– О… Вы здесь все привели в порядок! – весело воскликнула она.
– Это все он сделал, – пробурчал Адриан.
Она подошла к брату, обняла его за шею и поцеловала.
– У тебя сегодня вид старого брюзги.
– Пока я еще не знаю, что где находится, из чего ты будешь пить – из чашки или стакана? – спросил Самюэль.
Зная ее вкусы, он достал чашку, и она одарила его благодарным взглядом.
– Ты избавил меня от удовольствия мыть всю эту посуду. Я хотела сделать сюрприз Авроре и не ожидала, что в кухне идет такое оживленное заседание…
Никто из них не счел нужным что-то ответить, и Паскаль продолжила:
– Этой ночью шел снег. Вы видели?
Самюэль подошел к окну и прижался лбом к стеклу. Солнце еще не взошло, но было видно, что повсюду белел снег.
– Невероятно…
Там, в библиотеке, ставни были закрыты, и он ничего не заметил.
– Шоссе, должно быть, посыпали солью, но вряд ли кто-нибудь сделал это на проселочной дороге, что ведет сюда. Тем более 25 декабря!
– В любом случае, снег здесь довольно редкое явление, и работы привалило немало, – подтвердил Самюэль.
Ему было бы не в тягость побыть еще немного в Пейроле, если бы он был один, но Марианна скоро проснется, и он не представлял себе, как проведет с ней вместе целый день.
– Я не смогу выехать отсюда, – сказал он с сожалением.
– Нет, это абсолютно исключено! – запротестовала Паскаль. – Вы позавтракаете с нами, а днем снег растает. Ты хороший пилот, Самюэль, и я не хочу, чтобы ты зря рисковал. Ты ведь не спешишь?
Он еще не почувствовал усталости от бессонной ночи, да и уезжать на самом деле ему не хотелось. Адриан провозгласил:
– Ладно, пойду одеваться, будем играть в снежки! Самюэль подождал, пока Адриан выйдет, и налил себе кофе.
– Почему вы поссорились? – спросила Паскаль.
– По поводу тайн семьи Фонтанель. Ты права, твой брат очень злится, когда говоришь с ним о прошлом.
– Папа тоже начинает сильно нервничать, когда с ним заводишь об этом разговор. Вчера он уверял меня, что Юлия умерла, и, по-моему, в свое время он всех в этом убедил.
– Без сомнения, он боялся, чтобы не стали осуждать Камиллу. К женщине, потерявшей ребенка, отношение совсем другое, чем к той, что бросила его. И тебе отец не позволит осуждать свою мать…
– Почему ты его защищаешь? – удивилась она.
– Потому что он хороший человек. По крайней мере, мне так кажется, несмотря даже на то, что не понимаю, почему он продал тебе Пейроль, а не подарил.
Паскаль задумчиво покачала головой. Самюэль достаточно хорошо ее знал, чтобы догадаться: она не отступит и сделает все, чтобы увидеть свою сводную сестру, даже если Анри с этим не согласен. Как пройдет ее встреча с этой сорокалетней женщиной, с рождения обреченной на жалкое существование? Как Паскаль собирается восстановить справедливость?
– Здесь холодно, я тоже пойду оденусь, – решила она. – А тебе следует принять душ, Самюэль, у тебя усталый вид, ты ведь сегодня не спал.
– Подожди! – окликнул он ее, когда она уже собиралась выйти. – Как у тебя… с Лораном?
Она повернулась к нему и оперлась спиной о стену.
– У меня с Лораном?
– Да, я имею в виду ваш флирт…
– Что именно тебя интересует?
– Мне просто любопытно, – ответил он хмуро.
– Что ж, я удовлетворю твое любопытство и признаюсь, что Лоран чувствует себя неловко в твоем присутствии! Мне приходится напоминать, что я больше не являюсь твоей женой, мы просто друзья. Почему ты пытаешься с ним соперничать?
– Нет, я не…
– О, прекрати, Самюэль! Ты не хочешь, чтобы я снова устроила свою жизнь? Или же ты считаешь, что Лоран мне не подходит?
Захваченный врасплох, запутавшийся в противоречиях, Самюэль пытался найти нужные слова.
– Если… Лоран тебе нравится… Я очень хорошо к нему отношусь.
