Наблюдая за ней, Пирс чуть не сошел с ума от усилий сдержать свое неодолимое желание. Он еле сдерживался, чтобы не содрать с себя одежды и глубоко не войти в ее лоно. В тот момент он думал о последствиях. Даже тогда, когда Йоланда испытывала незнакомое ощущение пробуждающейся женщины и когда он жаждал проникнуть в нее, взмыв на одной волне блаженства, и дать познать ей великую силу плотской любви…

Но он отказал себе в этом высшем проявлении страсти, стараясь думать лишь о Йоланде, о том, что нужно ей, и нежно, бережно касался ее лона, пока она не спустилась с небес на каменистый склон в его объятия и не затихла, прижавшись лбом к его плечу.

– О, Пирс, как дивно, какое чудо ты сотворил. Я и вообразить не могла… никто мне не говорил… Но как же ты, разве ты не хочешь продолжить? – Она замолчала, залилась румянцем, но затем решительно договорила: – Моя няня, Лезия, объясняла мне, что нужно мужчине, чтобы удовлетворить желание до конца, но ты этого не сделал. Пирс, если ты хочешь меня… я буду счастлива. Но только если это сделаешь ты. Не думаю, что смогу перенести, если другой мужчина лишит меня невинности.

– Перестань! – Он скрипнул зубами, борясь с нечеловеческой силы стремлением овладеть ею. Он понимал, что должен встать и отойти от нее хоть на какое-то расстояние, пока не утихнет отчаянное биение его сердца. Но она льнула к нему, а ему не хотелось отталкивать ее. Она лежала такая нежная и покорная. Дать другому мужчине тронуть ее, касаться самых сокровенных мест пока еще целомудренной девушки! Нет, никогда! Никогда! Он просил ее замолчать, не говорить больше о том, что произошло, и о том, чего он еще не совершил.

– Йоланда, прекрати. Я не могу обесчестить тебя. Мы еще не женаты. Ты не служанка и не девка из таверны, чтобы грубо, по-скотски взять тебя на склоне холма на виду у любого прохожего. То, что я сделал сейчас, – недостойно рыцарской чести. Хотя ты и осталась девственницей, но уже не той целомудренной и наивной девочкой. Мне стыдно, Йоланда. Во всем виноват я.

Высвободившись из ее объятий, он сел на ближайший камень. Она тоже приподнялась, не оправляя смятых юбок, чтобы он видел нежную белую кожу бедер, которую только что гладил. Все еще возбужденная и напуганная тем, что пережила, она долго молча смотрела ему в глаза, пока Пирс не обратился к ней со словами:

– Когда ты станешь моей, мы будем предаваться любви в нашей брачной постели. Только после того, как нас благословит отец Эмброуз, и Георгий, Рожер, а также вся остальная знать Палермо признает нас законными мужем и женой:

– Значит, мы поженимся? – Голос ее прерывался. Теперь, получив от него обещание исполнить то, о чем она страстно мечтала весь прошедший год, Йоланда почувствовала себя такой же испуганной, каким пристыженным и смущенным казался Пирс.

– Я сегодня же попрошу твоей руки у Георгия, – пообещал молодой человек.

– Ты уверен, что хочешь этого? – спросила она, зная, что он ее не любит. Сознание этого заставляло ее страдать, но, любя его, она откровенно сказала то, что находила справедливым: – Раз я все еще девственница, ты не обязан на мне жениться. Я не хочу делать тебя несчастным, Пирс.

– Если я не женюсь на тебе, – грустно усмехнулся он, – то начну обращаться с тобой как с девчонкой из таверны, и тогда возненавижу тебя. Вот это поистине будет для меня несчастьем. – Он протянул ей руку и помог подняться с земли. Однако, как только она оказалась на ногах, тут же отпустил ее руку и коснулся ее лишь для того, чтобы посадить в седло.

– Пирс, – обратила она к нему свое побледневшее лицо, – ты правда ложился с каждой девчонкой из таверны, попадавшейся на твоем пути? – Она старалась казаться равнодушной. Из сплетен, которых Йоланда наслушалась от знакомых замужних молодых женщин, она узнала, что множество мужчин обычно бывают неверны, и жены смиряются с этим. Она была уверена, что не сможет выдержать, если Пирс будет искать и находить удовольствие на стороне, а не в ее постели.

