– Ты все равно не разглядишь ее, глупышка, – покачала головой Самира. – Ночь темная, все небо в тучах.

– Если ты не сможешь разглядеть веревку, Нена, – улыбнулся Элан, – то ведь и караульные на стене не увидят. А я ее найду, потому что знаю, что она там будет. А теперь, Самира, помните, что вы двое должны удерживать крюк, пока веревка не спустится до конца. Он слишком велик и в бойницу не пролезет, но нам и важно, чтобы он не загремел, когда его железные лапы ударятся о стену или оставят на ней отметину. Отбитые осколки камня около бойницы могут вызвать подозрения у тех, кто охраняет замок.

– Понимаю, дядя Элан.

– Как только веревка спустится, – продолжал Элан, – наступит самое трудное испытание. Вам надо быть начеку и постараться не заснуть, пока я не спущусь вниз после разговора с Джоанной.

– Я вообще не лягу спать, – пообещала Самира.

– И я тоже, – сказала Нена.

– Когда доберусь до земли и вернусь к заветной калитке, я дважды дерну за веревку. Тогда вы должны втянуть ее наверх и снова спрятать в мою чересседельную сумку. После этого можете ложиться спать. Утром я расскажу вам, что произошло.

– Береги себя. – Самира поцеловала его в щеку. – Я буду за тебя молиться.

– Все будет хорошо, – пообещал Элан.

Лезть по веревке мешал холод, кожаные перчатки Элана совсем не согревали пальцев. Он легко карабкался наверх, потому что всегда был подвижным, лазил на мачты разных кораблей и перепрыгивал, раскачиваясь на канате, с корабля на корабль. Еще ему приходилось влезать на стены нескольких замков в Италии и Греции. Он был уверен, что доберется до окна Джоанны, если только его не заметит стража на стенах и руки его не окоченеют настолько, что откажутся ему повиноваться.

Добравшись до бойницы, выходившей в комнату Самиры, он почувствовал, как затаились женщины внутри, прислушиваясь к малейшему его шороху. Он не стал тратить дыхание и энергию на то, чтобы окликнуть их. Самая трудная часть пути еще ожидала его впереди, и ему нужно было сохранять силы, потому что холод сковывал тело и мешал проворно двигаться. Просунув правую руку в бойницу и надежно удерживаясь там, он выгнулся назад, стараясь получше рассмотреть окно пленницы.

Когда семьдесят лет назад замок был только построен, стена его была совершенно гладкой, но жара и холод, дождь и снег сделали свое дело, и теперь на его ровной поверхности образовались шероховатости. Их было недостаточно, чтобы наверх мог вскарабкаться атакующий отряд, но один решительный и целеустремленный человек способен забраться на вершину башни или к окну, находившемуся сейчас в десяти футах над головой Элана и четырех футах левее его настоящего положения. Ощупывая стену левой рукой, он нашел желанную трещину, где могла уместиться его ступня, и выбоину для руки несколько выше него. Вытащив руку из бойницы, он начал подтягиваться вверх.

Когда он добрался до двойного окна комнаты Джоанны, оно оказалось плотно закрытым ставнями. Повиснув на пальцах, едва не соскальзывая ступнями из неглубокой щели в стене, Элан впервые с ужасом подумал, что его план может сорваться.

– Нет, – простонал он. – Я не сдамся. Она там, всего в нескольких футах от меня.

Он видел отблески слабого света по краям ставен, что подсказывало ему – Джоанна еще не спит. Из комнаты не доносилось ни звука, – значит, подумал Элан, Джоанна одна. Выбора не было: он решил рискнуть и окликнуть ее.

– Джоанна! – Он молился, чтобы караульные на стене грели руки над жаровней в дальней башне, расположенной с подветренной стороны. – Джоанна!

Он услышал легкий шум в комнате. Засов отодвинулся, и одна из ставен открылась. Он закинул руки, уцепившись за подоконник, и, просунув их в окно по локоть, повис, переводя дыхание перед тем, как перекинуться в комнату.

– Кто вы? – Он узнал бы ее голос через тысячу миль. Его нежное мелодичное звучание Элан не забывал никогда. Сейчас в голосе Джоанны слышались изумление и легкий испуг. – Как вы добрались до моего окна?

– Любовь моя, это я, Элан. Через минуту я расскажу тебе, как я сюда добрался. Только пусти меня внутрь.

