Литмир - Электронная Библиотека
A
A

НОЧЬ СУМАСШЕДШЕГО СОЛНЦА

Шагают прохожие, друг на друга похожие, безликие, вечные, нарисованные на стеклах и дверях уносящихся вагонов. Все - навстречу, между ними - по коридору одинаковых дверей, по времени одинаковых лун, по тоске одинаковых дней...

- Кого ты ищешь, девочка? - участливый голос, полное тело и мягкие руки.

- Брата.

Нос в очках утыкается в полированный столик, в бумажные причуды на нм, в разлинованные листы со странными значками, непонятными, непохожими. Она удивленно поднимает глаза:

- Вы его знаете?

- Все они у нас тут, - легкий шлепок по шуршащим листкам, удовлетворенно и веско. - Только не брат он тебе.

- Какая разница, - отмахивается она торопливо. - Быстрее, пожалуйста!

- Сто тринадцать, дробь два, восьмой корпус, седьмое отделение, на звук голоса, после двух.

- А сейчас? - спрашивает она, лихорадочно пытаясь запомнить, оставить в памяти этот бессвязный набор цифр и звуков.

- У нас всегда двенадцать.

- Ночи? - обрадовано выдыхает она.

- Дня! - припечатывает ее голос к чистому, стерильному, натертому до блеска в глазах полу.

- А как же тогда? - растерянно оглядывается она.

- А ты не спрашивай, не спрашивай, - заводятся часы, на истертом циферблате синие стрелки дрожат и тают. - Иди, давай, иди.

Тормозят двери, и много коридоров, среди которых просто теряется ее маленькая фигурка, тает в тени стен и голосах лозунгов, кричащих всегда не о том.

Зелень деревьев и трав в крови, но это уже как-то привычно, она движется медленно, повторяя про себя тот странный набор цифр и звуков. А страх уже здесь, в кончиках пальцев, в развевающихся волосах, в больных глазах за стеклами синих очков...

Из-за поворота неожиданно кучка существ в халатах и телогрейках. Отсутствующие взгляды, упертые в окровавленную землю, усталые руки вдоль тела: куклы, куклы, марионетки, их ведет женщина в белом халате, выкрикивая на ходу что-то веселое и бодрое, подгоняя хлыстом слов обжигающе больно. Она видит себя одной из них, она уже идет в центре этой странной кучки, с такими же усталыми глазами, отсутствующими руками и абсолютно чистой коробкой головного мозга, ничего не помня и не зная, вздрагивая от ударов слов, оставляющих красно-синие полосы на теле и шрамы от порезанных вен.

Они проходят мимо, она ежится, возвращаясь в себя, долго привыкая к собственным мыслям, к ожившим рукам, сбрасывает с плеч волосы и прибавляет шаг.

Красное кирпичное здание стражем стоит посреди всех тропинок и дорожек, охраняя и тормозя.

"Здесь," - понимает она и поднимает глаза в поисках входа. Или выхода. Ее входа. Его выхода.

Дверь не похожа на дверь, словно страшный рот, разинутый и манящий, зубы лестницы и десны стен, колеблющиеся в желании сомкнуться. Вцепившись рукой в ремешок сумки, она ныряет в эту пасть, больше просто некуда, и, боясь, по зубам лестницы наверх... Звук шагов стихает, растасканный по углам, всасываемый невидимыми приборами, впрессованными в мякоть стен.

На площадке второго этажа несколько томящихся людей с гитарами и флейтами, слишком резко замолкают, обратив к ней взгляды:

- Опаздываешь! Ждем только тебя! Идем?

- Куда? - пугается она, вглядываясь в лица, ее окружившие. Тут же перед глазами - каменные и мраморные надгробья с именами, фамилиями и датами. От и до. От и до.

- Я не хочу, - шепчет она, цепляясь за стены. Но те проваливаются под ее руками, принимая их форму, а люди настойчиво что-то говорят, перебивая друг друга, тянут ее за одежду: они так долго ждали... Она рвет завязки сумки, что-то надеясь там найти, лихорадочно роется в ней, понимая, что сейчас ее уведут, уведут совсем, непонятно, зачем ей... Хотя нет, понятно, понятно... В ее руках - желтая тетрадка, она протягивает ее робко, с надеждой на освобождение, одному из людей:

- Возьми, это - твое... Ты забыл тогда...

Он оживает, выхватывает тетрадку и погружается в нее весь, растекаясь по строчкам и листкам. Остальные ошалело молчат, а она уже бежит дальше по зубам лестницы, оставляя за собой всех, кто ушел, всех, кто проклят...

