– Вы мне наконец расскажете, что произошло с Ксений?

– Безусловно, Даниил, безусловно. Она действительно попала в больницу, потому что получила радиационное заражение во время той «ходки». Не думал? А вот так. Тот плутоний хранился в радиационной оболочке, потому что эту партию мы собирались вывезти из-под земли. Просто сменились интересующие нас точки, а «маяки», – снова улыбка, – это действительно «маяки», которые нужны, чтобы иметь возможность наблюдать за городом. Теплоизоляция сбивает порой, и даже высокочувствительные приборы могут дать погрешность, а при расчетах мы этого хотим избежать. Нужна очень точная наводка на объект, который нас интересует. Как именно мы добиваемся точности, я тебе, конечно, не скажу, но просто представь, что плутоний при взаимодействии с другим соединением действует как магнит. Радиация. Ее уровень усиливается, если мы приближаемся к точке А, из которой, как ты понимаешь, уже очень просто контролировать точку В.

Я сидел и слушал почти не дыша, и мне казалось, я попал в какой-то шпионский детектив, где со мной происходят совершенно невероятные вещи. Странник видимо понял мое состояние и едва заметным движением провел у себя за ухом. А затем показал мне свои пальцы. На указательном оказалась прозрачная пластина, очень похожая на линзу, чуть более выпрямленная:

– Это подслушивающее устройство, Даниил, ему даже не нужны датчики, просто тепло человеческого тела. Наш разговор слушают. Все наши разговоры слушают. Неужели ты думаешь, что технологии не позволяют делать то же самое под землей, только более усовершенствованными приборами?

Евгений Михайлович поднялся, щелкнул выключателем и обернулся ко мне:

– Если в Москве рушится здание рынка, к примеру, то ты уверен, что это случайность, а не, скажем, диверсия конкурентов? – И не дожидаясь ответа, продолжил: – в прессе поднимается волна бесконечных разоблачений, в конце концов ведь кто-то должен нести ответственность? Но при этом оказывается, что чем больше выдвигают версий (порой услужливо предложенных теми, кто состоит в Организации), тем дальше расследование уходит от истины. Ты ведь понимаешь, что никто из ее членов не сядет на скамью подсудимых?

Что я мог ответить? Да, я знал, что преступники попадают на скамью подсудимых в двух вариантах: первый – если это кому-то выгодно и второй – если его свобода не выгодна никому. И под эти варианты подходит подчас вся судебно-исполнительная система государственных органов власти. Мы уже говорили о терроре, и поэтому нужно ли нам говорить о заказных убийствах? А о заказных преступлениях, когда на скамье подсудимых оказываются воротилы коммерческих структур?

Сейчас идет очень много разговоров о том, что президент страны стал своей волей назначать губернаторов на места. Так называемая «вертикаль власти» не дает спать спокойно очень многим, но, как мне сказал источник из Правительства Российской Федерации, только так и можно бороться с коррупцией и недобросовестными, а подчас и подтасованными выборами в органы местного самоуправления. Если рассматривать проходящие выборы в процентном соотношении, то из ста процентов только в тридцати выборы проходят без фальсификации результатов. Воруют теперь не вагоны или колбасу, а избирательные участки, причем не так, что там толпа пенсионеров изображает праведный гнев на митинге (кстати, платят за участие в митинге не так уж и плохо – 300 рублей, – на периферии это и вовсе бешеные деньги), что создает настроение для проведения выборов. А так, что снимают сразу все голоса и тут же меняют заполненные бланки. Если в стране есть еще наивные люди, которые думают, что они управляют судьбой своей страны, то, пожалуйста, покажитесь кому-нибудь. Вы – редкость, потому что верите в справедливость системы. Я понимаю, что рассуждаю как резонер, но у меня такая профессия, когда можно озвучивать версии и при этом не верить никому.

