильнее пожар.

— Нет, — говорю я.

— Что?

— Пожар — плохая идея.

— Ты предлагаешь сжечь их дом? — испуганно спрашивает Питер.

— Вместе с ними, — подтверждает Эндрю. — Пусть почувствуют, что это такое, когда тебя охватывает пламя, как Мэтью пусть почувствуют. — Эндрю злобно смотрит на меня. — Вожак здесь я. Если я решаю, что будет пожар, значит, будет пожар.

— Глупо, — возражаю я. — Они сразу просекут, что это мы.

Эндрю набрасывается на меня еще до того, как успевает заорать:

— Не смей обзывать меня дураком!

Он пытается вцепиться мне в горло. Но я отбиваю его нападение. Тогда он хватает меня за рукава. Он хочет сбить меня с ног. И он все орет

— Не смей называть меня глупым!

Через некоторое время его крики и вправду начинают звучать глупо.

Это исторический момент. Мы деремся за то, кому быть Вожаком Команды. Мы молотим руками и ногами. Каждому из нас нужна победа. Немедленная победа.

Но это неправильная драка. Я выбрал для нее неправильный момент. Эндрю сильнее меня. Если мы будем драться сейчас, он меня одолеет. Это тактическая ошибка. Ему плевать на боль. Мне — нет. Это мой отец виноват. Он не научил меня терпеть боль. Мой отец во всем виноват.

Меня спасло то, что Питер решил удрать под шумок.

Мы видели, как он вылезает. Мы позволили ему вылезти.

Нам потребовалось лишь несколько секунд, чтобы понять — Питера нужно догнать.

Он знал наш план. Нельзя, чтобы он кому-то рассказал о нем. А именно это и может сделать с планом такой слабак, как Питер. Провалить его заранее. Эндрю это знает, и я это знаю. Мы не хотим сидеть в тюрьме. По крайней мере, до того как осуществим свою месть. А Питер представляет опасность. Он может проболтаться. Он слабое звено.

Эндрю отпускает меня, а я отпускаю его.

У Питера фора.

Эндрю первым выбрался из ямы. Подметки его ботинок, мелькающие передо мной, поднимают небольшие ураганчики песка.

Мы несемся на северо-восток, в направлении вершины холма.

— Вон! — кричит Эндрю и машет рукой в сторону Мемориала жертвам войны.

Питер немного притормозил, чтобы распахнуть тяжелые деревянные ворота.

Мы летим вперед.

Из всей Команды Питер самый быстрый бегун. На соревнованиях с соседней школой он даже бежал четыреста ярдов и пришел третьим.

Но сейчас он бежит не ради спортивной победы и не ради похвалы физрука. (Мистер Спейт — самый гнусный препод после мистера Бутчера.) Он бежит от страха.

А мы бежим не потому, что сейчас урок физкультуры и нас накажут, если мы не будем бежать. Мы бежим, чтобы не дать Питеру уничтожить.

Нашу жизнь.

Все.

Кроме того, от Базового лагеря № 2 до дома Питера гораздо больше четырехсот ярдов. Раза в четыре. Или еще больше.

А Питер слишком резво начал. Он в дикой панике.

А вот мы нет. Мы умеем рассчитывать силы. Мы настоящие бегуны. Как олимпийцы.