Думай, думай, лихорадочно повторял Николас. Что-то надо делать, но что?

Позвонить капитану Волкову, вот что!

Лучше пусть сомнительный, но все-таки знакомый и вменяемый милиционер, чем эти ночные охотники с автоматами и дубинками.

Он выудил карточку оперуполномоченного, стал набирать номер.

— А ну убрал живо, — сказал сидевший рядом сержант.

— Один звонок — имею право!

— Щас будешь иметь и справа, и слева, — пригрозил служитель закона.

Это был явный и грубый произвол. В другое время Фандорин непременно пошел бы на принцип, но не сейчас, не сейчас.

— Лейтенант, — наклонился он вперед, к офицеру. — Я все-таки заплачу вам штраф. Если позволите сделать телефонный звонок.

Тот подумал, шмыгнул носом.

— Ладно. Гони сто баксов и звони.

— Тысячу рублей, — сказал Фандорин упавшим голосом. — Больше не могу.

— Давай.

Кажется, лейтенант согласился бы и на пятьсот, да ладно, не до этого.

Набирая номер, боялся только одного — услышать в трубке: «Аппарат абонента выключен или временно недоступен». Как-никак третий час ночи. Даже пошептал: «Господи, Господи!»

— Аюшки, — откликнулся Волков бодрым, нисколько не сонным голосом.

— Это Фандорин. У меня новости. Срочные. Я…

— Вы где? — перебил капитан.

— В милицейской машине. Меня арестовали…

— Не арестовали, а задержали, — поправил старший группы.

— Меня задержали. Милиционеры. Везут в отделение.

— Какое? — спросил оперуполномоченный.

Следовало отдать ему должное — разбуженный среди ночи, он соображал быстро и вопросы задавал только самые необходимые.

Фандорин покосился на каменные лица соседей. Лучше не спрашивать.

— Не знаю. Я недалеко от Охотного ряда.

— Ясно. Буду.

И в трубке раздались гудки.

Пока составляли протокол, пока задержанного «пробивали по ЦАБу и ЗИЦу» (Николас так и не понял, что это означает), пришлось сидеть в «обезьяннике» — зарешеченной конуре. Прямо на полу спали двое пыльных мужчин и одна дама, еще более неопрятного вида. За «обезьянником» находились две двери с маленькими окошечками. Судя по голосам, там тоже кто-то сидел — видимо, нарушители посерьезней, чем хулиган Н.А. Фандорин и его товарищи по клетке.

Собственно говоря, магистр не сидел, а ходил. Дело даже не в том, что сесть было не на что — в конце концов, соседи отлично устроились прямо на полу. Взвинченные нервы отвергали статичность, требовали мышечной активности.

Перемещаясь из угла в угол, Николас преодолел расстояние, превышающее длину Тверской улицы. Волков появился, когда усталый магистр был уже на виртуальном подходе к улице Правды, если не к стадиону «Динамо».

Освобождение произошло на удивление просто, без каких-либо формальностей. Волков пошептался с дежурным, и Фандорин тут же получил назад изъятые при задержании вещи: телефон, документы, ключи, бумажник, металлическую расческу.

— Где можно с человеком поговорить? — спросил Волков.

— Да где хочешь, кабинеты все пустые, — ответил дежурный. — На тебе ключ от зам-полиса, там сидалы мягкие.

Поднялись на второй этаж, в комнату с табличкой «Заместитель начальника по работе с личным составом». Сели в потертые кожаные кресла, должно быть, помнящие еще времена Народного комиссариата внутренних дел.

— Ну? — спросил капитан, доставая сигареты. — Потолкуем без фуфла?

— Без фуфла так без фуфла. — Николас яростно потер пульсирующий висок, отгоняя головную боль — она сейчас была совершенно ни к чему. — Скажите, капитан, какая у вас зарплата?

Волков вопросу нисколько не удивился.

— Две восемьсот. А что?

Зато удивился Фандорин. Оперуполномоченный уголовного розыска, человек общественно значимой, да еще и опасной профессии, получает меньше трех тысяч рублей в месяц? Но в Москве содержать на эти деньги семью совершенно невозможно!

— А ваша «нокиа» стоит шестьсот долларов. Это вам что же, на Петровке такие выдают?

— На Петровке нам выдают хрен с бантиком, — усмехнулся Волков. — Намек понят и принят. Сейчас последует чистосердечное признание. Я, гражданин Фандорин, подрабатываю на стороне.

— Чем же, позвольте узнать?

