Как Айрис ни пыталась, она не могла заставить себя оторвать глаза от сластолюбивого тела сногсшибательной блондинки, тесно прижавшегося к Филиппу, облаченному в элегантный костюм. Она также не без горечи заметила, что тот с готовностью откликнулся на сладострастный поцелуй, привычным жестом обхватив руками талию Беатрис.

– Ммм... Мы должны обязательно повторить это, и очень скоро. – Прелестница опять засмеялась хрипловатым, чувственным смехом и медленно, неохотно убрала руки с шеи Филиппа. – Весь город бурлит, узнав о возвращении блудного сына. Это правда, что ты собираешься осесть в Шилдтоне? – спросила она, заглядывая в блестящие глаза стоящего перед ней красавца.

Если порок рядится в платье добродетели, это уже реверанс в сторону общественной морали. Беатрис Уинтерсон не была способна на подобную вежливость по отношению к морали и общественному мнению. Порок в данном случае выбрал платье по себе и не собирался самоукрашаться скромными рюшечками добродетели.

Айрис замерла, наблюдая сцену поцелуя. От внутреннего напряжения ее ногти вонзились в ладони крепко сжатых рук. Сердце молодой женщины разрывалось – и она сознавала это – от сильнейшего приступа обыкновенной женской ревности. Айрис наклонила голову и тупо смотрела в пол, чувствуя подкатывающую тошноту и головокружение. Подобно раненому животному, бедняжка хотела только одного – найти нору и забиться туда, подальше от посторонних глаз. Ей нужно убежище, где можно было бы зализать кровоточащие раны. Чувствуя себя униженной и несчастной, она сидела, отключившись от происходящего вокруг.

– ... Да, я свяжусь с тобой, и скоро, – донеслось до ее слуха. – К сожалению, сейчас нам с Айрис уже пора ехать.

– Что? – растерянно пробормотала она, услышав свое имя.

– Я только что наткнулся на твоего приятеля, – сообщил ей Филипп, в то время как она смотрела на него широко раскрытыми глазами. – На въезде в город произошла серьезная автомобильная авария, и он помчался туда. Похоже, сегодня ночью будет сильная снежная буря. Я успокоил доктора, сказав, что отвезу тебя домой.

– Почему ты уходишь так рано? – капризно заявила Беатрис, явно недовольная поворотом событий. – Я умираю от любопытства. Где ты был и что делал все эти годы, пока тебя так долго не было в Шилдтоне? Ты и впрямь остаешься в родном городе? Я буду очень рада помочь тебе найти подходящий для такого великолепного мужчины дом. В данный момент продается несколько...

– О, это не проблема. Я уже решил купить Олдфилд Холл.

– Блестящая идея! – воскликнула Беатрис, не обращая внимания на приглушенные слова протеста со стороны Айрис. – И когда ты приведешь в порядок этот обшарпанный, заброшенный особняк, тебе потребуется только одна вещь, так сказать, для полноты картины.

– Какая вещь?

– Ну, это же очевидно, милый. Жена тебе нужна. Жена! – проникновенно сказала обольстительница, бросая на Филиппа кокетливые взоры из-под длинных, густо накрашенных ресниц.

– Вот тут я совершенно с тобой согласен, – поддакнул он. – Признаться, я рассчитываю жениться на своей давней подруге в ближайшее время.

И все мы, конечно, знаем, что это за подруга, с упавшим сердцем подумала Айрис, когда Фил повел ее к выходу. Если самодовольная улыбка и триумф, отразившиеся на лице этой красотки, что-то значили, то нетрудно было догадаться – что. Единственное, о чем сейчас наверняка думала Беатрис, это где она с Филом проведет медовый месяц.

Гнетущая тишина, стоявшая в салоне автомобиля, казалось, никогда не нарушится. Короткий путь домой тоже представлялся бесконечным. Айрис находилась в напряженном, нервозном состоянии. Она безучастно смотрела в окно машины на яркие огни рекламы. Ей с трудом верилось, что сегодня все еще вечер пятницы. Как долго она будет мириться с опасным, губительным присутствием этого жестокого, настырного человека?

Айрис отчаянно боролась с подступающей волной паники. Она закрыла глаза и откинулась на подголовник кресла. Молодая женщина мучилась, оттого что они с Филиппом до сих пор не обсудили самый важный для нее вопрос: что будет с Эшлинг? Может, Фил что-то задумал, а пока просто играет с ней в кошки-мышки?

