Сашку отодвинул старшина, вносящий тяжелый ящик с горшками цветов, за ним в кабинет втиснулся сам генерал.

– Александр, принеси отстоянной воды, два дня цветы никто не поливал.

Генерал смотрел на Сашку, и тот чувствовал его еле сдерживаемую страсть.

– Ну что ты стоишь? Беги за водой. Потом кофе попьем, побеседуем.

Сашка прекрасно изучил это «побеседуем», кожаный диван тоже внесли в кабинет.

Опрометью выскочив в коридор, адъютант побежал к кладовке, в которой два месяца томились цветы со всего этажа.

– Ненавижу, ненавижу. Чтоб тебя разорвало, жук похотливый. Ненавижу.

Он бормотал про себя, автоматически забирая пластиковые бутылки с водой и опрыскиватель.

Генерал с удовольствием оглядел обновленный кабинет. Он поставил на большой стол портфель, вынул дорогой коньяк. Сейчас они с адъютантом побалуются кофе с коньячком, а затем он побалуется адъютантом. Миленький мальчишка. Такие нежные красавчики в армии – редкость.

Генерал сел за стол. За окном темнело, собирался дождь. Он включил настольную лампу.

Сашка быстро шел по коридору, сильно сжав бутылки с водой. Он подумал, что лучше смерть, чем опять неимоверное унижение нежеланного содомического соития, и запах старого хряка от волосатого генерала.

Подходя к кабинету, Сашка остановился от громкого звука «А-а-ах» и резкого короткого свиста, закончившегося неприятным шелестом.

Войдя в кабинет, адъютант сначала уронил бутылки, затем его вырвало, а когда он еще раз обернулся и взглянул на то, что осталось от генерала, то потерял сознание…

Придя в себя, он, не соблюдая бравого армейского шага, потный и растрепанный, ввалился в приемную заместителя министра и сел на диван, прижимая руку к желудку.

Майор, сразу понявший, что Сашка не в себе, вышел из-за стола.

– Ты чего? Что? Неприятности?

Сашка нервно вытер рот.

– Генерал убит. В кабинете.

Майор быстро нажал на кнопку «тревога», зашел в кабинет заместителя министра, затем побежал с другими офицерами в генеральский кабинет.

Сашка так и сидел на диване. Через минуту до него дошло, что генерала больше нет. И никогда не будет. И он, Сашка, не увольняется со скандалом из армии, а остается в Москве, в Генеральном штабе, и никто его больше не будет ставить в неудобную позу. Осознание свободы навалилось с такой силой, что Сашка заплакал от счастья. Он рыдал, хлюпая носом, и вытирался рукавом.

Из кабинета вышел заместитель министра, с интересом смотрел на молоденького адъютанта.

Сашка всхлипнул, испуганно посмотрел на генерала. Неужели опять?.. Нет, этот генерал смотрел только с сочувствием.

Майор подождал перед кабинетом спешащую охрану, чтобы не одному входить в помещение, где произошло ЧП.

Войдя, он понял, что ремонт здесь придется делать заново.

Один из охранников скрючился у стены, выбрасывая из себя недопереваренный завтрак, другой удивленно оглядывался. Майор решил внимательнее к нему присмотреться. Если он спокойно воспринял такое…

Майор прошел немного вправо, для лучшего обзора. Охранник встал за его спиной.

– Я в Чечне был. МЧС нашу часть пару раз на спасательные работы выдергивало. Многого навидался. Но такого дерьма… Никогда.

Вся стена за тем, что раньше было телом человека, покрыта однородным кровавым, размазанным фаршем из плоти. В офисном кресле сидела половина генерала. Форменные брюки с широкими лампасами, толстые ноги в военных ботинках. Все залито кровью. Выше пояса мясной фарш, а еще выше – скелет. Кровавый скелет странно поблескивал. У черепа удивленно отвисла челюсть.

Майор повернул голову к охраннику:

– Никого в кабинет не пускай. Никого. Я за спецами.

