Еще больше трудностей он поставил перед Аларихом, младшим сыном соправителя крошечной Алавы, сдавленной зеленознаменными полчищами иноверцев. Он решил создать единое государство на целом материке. С малой горсткой дружинников он захватил рыболовные суденышки эускалдунаков и скрылся в океане. Азоры стали базой его флота. Изобретение компаса позволило ему направлять верных людей обратно в Астурию за новыми беженцами. Сам он летом 750 года, наперекор ветрам, отплыл на северо-запад открывать Великую Готландию. Основал два поселения — на острове, что должен был бы называться Ньюфаундлендом, и там, где должен был стоять Бостон. На следующий год он повел целый караван судов. К первым поселениям добавились крепости на островах Карибского моря. На золото, хлопок и тростниковый сахар, отнятые у аборигенов, он закупил в Европе лошадей для воинов и быков для вспашки девственных полей. Только тогда он понял, сколько всего нужно колонистам, чтобы вести привычную жизнь. Он не смог прервать торговлю со Старым Светом, более того, он вынужден был заняться разбоем. За двести лет до набегов викингов его корабли стали грозой побережья. При франкском дворе и в папском Риме его эмиссары вербовали добровольцев. В новых землях каждый грамотный человек объявлялся свободным и имел право всегда и везде носить оружие, вновь прибывающие обязывались отработать лишь 10-летний срок на указанном месте. В этих условиях, когда всемерно культивировались личная инициатива и частное предпринимательство, а к навигационным картам были допущены сотни людей, сохранить монополию на океанские плавания стоило неимоверных трудов. Планомерное движение в глубь континента началось, когда все побережье было исследовано и колонизовано. Какие свершения, какие неожиданные повороты истории! Он неважно себя чувствовал, но прерваться было невозможно. И он мельком проскальзывал поколения, почти не воздействуя на события. Его последнее воплощение, Тотилла XXI, от природы желчный и мелочный, действующий без контроля с его стороны, сорвал конференцию по нераспространению ядерного оружия, а в довершение всего оккупировал Персию. В разразившемся скандале он потерял сознание.

Очнулся он там, где меньше всего желал оказаться — на медицинской кушетке в своем ценийском доме.

— Вы Остин Клайп? — спросил врач. — Можете встать. Осторожнее, как бы не закружилась голова.

Он присел, лихорадочно вспоминая, кто он и почему все это.

— Я — Ал Пир, врач районной «Скорой помощи». До сих пор мы не встречались, что говорит, судя по результатам экспресс-обследования, о вашем большом везении. Здоровьем вы явно не блещете. Да еще доводите себя до глубокого нервного истощения. Расскажите-ка, как вы дошли до такой жизни.

— Какой — такой?

Ал Пир брезгливо оглядел комнату.

— Это что за аппаратура?

— Ничего особенного. Домашний компьютер и еще более обыкновенный психоимитатор.

— Вижу, что не самолет. Как вы это используете? Злоупотребляете пребыванием в виртуальной реальности? В какой же?

— По образованию я историк и, видимо, не реализовал свой потенциал, потому что почти весь срок своей активной деятельности прослужил в Межзвездном Флоте. Вот и наверстываю упущенное. У меня собрана база данных по древней истории Земли. Знаете, зарождение первых цивилизаций, развитие классовых обществ…

— Не знаю, что такое, но продолжайте.

— Довольно сложная программа моделирует историю. Психоимитатор позволяет как бы перемещать мое сознание в тело того или иного человека, жившего много лет назад. Я действую от лица какого-нибудь исторического персонажа и в меру сил изменяю эпоху. Скажем, руковожу армиями и создаю государства, никогда не существовавшие. Или наталкиваю людей на открытия, реально сделанные в ином месте, в иное историческое время. Затем изучаю последствия.

— Сколько же времени это требует?

— Не так много. После внедрения в образ я могу управлять скоростью своего виртуального времени, и все малоинтересные моменты псевдожизни проскакиваю довольно быстро.

— И кто-нибудь интересуется результатами ваших… экспериментов?