— Как все нормальные люди — тем, что умею. Врач из поликлиники после работы бегает по частным пациентам, так? А у меня другая профессия. И пациенты другие. Волкова ноги кормят. — Капитан оскалился. — Что рот разинули? У нас Россия, а не Европа. Испокон веку так заведено: государство дает служивому человеку должность, а кормить себя он должен сам — как говорится, в меру своей испорченности. Да вы не пугайтесь, я честный мент, а не отморозок, я за кровь бабок не беру.

— А за что берете? В моем случае вы явно трудитесь не за страх, а за совесть. Я вас среди ночи разбудил — и ничего, сразу примчались.

Фандорин ждал чего угодно, только не прямого и ясного ответа. И ошибся.

— Мой мирный сон прервался минут за десять до вашего звонка. Дурная привычка — не выключать на ночь мобилу.

— Кто звонил?

— Вам имя сказать? Я его не знаю. Только голос. Добудь, говорит, нам Англичанина. Больно шустрый и охрана у него крутая. Премию гарантируем. Так что, когда вы позвонили, я уже был, как огурчик. Ломал репу над тремя вопросами. Первый: как вас добыть. Второй: почему у вас такое погоняло — Англичанин.

Всё про меня выяснили, тоскливо подумал Николас. Хорош корифей мудрых советов — сам прибежал к волку в лапы.

— А третий вопрос такой, — продолжил милиционер после паузы. — Не послать ли их в слово из пяти букв.

— Какое? — широко раскрыл глаза Фандорин. — То есть нет, я не то хотел спросить. Я не понимаю, вы на них работаете или нет?

— Работаю, — спокойно ответил Волков. — Если они не бандосы. А если они хотят человека накрячить — я в такой хоккей не играю.

— Накрячить?

— Слово такое, новое. Недавно появилось. Можно по-другому сказать: грохнуть, замочить, завалить, закопать…

— А Шибякин? — прервал Ника жуткий синонимический ряд. — Его-то ведь накрячили тоже ваши «пациенты».

— Не думаю. Зачем им? Они с парашютистом потолковать хотели, да что-то у них там не заладилось. То ли случайно свалился, то ли сам сиганул. С вами дело другое. Грохнут они вас, точно. Этот, который звонил, прямо трубку зубами грыз, а раньше всегда такой культурный был, вежливый.

Должно быть, тот молодой человек в темных очках, подумал Фандорин и поежился.

— Сергей… простите, не запомнил отчества…

— Да какое, блин, отчество. Просто Серега, — буркнул оперуполномоченный.

— Сергей, я вас очень прошу. Если вы в самом деле не наживаетесь на крови, расскажите мне всё с самого начала, — тихо попросил Николас, глядя Волкову в глаза. — Что вы знаете про этих людей? Кто они? Чего от меня хотят?

Капитан отвел глаза, пустил из носа струйку дыма.

— Надо было, конечно, их сначала покрутить, разобраться, что за лоси такие, — сокрушенно сказал он. — Я всегда так делаю. Но очень уж впечатлительно подъехали. Позвонил с проходной дежурный, говорит: Серый, тебе пакет. Разворачиваю — мобила, вот эта. С вип-контрактом: болтай сколько хочешь. Оформлена на мое имя, честь по чести: адрес, паспортные данные. Ну, я намек понял: люди серьезные, заходят капитально. Ладно, думаю, поглядим, что дальше будет. Только я в кнопочках разобрался, мотивчик подобрал — машинка и зазвонила. Мужик какой-то, вежливый. Ну как, спрашивает, игрушка? Я ему: игрушка хорошая, дальше что? Он говорит: это ведь вы представляете шестнадцатый отдел в оперативно-следственном штабе по делу «Неуловимых мстителей»? А дело-то закрытое, я вам рассказывал. Молчу, жду. Этот говорит: предлагаю временную работу по совместительству. Никакого криминала. Интерес у нас общий, мы этих уродов тоже ищем. Давайте помогать друг другу. Что мы узнаем — я буду вам сообщать, это вам для карьеры пригодится. А вы, пожалуйста, извещайте меня. Плачу три сотни в день плюс премиальные за результативность. Я, как лох, спрашиваю: триста рублей? Он смеется: американских. Ничего, а? — развел руками Волков. — У меня сын, еще дочка в Ногинске от первого брака, на юридический поступать хочет. Там знаете сколько платить надо? Репетиторы, шмепетиторы, туда-сюда. А тут три центнера баксов в сутки! И, главное, дело чистое: человек свою жизнь защитить хочет.