Дверь распахнулась, и в кабинет заглянул лейтенант Горбунов.

– Смеляков, вот ты где! Ты когда на комсомольский учёт встанешь, в конце-то концов?!

При виде Горбунова Виктор весь сжался: «Опять комсомольские дела…»

– Толя, отстань ты от меня, – раздражённо ответил он. – Занят я.

– А я разве не занят? Нет, вы только поглядите на него. Смеляков, ты что? Ты же комсомолец. Ты на собрания не являешься, я тебе не могу общественную нагрузку дать… Ты же… И спросить с тебя за это нельзя, потому что ты не спешишь открепиться по месту прежней работы. Ты поезжай немедленно туда и возьми учётную карточку, сегодня же! Слышишь? И сегодня вечером я жду тебя на комсомольском собрании.

Сидоров широко улыбался, сквозь клубы табака глядя на Горбунова.

– Анатолий, у нас сейчас и впрямь времени нет. Оперативное мероприятие разрабатываем, – сказал он наконец, чтобы помочь Виктору закончить бестолковый разговор с комсоргом.

– Можно подумать, товарищ капитан, что вы одни работаете, а я баклуши бью, – возмущённо отозвался Горбунов. – Можно подумать, что я для себя стараюсь. В общем, ты, Смеляков, дуй на прежнюю работу и тащи учётную карточку. Или я…

– Да пошёл ты со своими комсомольскими собраниями, в самом деле. Занят я, работы по горло!

Горбунов потоптался ещё в двери и вышел. Но через секунду он снова заглянул в кабинет.

– Смеляков!

– Ну хватит же!

– Тут потерпевшая гражданка пришла, у тебя на территории проживает. – И он пропустил в кабинет крупную женщину лет сорока пяти, с влажными и недоумевающими глазами и дрожащими губами. – Вам к лейтенанту Смелякову, вот он…

Виктор встал из-за стола.

– Здравствуйте. – Женщина поправила обмотанный вокруг головы пуховой платок.

– Что случилось?

– У меня дублёнку украли.

Виктор растерянно взглянул на Сидорова.

– Иди к себе, принимай заявление, – сказал наставник. – Иди, иди, без тебя управлюсь.

Смеляков почувствовал досаду.

– Пётр Алексеич, я быстро.

– Не быстро, а нормально, Витя. Толково. Внимательно.

Смеляков провёл женщину в свой кабинет и усадил за стол.

– Как ваша фамилия?

– Ерохина я, Надежда Павловна Ерохина.

– Так что у вас произошло, гражданка Ерохина? Как вас обокрали?

– Не знаю. – Она пожала плечами и высморкалась в носовой платок. – Не знаю, что произошло, но дублёнка исчезла.

– Давайте-ка по порядку.

– Я повесила дублёнку сушиться. Знаете, почистила её в отдельных местах и повесила просушиваться на балкон.

Я эту дублёнку в комиссионном купила. У меня там подруга работает, она мне сразу позвонила, что появилась хорошая дублёнка. Тёмно-коричневая такая, воротник из меха ламы и манжеты тоже… Я так мечтала о дублёнке, товарищ лейтенант. Ах, как я мечтала… И вот она пропала.

– Как это случилось?

– Говорю же: не знаю. – Ерохина развела руками. – Я на пятом этаже живу. Залезть ко мне никак нельзя. А дублёнки нет.

– Когда она пропала?

– Повесила вчера вечером, а сегодня её уже не было. Я сразу к вам…

Смеляков вздохнул. Ему совсем не хотелось заниматься в ту минуту ничем, кроме дела Месхи.

– Придётся идти к вам. – Он встал из-за стола. – Надо мне всё осмотреть. Если она пропала, значит, кто-то снял её, то есть забрался к вам…

Но едва он заглянул на балкон квартиры Ерохиной, сразу понял, что с соседних балконов никто залезть не рискнул бы: балконы располагались на расстоянии более метра друг от друга.

– Вы одна проживаете тут? Кто-нибудь навещал вас вчера?

– Никого не было. Я как повесила дублёнку на балкон, села смотреть программу «Время», по телефону поговорила с подругой. А гостей не принимала, нет.

– Ясно.

Смеляков снова вышел на балкон, отодвинул рукой бельевые верёвки и посмотрел наверх. «Может, сверху спустились? Не похоже, снег-то у них на карнизе балкона нетронутый».