– Элан? Это правда ты?

– Да, благодарю тебя, Господи! – Он перевалился через подоконник и, споткнувшись на примыкавшее к нему сиденье, неуклюже свалился на пол к ее ногам. – Джоанна, любовь моя!

– Ах ты, низкий предатель и трус!

Он не заметил, чем она его ударила, но понял, что, наверное, кувшином с вином, потому что липкая жидкость полилась ему на голову, на плечи и лицо, застилая глаза. Облизнув губы, он ощутил вкус корицы, гвоздики и меда, которым вином было подслащено.

– Джоанна, в чем дело?

– Негодяй! Ты бросил меня… бросил! И это после того, как пообещал прийти мне на помощь, если понадобится! – кричала она в исступлении. – Лжец! Подлый лжец!

Он молниеносно вскочил на ноги, накрыл ей одной рукой рот, а второй схватил за волосы. Кувшин с вином выпал у нее из рук на пол с громким стуком. Прежде чем Джоанна успела что-то сделать или как-то защититься от него, Элан бросил ее на кровать. А так как он продолжал зажимать ей рот, то свалился прямо на нее, и его тяжесть мешала ей дышать. Она лежала под ним, и ее яркие голубые глаза сверкали яростным гневом, который скопился за годы разлуки.

– Мне надо поговорить с тобой. – Элан был взбешен. – Если я уберу руку, не закричишь снова?

Вместо ответа она его укусила, глубоко вонзив зубы в край ладони с выражением злорадного удовольствия. Совершенно инстинктивно Элан вырвал руку и занес над ней, готовый ударить. Джоанна снова открыла рот, чтобы закричать изо всех сил, но в ее сдавленных легких почти не осталось воздуха.

– Леди Джоанна? – раздался грубый мужской голос из-за двери. – Леди Джоанна, у вас что-то неладно? Мне послышался какой-то шум.

Джоанна набрала в грудь остатки воздуха. По выражению ее лица Элан понял, что она собирается позвать на помощь. Рука его болела от глубокого укуса. Он не собирался жертвовать второй рукой, и было очевидно, что, если он попытается поцеловать ее, чтобы она молчала, она укусит его в губу. Он оставит кровавый след на стене западной башни, когда будет спускаться на землю… разве до спуска она не велит стражникам изрубить его на кусочки!

– Леди Джоанна? – снова окликнул ее стражник.

– Он меня убьет, – тихо произнес Элан.

– Я полюбуюсь на это, – издевательским голосом процедила она.

– Сделай это, и ты никогда не выйдешь из этой комнаты, – ответил он. – Отошли стражника, и у тебя появится слабая надежда освободиться из заточения.

– Леди Джоанна, если вы сейчас же мне не ответите, я пойду возьму у Бэрда ключ. – Дверь тряслась от ударов, которыми ее осыпал караульный.

– Ничего не случилось, – крикнула Джоанна. – Я споткнулась, когда закрывала ставни на засов, и так больно ударила голень, что сразу не могла вам ответить.

– Я знаю, что мне не полагается разговаривать с вами, но я тревожусь. Может, позвать к вам леди Роэз?

– Нет нужды беспокоить ее, – отвечала Джоанна. – Это только ушиб. К утру все пройдет.

– Как хотите. – Они услышали его удаляющиеся шаги: стражник спустился на пять или шесть ступенек вниз по лестнице.

«Что он делает? Присматривает еще и за дверьми комнаты Самиры?» – подумал Элан.

Это предположение подкрепилось сонным голосом Пирса, задавшего вопрос «в чем дело?», и шутливым ответом стражника. Элан пылко молился, чтобы Пирс не вдавался в подробности и снова притворился спящим, не пытаясь прийти к нему на помощь.

– Слезь с меня, ты, грубиян! – приказала Джоанна.

– Еще рано.

Не слыша более никаких переговоров Пирса со стражником, Элан немного успокоился. Он с особым трепетным чувством ощутил под собой тело Джоанны. Ее комната обогревалась жаровнями, стоявшими по обе стороны постели, а после его бурного появления открытая ставня захлопнулась и почти заслонила окно, остановив приток холодного воздуха. Пальцы Элана согрелись, и он снова почувствовал свои замерзшие нос и щеки, а где-то внутри шевельнулся знакомый отклик на близость Джоанны. Она тоже ощутила близость когда-то любимого Элана.