– Понял.

Охранник выволок второго напарника в коридор, прислонил к стене и встал в приоткрытых дверях.

Майор побежал по коридору, набирая телефон спецчасти.

Через сутки специалисты выдали результат. Взорвалась настольная лампа. Лампа сработала как необычная бомба. Материал, послуживший основой тулова лампы, – сплав стекла и керамики.

В аналитической справке экспертного отдела, после ряда формул, осторожных предположений и допусков стояла фраза, из-за которой решено начать особое расследование.

Был шанс, один на миллион, что лампа волею судьбы получилась настолько потенциально взрывопоражающей. Но то, что она попала в кабинет Генштаба, во много раз увеличивало вероятность неслучайности.

Больше настольных ламп в кабинеты не выдавали.

Вместе с военными расследованием занялось ФСБ.

И сегодня вареная рыба на завтрак и у Матильды, и у пеликанов прошла, как всегда, на ура!

Надев маску на лицо, я быстро вычистила клетку медведицы. Маски я покупаю обыкновенные аптечные, против гриппа, сбрызгиваю одеколоном или духами и стараюсь не дышать.

С пеликанами дело обстояло сложнее. Их помет приходится отдирать не только в четырех клетках, но и в бассейне. Длинные белые перья нужно аккуратно собирать, их артисты с удовольствием используют в цирковых костюмах.

Вернувшись в бытовку после душа, завернутая в полотенце, я озаботилась проблемой, не волновавшей меня довольно долго. Пришлось думать, что сегодня надеть.

Вариантов было два – или халат синий, с запахом Матильды, от которого на меня выли окрестные собаки, или халат белый, на который местное население тоже своеобразно реагировало. Два раза на улице меня останавливали дамы в возрасте, умоляли измерить давление, а один раз в магазине мне пытались всучить взятку как представительнице санитарной службы города.

Но Костю Ладочникова, любимого мужчину моей любимой подруги, шокировать внешним видом не хотелось, и я вытащила из чемодана французское платье, купленное в Париже.

Платье сидело как влитое, только было мятое. Открыв окно, я вылезла в него наполовину.

На улице жарило солнце. Сергей умывался под струей холодной воды, бьющей из колонки, Виталик стоял рядом, учил его жить.

– Серега, ты не дрейфь! Заработаем денег, найдем себе новых баб: только жениться не будем.

Я с удовольствием перебила акробата.

– Виталик, дай утюг!

Отвлекшись от своего нравоучительного монолога, Виталя с огромным, просто неприличным удивлением спросил: «А зачем он тебе?»

Действительно, это был первый случай за несколько месяцев, когда я решила что-то погладить.

Кстати, мой полуголый вид Виталика не смутил нисколько, девушки нашего кордебалета частенько ходят вообще в трусиках, у которых треугольник спереди не больше пяти квадратных сантиметров, а шнурки-тесемки прозрачные. По сравнению с ними я была почти что в вечернем платье, на мне были ажурные шортики и бюстгальтер.

Утюг я получила через пять минут, а еще через пятнадцать вышла из бытовки.

Мое появление слегка удивило Виталика, Сергей был просто в шоке. Действительно, платьишко в красно-белую полоску, выше колена, сильно приталенное, стоило триста евро. Туфли столько же.

На голове соломенная шляпа темно-бордового цвета. Сколько она стоила, я не знаю, я ее у кордебалетной Ольги одолжила. Сергей долго щурился, рассматривая, та ли это кикимора, что нашла его вчера.

Поигрывая плечиками, я прошла мимо мужчин.

Железнодорожный вокзал в Городке пах так же, как и все вокзалы, углем и асфальтом платформы. Легкое марево жаркого утра прибавляло духоты.

Электропоезд пришел в срок.

Ладочников приехал налегке. В руках у него был небольшой портфель, пакет и здоровенный носовой платок размером с наволочку.

Бодро выскочив из вагона поезда на платформу, он высморкался и начал гнусаво передавать приветы.