Литмир - Электронная Библиотека

— Иди, следи за Элаймонд, — сказал он Лугэрри. — Задержи ее, если сможешь. Нам нужно побольше времени. Я займусь этим карманным воришкой.

Лугэрри толкнула щеколду на двери и выскочила наружу, прежде чем Уилл успел ей помочь. Наблюдатель направил взгляд на вход в холл, сделав выразительный жест правой рукой и проговорив что-то на языке, который использовала Элайсон. Его слова и ритм начали казаться Ферн почти знакомыми. Голос Наблюдателя усилился, в нем появились сила, твердость, казалось, он генерирует электрический ток. Тень, возникшая при его взгляде на входную дверь, приобрела очертания, из нее вытянулся один скрюченный палец и уперся в место, где должен был быть желудок. На поднятом лице существа в печальных глазах изобразился ужас.

— Мэлморт… — начал Наблюдатель, но его перебила Ферн, охваченная сочувствием, которое в ней всегда вызывал Пигуиллен.

— Не обижайте его! Он не хотел сделать ничего плохого. Он никогда не предаст нас!

— Он не знает ни преданности, ни предательства. Он забыл, что обозначают эти понятия, если вообще когда-либо знал о них.

— Это неправда, — сказала Ферн. — Он домашний гоблин, он предан людям, живущим в этом доме. Что она тебе сделала, Пигуиллен? Она тебя запугала? Мне ты можешь рассказать.

Паника, которая, казалось, владела гоблином, улеглась, когда он посмотрел Ферн в глаза.

— Она призвала меня, — прошептал он. — Я должен был прийти. Отказываться нельзя. Даже он, — Пигуиллен указал на Рэггинбоуна, — не может отказаться. Она… она сказала мне ужасную вещь. Она… она сказала, что пришлет незнакомца с красной лихорадкой, как раньше, и ты и мальчик уйдете, как ушли Нэн, и Уэт, и Питер, И вы никогда не вернетесь назад. Оттуда никто не возвращается. Она сказала, что посмотрит на меня, когда я опять останусь один навсегда. Навсегда. Никогда не смогу заснуть и забыть…

— Она этого не может сделать, — сказала Ферн с необъяснимой уверенностью. — У нее нет такой силы. Этой лихорадки давным-давно нет. Прошлое не возвращается.

— Она — сможет, — сказал несчастный Пигуиллен. — Она слишком сильная. У нее много силы, чтобы сражаться,

— Дай мне ключ, — сказала Ферн, — и я сделаю все, чтобы ее победить.

— Ты сможешь?

— Не знаю, — она чувствовала, что несмотря на цену, которую придется за это заплатить, лгать сейчас нельзя. — Лучше всегда попытаться, чем сдаться.

Он был на полпути к ней, сжатый кулачок прятался у него за спиной, другая его рука, почти невидимая, протянулась к Ферн. Его маленькое тельце, колеблясь между движением вперед и назад, даже увеличилось в размерах.

— Пигуиллен, — ласково сказала Ферн, и умоляя и приказывая, — отдай мне ключ.

Он двинулся к ней… она была уверена в этом… по его лицу было видно, что он сдался…

Но — слишком поздно.

Распахнулась входная дверь, и, как буря, влетела Элайсон. Теперь уже не Элайсон, а Элаймонд. Волосы ее развевались вокруг головы, как огромная спутанная паутина, глаза сверкали, как осколки стекла. Уилл в ужасе вскрикнул, Рэггинбоун проговорил какие-то слова защиты, но было ясно, что у него нет сил на сопротивление. Ферн кинулась за ключом, но Пигуиллен отбежал от нее, и Элаймонд, схватив его за руку, разжала пальцы с такой силой, что они хрустнули, как тоненькие щепочки.

— Ключ! — задыхаясь крикнула она, и у нее перехватило дыхание.

Ферн увидела, как энергия Лоудстоуна проникла в Элаймонд. Так было и с ней самой, когда она впервые коснулась ключа. Пламя пробежало по венам Элаймонд и проникло в каждый мускул, голова в экстазе откинулась назад, и красный тлеющий огонь ее сердца засветился и стал виден сквозь плоть, кости и одежду. Все ее тело охватила сильная дрожь, и затем она засмеялась, но хотя рот ее смеялся, звук, который выходил из него, не был радостным смехом.

— Освободи меня! — взмолился Пигуиллен. — Ты обещала…

— Я освобожу тебя от бремени твоего существования, — и она подняла его тельце, втолкнула его головку в грудную клетку, а ноги — в живот, сжала его так, что он превратился в шар, и стала мять, жать этот шар, пока он не просыпался меж ее пальцами и не разлетелся в воздухе, как пыль.

