– А Хамид тоже басмач из этой группы?

– С Хамидом гораздо сложнее, – уклончиво ответил Максимов. Он взял со стола растрепанную книгу. Юрий с удивлением узнал Коран.

– Вы читаете Коран! Зачем? – спросил он.

– Вы иногда задаете воистину наивные вопросы. Коран не только священная книга, он – практическое руководство поведения мусульманина во всех случаях жизни. Мулла[8], толкователь Корана, нередко состоит членом тайной организации. К этой организации имеет прямое отношение тот же английский агент Черный Имам. Он толкует некоторые положения, например борьбу с неверными, в интересах Англии. Неграмотному верующему дехканину трудно разобраться в вопросах этой борьбы. Перед нами стоит задача: объяснить классовую и социальную сущность этой борьбы. Мы, большевики, должны за несколько лет переделать то, что веками вдалбливалось в сознании народов. Вот почему, повторяю, каждый советский человек, едущий в горы по делам, должен не только выполнить свое задание, но и действовать как представитель советской власти. А теперь скажите: вы не могли бы определить по образцам золота, в каких реках они намыты?

– С большой точностью не могу, но приблизительно – да.

Максимов, подняв с кровати медный поднос, поставил его на стол перед Ивашко. В двенадцати белых бумажках, помеченных цифрами, лежали двенадцать кучек золотого песка и крошечных самородков. Юноша с интересом наклонился над ними. Он осторожно раздвигал кучки и рассматривал их в увеличительное стекло, которое молча подал Максимов.

– Мне кажутся особенно интересными образцы под номером пять. Такие большие примеси платины встречаются только на Памире, по ту сторону Заалайского хребта, в районе Алтын-Мазара. Золото под номером семь, возможно, найдено в районе Ляхша, где Мук-Су впадает в Кизыл-Су. Этот мелкий песок, на котором помечен десятый номер, мог быть собран в реках Алайского хребта, даже по эту сторону. Номер второй – маленькие самородки – собран безусловно поблизости от золотой жилы коренного месторождения. Если вы знаете, где добыто это золото, мы обследуем место и, возможно, найдем богатейшее месторождение… Вы молчите? Это где-то на Памире, да?

– Я сам это хочу от вас узнать.

– Вы просто испытываете мои знания!

– Без шуток. Это золото обнаружено в том самом тонувшем курджуме, который удалось вытащить из реки. Дело в том, что исмаилиты, члены тайной религиозной секты, посылают налог своему живому богу Ага-хану в Бомбей золотом. Мне важно определить, из каких мест послано это золото. И я уверен, вы можете мне в этом помочь.

– Если бы были наши дневники, я бы мог определить точнее.

Максимов открыл ящик стола, вынул толстые пачки записных книжек и молча положил перед юношей.

– Вот здорово! – радостно вскрикнул Ивашко, вскакивая и роняя стул. – Это же наши дневники! Откуда? Каким образом? Ведь их у нас захватили басмачи Хамида! Мы думали, вся работа пошла насмарку. Вот это подарок! Ох спасибо! – Он схватил руку Максимова и потряс ее.

– Теперь вы сможете исполнить мою просьбу, – сказал Максимов, улыбаясь юношеской горячности Юрия.

– Добытые Федором и Никоновым образцы были в курджумах… – начал Юрий.

Максимов открыл шкаф и вытащил два курджума.

– В этих мешках ваши образцы.

– Не знаю, как и благодарить! – воскликнул Юрий. – Могу сейчас же заняться сравнением.

– Не сейчас. Заходите завтра ко мне и здесь займетесь. Вы давно работаете?

– Два года. Один год был в аспирантуре, а здесь я работаю с весны. Мне попался не золотоносный район, но интересный!

Юрий кратко рассказал о результатах своей работы. Упомянул о ротозействе Никонова, временно исполнявшего обязанности начальника группы. Все свои надежды Юрий возлагал на отсутствовавшего начальника группы Попова, который со дня на день должен был приехать.

– Стаж у Попова двадцать лет. Он знает золотые месторождения Памира назубок.

– Так уж и «назубок»? – весело спросил Максимов. – А как зовут Попова? – И серьезно разъяснил: – Чтобы всесторонне изучить Памир, необходим многолетний труд сотен специалистов.