Виктор перегнулся через перила и оглядел улицу. На первом этаже того же дома был гастроном и опорный пункт милиции. «Надо сходить туда. Вдруг кто-то видел что-нибудь… Ёлки-палки, а если эта дублёнка просто свалилась отсюда? Ну конечно, она упала с балкона. Никто не мог её взять, физически не мог. Ну не бывает таких идиотов, чтобы из-за какой-то дублёнки стали бы по стене карабкаться».

– Надежда Павловна, я схожу вниз, опрошу работников магазина.

Хозяйка кивнула.

– Ладно. Но ведь вы вернётесь?

Он не ответил.

Первым делом он направился к директору гастронома и, представившись, сразу спросил, не видел ли вчера или сегодня утром кто-нибудь из сотрудников дублёнки на газоне.

– Не только видели, товарищ лейтенант, но и принесли сюда эту дублёнку, – ответила директор. – Мужчина один принёс, сказал, что прямо почти возле наших дверей лежала. Высокий такой мужчина, но имени я не знаю, он не назвался.

– Коричневая дублёнка?

– Да. Я в шкаф её повесила, вот она. Если, думаю, кто спохватится, то непременно к нам заглянет в первую очередь. Вот вы и пришли.

– Можно мне позвонить от вас?

– Конечно, вот телефон, товарищ лейтенант.

Смеляков соединился с Ерохиной сразу и позвал её в магазин.

– Надежда Павловна, нашлась, похоже, ваша пропажа. Спускайтесь, отнесём её в пункт охраны порядка, там составим протокол, подпишете всё, и дело с концом…

Дожидаясь её, Виктор стоял возле дверей опорного пункта и курил.

«Какие всё-таки разные люди бывают. Одни воруют из чужих квартир, у других же даже в мыслях нет ничего подобного. Вот нашёл человек дублёнку на снегу, но не взял её себе… Что это? Честность? Или глупость? Ведь он просто отдал дублёнку директору магазина. Ни расписки не взял, ничего такого. А она могла припрятать тулупчик для себя. И мне могла сказать, что ничего не знает о дублёнке… Но ведь так не случилось…»

Когда с оформлением документов было покончено, женщина, прижимая одной рукой дублёнку к груди, другой вцепилась в Смелякова.

– Товарищ лейтенант, спасибо вам! Ой, вы не представляете, что вы сделали! Я так счастлива!

– Надежда Павловна, я не сделал ничего особенного…

– Нет, нет, вы не понимаете… Ой, пойдёмте ко мне, я вас накормлю обедом! И у меня водка есть.

– Я на работе, Надежда Павловна.

– Тогда я вам бутылочку с собой дам. Вечером выпьете.

Смеляков торопливо закачал головой.

– Ни в коем случае! Никаких бутылок, я прошу вас! – Почему-то он вдруг жутко испугался этого тёплого душевного порыва со стороны Надежды Павловны.

– Но я хочу отблагодарить вас… Хоть чем-нибудь…

– Пожалуйста, не нужно ничего… За что благодарить меня, когда я просто выполняю мою работу? Да и не сделал я ничего особенного, никаких трудностей не было…

– Вы не понимаете, – заплакала женщина. – Так редко в жизни встречаются люди, которые… – Она задохнулась в слезах счастья и не нашла нужных слов. Затем она порывисто потянулась к Виктору и горячо поцеловала его в щёку. – Спасибо вам, миленький… Если когда-нибудь вам потребуется моя помощь, то можете рассчитывать на меня. Спасибо…

В течение всего дня Виктор ощущал этот поцелуй на щеке.

«До чего же приятно делать хорошее. Даже если это просто твоя работа. Ведь и впрямь тут не было ничего трудного, всё решилось легко и быстро. Но всё-таки, пусть без особых усилий, я нашёл пропажу, вернул дублёнку этой женщине. Фактически это ведь моё первое самостоятельное дело. Смешное, можно сказать, даже ничтожное дело, но всё-таки дело. И я справился…»

Он чувствовал необъятную радость.

Возможно, это приподнятое настроение и заставило его пойти вечером на комсомольское собрание, несмотря на то что он так и не съездил за учётной карточкой.

«Ладно, посижу, послушаю, пусть я до сих пор на учёт не встал, зато Горбунов приставать не будет».

Состояние лёгкости улетучилось в первую же минуту, когда перед комсомольцами появился приехавший из РУВД капитан. Равнодушные карие глаза окинули зал:

– Можно начинать?

Чёрная щёточка усов зашевелилась над оттопыренной верхней губой, когда капитан начал медленно и скучно зачитывать по бумаге доклад о международном положении.