Но, подумалось ей, он должен чувствовать, что происходит в ее сердце: она не смолчит, если он ей изменит.

– Нет, почему же, – ответил он, всматриваясь в ее лицо, – распутные девочки из таверны мне не нужны. Я выбираю только прекрасных порядочных девушек.

Она поняла даже без его высокопарных слов, что, когда они поженятся, он будет ей верен. И поблагодарила небеса за дарованное ей счастье.

– После того как ты возьмешь меня как полагается, в брачной постели, как-нибудь солнечным утром мы опять приедем сюда. И когда я снова буду лежать на земле с юбками вокруг талии и ты коснешься меня так, что я закричу от блаженства, тогда ты не станешь останавливаться, пока не испытаешь то же самое. Тогда я верну тебе все, что ты подарил мне сегодня.

Пирс обнаружил, что Георгий Антиохийский на удивление благодушно отнесся к мысли о замужестве своей племянницы с новоиспеченным, еще ничем не прославившимся бароном. Георгий был обескураживающе откровенен:

– Я обсуждал с Рожером твое будущее. Он уверил меня, что оно будет процветать, пока ты останешься верен ему. Я не страшусь, что твоей жене придется жить скромно. Однако я тревожусь, будет ли Йоланда счастлива. Я соглашаюсь на ваш брак, хотя несколько человек с более высокими титулами и изрядным богатством просили ее руки, потому что она любит только тебя, а я слишком дорожу Йоландой, чтобы воспротивиться тому, чего она так горячо жаждет. До сих пор я разрешал тебе полную свободу в отношениях с Йоландой, потому что верил: ты человек достойный и честный, который не унизит ее. Позволь, однако, предостеречь тебя. Не обмани мое доверие и после брака. Если ты когда-нибудь обидишь Йоланду – ответишь передо мной.

– Поверьте мне, – взмолился Пирс, – я восхищаюсь вашей племянницей и преисполнен к ней глубокого уважения.

– Ты не говоришь о любви. – И когда Пирс хотел было ответить на это замечание, Георгий поднял руку, останавливая его. – Я часто наблюдал, как любовь делает мудрецов глупцами. Я видел, как люди вступали на путь бесчестья, и слышал, как извиняли они свое падение тем, что делали это ради любви. Самые счастливые и удачливые в браке мужчины, которых я знал, не были безумно влюблены в своих жен, но уважали их так, как ты, по всей видимости, уважаешь Йоланду. Позволь мне дать лишь один совет: не подавляй и не губи любовь Йоланды к себе. Это украсит вашу жизнь. Сделает счастливой жену и не даст мне повода жаловаться на тебя.

– Я тоже желаю ей счастья, – сказал Пирс, – потому что отношусь к ней как к дорогому бесценному другу.

– Тогда у меня нет возражений против вашего брака. По правде говоря, – продолжал Георгий с лукавым блеском глаз, – для меня давно пришло время изменить свой уклад жизни. С тех пор как несколько лет назад умерла моя жена, я ради Йоланды придерживался весьма строгих правил. Но известные вольности… сделают мою жизнь интереснее, скажем так…

Во-первых, надо решить насчет няни Йоланды, которую ты, конечно, не захочешь держать в своем доме. Лезия – женщина хорошая и честная, но будет все время вмешиваться в ваши супружеские отношения. В дальнем углу сада есть домик. Я отошлю туда Лезию и несколько старых слуг, чтобы они помогали ей. Они с Йоландой смогут видеться, когда захотят, но лучше будет, если вы начнете свою совместную жизнь с новыми слугами.

– Благодарю вас, – пылко воскликнул Пирс, вызвав у Георгия снисходительную улыбку.

– Теперь о том, где вы будете жить, – продолжал Георгий. – У меня есть небольшое владенье, дом неподалеку отсюда, маленький, но очень уютный. Я отдаю его вам с Йоландой: это мой свадебный подарок. Устройство и убранство его займет у нее все время, пока ты будешь летом в Италии с Рожером. Император Лотарь совершенно не считается с чувствами других; его наглое вторжение сократит твою брачную идиллию. Снова надо будет сражаться, и Рожер рад будет твоему мечу.