Ошеломленная Ферн неподвижно стояла посреди холла.

— А теперь, — сказала Элаймонд, — а теперь Кэйрекандал… — Наблюдатель подошел к ней, в выражении его лица смешались остатки отваги, чувство собственного достоинства, безнадежность и бесполезная в данную минуту значительность. Элаймонд, испытав прикосновение Лоудстоуна, теперь ни в чем не сомневалась. — Притворившись камнем, ты шпионил за мной. Как я понимаю, ты находишь некое сходство между собой и камнями. Так тому и быть. Ты выбрал камень — ты им и останешься, — Она сделала такое движение, будто что-то бросала, и по дому пронесся ветер, он распахнул все двери, поднял волосы всех присутствующих и выжал слезы из их глаз. Ветер отбросил Уилла обратно к кухонному столу, пришпилил Ферн к стене. Сопротивляясь, Рэггинбоун вытянулся, но не сделал ни шага, его одежда стала рваться в клочья, тело скрючилось и упало, и его закрутило, как охапку осенних листьев, и, когда Ферн глянула в кухонное окно, она увидела обломок скалы на склоне холма в том месте, где всегда и сидел Наблюдатель. Это был обломок скалы, который никогда больше не заговорит.

Отчаяние охватило Ферн, в нем не было места ни сожалению, ни гневу. Но она должна была что-то сделать. Она хотела двинуться, но у нее на пути стояла Элаймонд. И тут в открытую дверь вошла Лугэрри.

— Ну, наконец-то ты нашла меня, волчица, — сказала Элаймонд. — Ты опоздала и не сможешь помочь своему хозяину. Он теперь всего лишь обломок скалы на холме. Где-то в глубине камня работает его сознание, бьется его сердце, но он уже никогда не будет шпионить за мной и проклинать меня. Ты должна была поторопиться, мне было бы трудно Разделаться сразу с обоими. Я проехала мимо тебя, когда ты притаилась у дороги, где я потом оставила свою машину, но ты пропустила меня. Должно быть, мои волосы скрыли меня от твоих глаз. Хорошенькая парочка бросила мне вызов: бессильный бродяга и его тупая дворняжка! Убирайся, дворняжка. Лети, пока можешь!

Около Элаймонд треснула стена. Ферн почувствовала, как затрясся дом, как стали разламываться кирпичи. Сейчас, когда ведьма была занята разрушением, Ферн попыталась отступить в гостиную, но она окаменела. Когда вздыбился пол, она ухватилась за стол, чтобы удержаться, и в наклонившемся зеркале увидела трещину, уходящую в темноту, которую пронизывали искры света. Стремившиеся вырваться на свободу, они сливались и постепенно собрались в восемь… десять… двенадцать тускло светящихся овоидов, похожих на куриное яйцо.

— Лугэрри, — шепнула Ферн, — беги. Ты здесь ничем не можешь помочь. Спасайся! Беги!

Беззвучное рычание искривило губы волчицы, ее желтые глаза были на удивление спокойны. Она не двинулась.

На бледной коже лица Элаймонд растянулась широченная, узкогубая улыбка. Казалось, с лица исчезла вся плоть, оставались только кости и улыбка. Одежда Элаймонд прилипла к телу, будто ее смазали клеем.

— Сейчас же убирайся!

Звук «р» рычал в ее горле, «с» шипел, как шипело бы под раскаленным железом тавро. Пока она говорила, первое создание уже вылезало из щели. Это был поток жидкости с собачьей головой, темнее темной тени, невероятно широкий в плечах, в его пасти был виден влажный красный язык и острые клыки. Другой, появившийся вслед за собачьей головой, был чернильно-черным облаком со множеством ног, рычащий, как дьявол, которого Ферн видела раньше. На мгновение они остановились. Лутэрри не тронулась с места.

— Беги! — крикнул из кухни Уилл.

— Беги! — крикнула Ферн, голос ее изменился, и она заорала: — Беги, Ваштари! Беги! — Имя возникло из небытия, из глубины сознания волчицы, и Ферн, произнося его, знала, что это истинное имя той женщины, которой она была. Лугэрри отпрыгнула и помчалась прочь из дома, через вересковую пустошь, и черная собака-облако помчалась вслед за ней. В этот момент холл оказался заполненным массой собак — метались хвосты, вздувались мышцы, когти царапали ковер. Элаимонд жадно следила за погоней на холме, и в этот момент Ферн подошла к двери в гостиную и резко открыла ее.

33
{"b":"104907","o":1}