Есть и еще проблемы, требующие осмысления. Вот, скажем, желание Филиппа приобрести Олдфилд Холл. И он еще посмел рассказать все Беатрис, этой тошнотворной женщине. Должна же быть у человека элементарная порядочность! Уж во всяком случае, стоило предварительно хоть обсудить вопрос с владелицей дома, а уж потом – извольте, если вам угодно, рассказывайте, кому заблагорассудится. В конце концов, Олдфилд Холл пока еще принадлежит ей. И только она будет решать, продавать его Филиппу Бартону или нет.

Айрис почти физически ощущала, как внутри нее поднимаются гнев и бешенство – ее намеренно унижают. С ней обращаются так только потому, что свет клином сошелся на Филиппе, и другого покупателя не дано. Ах, если бы толпились эти покупатели, как легко бы она утерла нос нахалу! Тот факт, что Бартон был единственным претендентом, проявляющим интерес к старому особняку, терзал ее больше всего.

К тому времени как Филипп остановил машину у подъезда дома, Айрис взвинтила себя до такого состояния, что уже не могла сдерживаться.

– Что ты намерен делать по поводу Эш? – взорвалась она, когда Филипп подошел, чтобы помочь ей выйти из автомобиля. – И потом, если ты думаешь, что можешь рассказывать каждому встречному, будто дом уже чуть ли не куплен тобой, то учти – могут быть и другие мнения на этот счет!

– Отложим обсуждение предложенных тобою тем до того, как войдем внутрь. Здесь холодно, – спокойно сказал Филипп, беря Айрис под руку и помогая ей взобраться по скользким ступенькам крыльца. – Сходи лучше наверх и посмотри, как чувствует себя твоя мать, – добавил он тоном распорядителя и вошел в холл.

– Почему бы тебе не заняться собственными делами и перестать командовать мной? – вне себя от возмущения выкрикнула Айрис, направляясь в то крыло дома, где находилась Люцилла.

Мать крепко спала. Айрис поправила сползшее на пол одеяло и спустилась вниз в гостиную, продолжая сердиться. Филипп расположился в кресле перед столиком, на котором стоял поднос с большой бутылкой редкого виски и двумя пустыми бокалами. Она уже давно не могла позволить себе такой дорогой напиток. Айрис заметила, что Фил положил несколько поленьев в тлеющую топку большого камина, пламя отражалось мягким отсветом на поверхности старинной мебели и красных бархатных гардинах.

– Вот, возьми... Это согреет тебя немного, – сказал Филипп, протягивая дрожащей женщине бокал с бледно-коричневой жидкостью.

Отстраняясь от предложенного виски, Айрис замотала головой.

– Я не хочу больше ничего пить. За обедом уже выпила достаточно и...

– Господи! Расслабься ты, наконец! – нетерпеливо проговорил Филипп, вставляя твердой рукой бокал в ее руки. – Победи ты, в конце концов, свой комплекс неполноценности. Один мудрый француз давным-давно подметил удивительный парадокс: наиболее скверным в комплексе неполноценности является то, что обладают им отнюдь не те, кому следовало бы. Оцени мою аналогию! Чем не скрытый комплимент в твой адрес? Очень прошу тебя – выпей. Это тебя успокоит. Поверь, это чисто медицинская порция. Я далек от того, чтобы соблазнять тебя демоническим напитком. Мне хочется только, чтобы ты перестала дрожать от холода и согрелась.

– Я действительно не...

– Пей! – приказал Филипп, сердито глядя на сидящую перед ним женщину, пока та не подчинилась его требованию. Затем он помог ей подняться и отвел к уютному дивану у камина.

– Что случилось с блестящим, неотразимым Бешеным Филом Бартоном? Судя по всему, ты обладаешь обаянием гремучей змеи! – съязвила она, не собираясь признаваться в том, что виски действительно хорошо согрело и немного расслабило ее.

– Я тебя уже просил забыть о прошлом, – сказал он твердо, усаживаясь в другом конце дивана. – Меня интересует только настоящее и, конечно, будущее. Поэтому и хочу обсудить, что нам предпринять в отношении Эшлинг.