Он пытался сказать что-то более убедительное, но не смог. Паскаль не знала, сердиться ей или смеяться; наконец она подошла к нему, обняла за плечи и произнесла, глядя ему в глаза:
– Храни свою нежность ко мне, Самюэль.
Он беспомощно улыбнулся, не в силах понять эту загадочную фразу.
После веселого позднего завтрака на кухне Паскаль пригласила Адриана нанести дружеский визит Леони Бертен.
Снег на дороге слегка подтаял, а на обочине покрылся ледяной коркой. Адриан, следуя за Паскаль, скользил, увязал и чертыхался.
– И ты называешь это небольшой прогулкой, полезной для пищеварения! Погибла моя бедная обувь…
– Иди по дороге, машин ведь нет.
– Потому что люди не дураки и сидят дома! Сколько еще?
– Вон этот дом. Видишь ту крышу?
Паскаль тепло оделась, и после вчерашней вечеринки с наслаждением вдыхала свежий морозный воздух.
– А зачем я тащу этот пакет? – негодовал Адриан, едва не шлепнувшись на землю. – Я даже понятия не имею, что в нем лежит!
– Там шерстяная шаль, она совсем не тяжелая, так что не жалуйся.
– Шаль… Ты могла бы взять эту старушку под свою опеку, если, конечно, твои поклонники не взбунтуются.
– Кого ты имеешь в виду?
– Да всех! Твой бывший муж, твой директор… даже дружок Авроры поглядывает на твои ножки, когда ты проходишь мимо.
– Жорж? Ты говоришь такую чепуху, он любит Аврору, это видно за километр.
– Одно другому не мешает, блошка, ты, похоже, не знаешь мужчин!
Паскаль остановилась и посмотрела на брата.
– Ну ты и циник, Адриан. Что с тобой?
Она была уверена, что он отшутится, но, видимо, что-то его задело за живое.
– Ничего. Просто мне все надоело… и все эти праздники, и моя холостая жизнь.
– Правда? Адриан, если я могу тебе чем-то помочь… Но мгновение искренности прошло.
– Ничем ты мне помочь не можешь, дорогая моя! – отрезал он.
Она смутилась и, не решаясь более о чем-либо спрашивать, ускорила шаг. Он никогда не говорил с ней о своих проблемах и, несмотря на всю свою колкую ироничность, почти всегда был в хорошем настроении. Какая муха его укусила? Может, это следствие утренней ссоры с Самюэлем?
Через некоторое время она услышала хруст льда за спиной. Он догнал ее.
– Не обижайся, – сказал он вкрадчиво. – Просто мне плохо.
– Из-за отца?
– Нет, я забочусь о нем и думаю, что у него все в порядке. В клинике тоже все нормально: все места заняты, счета оплачены… в наше время это можно считать просто подарком небес!
– Тогда что же не так, Адриан? Любовные муки?
– Думаю, что это именно так и называется, – процедил он сквозь зубы, – но, прости, у меня нет никакого желания рассказывать тебе о своих несчастьях. Я твой старший брат, это я должен опекать тебя, давать советы, утешать, а не наоборот. Когда-то мне это так часто повторяли!
Она была поражена тем, что услышала, но ничего не ответила. И он продолжил:
– Конечно, ты права, мы могли бы поговорить о прошлом нашей семьи. Мама – я обожал ее, не будем забывать об этом – считала тебя восьмым чудом света. Не потому, что ты была ее дочерью, а я не ее сын, а потому, что ты была девочкой. Чудесной малышкой, которой она восхищалась и которую оберегала как священную реликвию. Чтобы утешить меня, папа объяснил, что когда-то давно мама потеряла свою первую дочь… В течение многих лет я был знаком именно с этой версией. И только потом, когда мама заболела, отец признался, что этот ребенок не умер, что мама оставила его в больнице из-за того, что у него была болезнь Дауна.
– Почему он рассказал об этом только тебе?
– Зная тебя, мы были уверены, что ты не удержишься и станешь расспрашивать об этом маму. Незачем было подвергать ее таким мучениям.
– Но ведь речь не просто о печальных воспоминаниях, а о человеке!
Паскаль снова охватил гнев, двойные стандарты были ей отвратительны, она внезапно осознала, что сильно отличается от членов своей семьи, что она чужая для них.
Приблизившись к калитке Леони Бертен, она остановилась, чтобы отдышаться.
– Это очень милая пожилая женщина, она помнит нас детьми. Она хорошо слышит, поэтому можно не кричать.