— Раньше — да, у меня охотно брали информацию. Делали заказы на специальные исследования. Я сотрудничал со здешним университетом. Сейчас, правда, интерес пропал. Я и отчеты уже не отсылаю.

— Почему?

— Эта область считается полностью изученной. Объективности ради надо признать, что при всем многообразии приемов я использую одни и те же методы. Это, в частности, сильная центральная власть, но без обожествления. Развитие культуры мышления, что в обиходе называется просто здравым смыслом. Почитание родителей и поклонение этическим императивам. Всемерное содействие развитию технических приемов хозяйствования и привитие привычки к труду. К любому труду — древнейшие цивилизации чувствовали себя много лучше, когда большинство населения рыло каналы, строило пирамиды или воздвигало великие стены… Эффективность этих простых методов поразительна до тех пор, пока они не вступают в противоречие с принципом, сформулированным еще Уренаром: «Главная функция государства — обеспечение гражданам максимум свободы».

— Так, значит, ваша деятельность больше никому не нужна. А вам самим интересны ваши… исследования?

— Конечно, порядком приелось. Каждый раз приходится тратить слишком много времени, чтобы воспринять действующие обычаи. Я не говорю о мелочах вроде овощей, варенных то в уксусе, то в соде, или, скажем, цыплят, приготовленных то с чесноком и солью, а то с сахаром. Есть вещи, принять которые тяжелее. Например, символ аскетизма эпохи — Диоген, сидящий на площади у своей бочки и мастурбирующий у всех на глазах.

— А вы не пытались переменить род своих занятий?

— Как-то пробовал. Бывало, старые друзья призывали меня к более, как они говорили, важным делам. Но то, что мне предлагали, быстро надоедало. Человек я немолодой, для меня на первом месте не общественный престиж, а личный интерес.

— Да разве нормальному человеку достаточно того, что предлагают здесь по базовому уровню жизни? Это немыслимо!

— Мои потребности минимальны. В своих виртуальных жизнях я зачастую довольствовался много меньшим.

— И даже наше медицинское обслуживание вас удовлетворяет?

— Вполне.

— Вы стареете, и через год-два обычные медицинские средства не смогут поддерживать ваше прежнее качество жизни. Пройдет еще немного времени — и вы умрете. Вы задумывались о необходимости заработать средства, чтобы отправиться в омолаживающий санаторий на Ангу?

— Бывало.

— Ну и что?

— Приходил к выводу, что нецелесообразно тратить немногое оставшееся мне время на неинтересные занятия.

— Да вам же это ничего не стоит! Вы были сподвижником самого Туроутира Агенарга. Посидите вечерок-другой над мемуарами — и получите все, что можно только пожелать!

— Согласен. Но скучно все это.

— Понятно. — Ал Пир встал, отдавая команду прислуживающим роботам сворачивать оборудование. — С вами все ясно. Вы — типичный случай крайнего эскапизма, психически больной человек, Вы просто наркоман, а ваш наркотик — эта ваша виртуальная реальность. Я сообщу об этом кому следует.

В том мире, откуда его только что выдернули, Остин Клайп не тратил время на подобные разговоры.

— Вы угрожаете мне?

— Нет, предупреждаю.

— Хорошо. А сейчас сядьте на место. Сядьте. Поверьте, что так будет лучше. Я хоть и неважно себя чувствую, но в свое время я был неплохим космодесантником и не привык, чтобы со мной разговаривали так пренебрежительно. Не волнуйтесь, я просто объясню вам несколько тривиальных вещей. Прислушайтесь к моим словам, ибо в некотором смысле меня обучали лучшие юристы в истории человечества. Я знаю, откуда, как и почему растут ноги уголовного кодекса.

Итак, начнем с терминологии. Традиционно под наркоманом понимали человека, приобретшего стойкую привычку к употреблению некоторых веществ — так называемых наркотиков, в результате применения которых он наносил вред своему здоровью, а его поведение наносило вред социальному порядку. Скажем, он был готов на любое преступление, чтобы достать свой наркотик. Именно это потребовало принятия специальных законов, защищающих общество от наркоманов. Вы внимательно слушаете?