Между прочим, я упоминал уже, что первая ласточка засекреченного подразделения появилась еще в дореволюционной России. А советская власть лишь переняла опыт и расширила ее сферу деятельности и изменила методы работы. Но уже тогда они могли влиять на ход событий в стране и указывать монарху правильные шаги, вмешиваться в ход истории и провоцировать правительство на необходимые, по их мнению, действия.

9 января 1905 года рабочие Петербурга вышли на улицы города с тем, чтобы донести до царя свою петицию. Требования, естественно, выглядели стандартными: увеличение заработной платы, восьмичасовой рабочий день, в общем, «миру – мир». Война высасывала силы и ослабляла экономику. Рабочие шли с семьями, словно на гуляние. В первых рядах держали иконы и портреты Николая Второго. В целом движение напоминало Крестный ход. У Зимнего дворца колонне перекрыли дорогу. В результате провокации раздались выстрелы и солдаты стали разгонять демонстрацию. По сводкам, погибло более тысячи человек, при этом петербургские газеты писали и о четырех с половиной тысячах. Это событие стало ключевым для серии последующих за ним, приведших в итоге к локальным переменам в октябре 1917 года.

Довольно скудные сведения были известны про тот трагический день в истории Государства Российского. И лишь спустя годы появилось имя человека, который спровоцировал рабочих на подобный «ход». Им оказался священник Георгий Гапон, который, как оказалось впоследствии, был не только шпионом, но и состоял в тайном подразделении госохраны.

В 1905 году Владимир Ильич Ульянов (Ленин) побывал в Германии, где встретился с одним из представителей организации, и речь между прочим зашла о том, что Россия не готова по объективным причинам к принятию социалистической модели руководства. В частности, оттого, что все структуры представляли собой прежде всего монархическую систему, основанную на ярко выраженном абсолютизме и не приспособленную к тому, чтобы ее лишали оплота, а именно – государя императора как гаранта платежеспособности государства перед западными инвесторами.

На самом деле это заблуждение – считать, что гарантом выступает реформирование и преобразование страны или развитая экономическая инфраструктура. На протяжении веков именно имя служило знаком для тех, кто стремился принять участие в сделке. Не случайно же, к примеру, в Организации скрывали имена. Слово, обещание, гарантия, которая была подкреплена авторитетом, решало больше, чем самая надежная расписка. И пока можно было договориться, в процессе ведения переговоров спокойно скрывались под маской вымышленного имени, но едва речь заходила о сделке, ценой которой становились жизни, системы и государства, как тут же оно называлось.

Имя несло не просто смысловую нагрузку, но и означало, что тот, кто открыл его, выразил тебе свое полное доверие и вручил свою жизнь как гарантию (а порой и не только жизнь). Так было и с Николаем Вторым, чье имя уже было своего рода гарантией для тех, кто имел дело с Россией. Авторитет – это не просто сказка про белого бычка. Авторитет имени имел свои корни еще в древности, когда в рядах тамплиеров, являющихся своего рода родоначальниками масонства, было принято клясться своим именем. Собственно, потом эта практика получила большое распространение.

Между прочим, есть же сейчас такие формулировки, когда приносишь серьезную клятву: «Клянусь своим здоровьем» или «Клянусь своей семьей» и другие, – это лишь кажется, что в них присутствует бравада или несерьезный игровой подтекст. На самом деле в простой фразе скрыто то, насколько приносящий клятву тебе доверяет и позволяет быть вершителем не только его жизни, но и жизни тех, кто ему дорог.

Насколько был авторитетен Николай Второй, благодаря чему Россия процветала и развивалась, настолько не был популярен на Западе Ленин. Его побаивались и считали, что если ему, не дай бог, помогут оказаться на вершине, возглавив политический строй, то государство, которое приобретет такое сомнительное руководство, одной ногой окажется в могиле. Что ж, как показала практика, западные аналитики не ошиблись. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять: неспособный к компромиссу человек опасен. А власть превратит его в тирана. И в этом мы тоже сумели убедиться на собственном опыте.