Юрий сейчас же оговорился, что их Попов – однофамилец того известного геолога.

– Войдите! – вдруг крикнул Максимов, поворачиваясь к двери. Вошел вестовой и, увидев постороннего, вопросительно посмотрел на Максимова.

– Говорите по-киргизски, – приказал тот.

– Вернулся третий гонец. Пять кишлаков не приняли курбаши. Он наткнулся на засаду. В него стреляли. Он остался жив, свернул на горные тропинки и едет обратно.

– Я этого ждал. Кто устроил засаду, выяснили?

– Двоих поймали, привезли. Говорят, кровные счеты.

– Пусть мой новый помощник допросит. Идите… Ну, а теперь пойдемте к моему заместителю Козубаю, – по-русски сказал Максимов Юрию, – подберем вам проводника. Вы ведь слышали о Козубае? Этому человеку цены нет… Эх, выкупаться бы в реке, да все некогда! Вы плаваете?

Юрий Ивашко и Максимов, разговаривая об особенностях плавания в горных реках, прошли к дому, расположенному в глубине сада. Оттуда слышались звуки музыки и чей-то голос пронзительно и тонко тянул высокую ноту. Звук оборвался. В доме распахнулась дверь. В большой, ярко освещенной комнате Юрий увидел пять человек. С удивлением он заметил среди других Рахима, юного помощника Абдуллы. С дивана, покрытого белой кошмой, поднялся невысокий круглолицый киргиз и поспешил навстречу входящим, протягивая обе руки. Четыре человека, сидевших на кошме, при виде Максимова вскочили, застыв в почтительной позе. Максимов жестом пригласил их занять прежние места.

– Соревнуемся, кто припев «Лейли-ханум» дольше вытянет, – весело сказал хозяин.

– Познакомьтесь. Это заместитель начальника золоторазведки Юрий, а это мой помощник, киргиз Дада, – сказал Максимов, усаживаясь.

Ивашко с изумлением смотрел на киргиза: это он не позволил ему стрелять в Хамида.

Киргиз понимающими глазами посмотрел на смущенное лицо юноши и весело сказал, похлопывая его по плечу:

– Да-да! Я самый, который боится… Ничего, садись… Э, нет, не садись, – вдруг озорным тоном сказал он, – плати штраф – все забуду, другом будешь… А ну, товарищ начальник, давай гостя попробуем, пусть вытянет, да? Смотри, делай так…

Киргиз три раза глубоко вдохнул воздух и запел: «Лейли-хану-у-у-у-у…» Шли секунды, десятки секунд, а Дада тянул высокую ноту, и лицо его наливалось кровью. Присутствующие выражали живейший восторг.

Оборвав пение, Дада обратился к Юрию:

– Ну, теперь ты сделай так.

Юноша отнекивался, но в глазах Максимова он заметил искры мальчишеского задора, и ему показалось, что даже строгий чекист сбросит здесь свою военную подтянутость и будет петь наравне со всеми. Юрий набрал в грудь воздуха и запел, напрягаясь изо всех сил. Все с любопытством смотрели на него. Не продержавшись на ноте и трети времени Дада, он замолк. Дада похлопал его по плечу:

– Сразу никто не может вытянуть, да. А я на пари, кто кого перепоет, один раз человеку жизнь спас.

Юноше Козубай сразу понравился своей непринужденностью и простотой.

Комната была вся в коврах и вышивках. В нише, сверкающей белым алебастром, стоял патефон, на стенах висели винтовки различных образцов и охотничьи ружья, а одна стена сплошь была увешана ножами и кинжалами.

– У вас замечательный голос, – не зная, как себя вести, сказал Юрий, обращаясь к тому, которого называли товарищем Дада.

– Он что угодно и кому угодно напоет, – сказал Максимов.

– Я вел себя в чайхане как идиот, как мальчишка! – горячо сказал Ивашко. – Мне просто стыдно…

– А, забудем это, все бывает…

– Вот потеха! Козубая назвали трусом. Дождался! – весело рассмеялся Максимов. – Это хоть кого развеселит… Однажды Козубай безоружный ходил покорять басмачей. Самое же интересное, что благодаря его красноречию более трехсот басмачей в плен сдались. С тех пор слава о его слове гремит по горам. Враждебно настроенные муллы объявили его слугой дьявола. Он не только храбр, но и хитер.