Площадка третьего этажа - одно сплошное окно, пластмассовое стекло, голубые решетки. Она устало прислоняется к нему спиной, переводя дыхание, успокаивая себя нелепыми фразами и старой детской песенкой, давно забытой... С той стороны стекла резкий стук, она шарахается в сторону и, обернувшись, натыкается на страшный безумный взгляд глубоко посаженных впавших глазниц. Наголо обритый шишковатый череп и тонкие пальцы с длинными синими ногтями.

- Кого надо? - потусторонний голос заполняет пространство площадки, вязнет в зубах лестницы, резонирует на стенах десен.

- Брата, - непроизвольно отзывается она, съежившись под этим взглядом. Ее бьет дрожь, она корчится на площадке, пригвожденная, распятая.

- Кого надо? - вбивает гвозди один за другим. - Кого надо? Кого?

Она почти кричит в ужасе, лицо расплывается по стеклу, становится все больше, ближе... по зубам лестницы топот, она ждет освобождения, сейчас помогут, кто-нибудь... кто-нибудь...кто!!!

Санитар в белом халате, хищно ощерясь, раздевает ее взглядом и движется дальше вниз, а за ним... Шаркающие шаги, и много, много, один за одним, трясущиеся руки, отвисшие губы, небритые подбородки, один страшнее другого, снова пустые черепные коробки с перевернутыми остатками мыслей, обрывками, клочками... Она уже кричит, зажатая в угол, между безумием за пластмассовой стеной и вереницей идиотических глаз, заискивающе заглядывающих ей в лицо с наивным детским любопытством на уровне инстинкта, долго, долго, это длится целую вечность, нет ничего, кроме, не было и не будет, стены заглушают крик, ее уже просто не, она растворилась, исчезла, есть только крик, несущийся, дикий...

Ее выдергивает чья-то рука, стряхивает с лица налипшую паутину, выдергивает гвозди из головы, она плачет, уткнувшись в плечо теплой куртки, шепча еле слышно:

- Ты...ты... Господи, ты...

Поднимает заплаканные глаза и видит ласковое чужое лицо.

- Кто ты? - спрашивает она. Его губы улыбаются устало, в уголках глаз - сеть морщинок. Он подводит ее к окошку между площадками (она готова поклясться, что его раньше не было), и привычно, видно не в первый раз, говорит:

- Смотри.

И она видит синее огромное солнце на фиолетовом небе, далекий песчаный синий берег и пять маленьких фигурок у синего костра.

- Он там? - спрашивает она с надеждой: ведь не может быть все зря, так не бывает, не бывает...

- Я не знаю, - устало выдыхает он. - Здесь слишком много этажей, а под ногами слишком много крови...

И тогда она начинает понимать малую часть существующего и тихо шепчет:

- Ночь сумасшедшего солнца...

- Всегда, - кивает он.Алиса Поникаровская

КЛЮЧ ОТ ОДИНОЧЕСТВА

Текла вода из ржавой трубы. Труба уходила в реку, только что сбросившую оковы зимнего льда. Солнце плескалось в воде, и небольшие льдинки, плывущие по течению, становились на пару мгновений золотыми.

Она стояла на трубе и смотрела. Река проносила мимо разбухшие деревяшки, пустые банки из-под пива и льдинки, наполненные солнцем. Ей хотелось коснуться воды руками, ощутить пальцами прохладу и свежесть уже наступившей весны, но она почему-то боялась. Вода притягивала и отталкивала одновременно, и было в этой одновременности что-то пугающее.

"Мы - это мир?" - подумала она и нагнулась, разглядывая маленьких жучков, снующих в воде вокруг трубы.

...Он ждал ее уже несколько лет и никак не мог понять, почему она не торопится. Каждое утро он просыпался с надеждой, что именно сегодня это произойдет, и каждый вечер, укладываясь спать, говорил себе, что завтра это обязательно случится: мало ли какие у нее дела, возможно, просто что-то задержало, что-то не получилось...

...Ей снились странные сны. Она видела комнату, в которой никогда не была, она открывала незнакомую дверь своим ключом и входила в чужую прихожую. Привычно бросала взгляд на висящее огромное зеркало, улыбалась своему отражению и отточенным движением, словно делала это много раз подряд, бросала ключ на маленькую полку под ним. Потом, нашарив рукой выключатель, включала свет и входила в комнату. На столе стояли цветы и бутылка шампанского, но она была уверена, что не оставляла ничего, уходя. Она обводила взглядом пространство комнаты, испуганная и тревожная, понимая, что спрятаться тут негде, и ни одна из вещей не подсказывала ей, кто был здесь и кто оставил на столе эти розы и эту бутылку. Она подходила к окну и долго всматривалась в черноту ночи за стеклом, словно надеясь что-нибудь там увидеть и, может, понять, но тут сзади раздавались осторожные, почти бесшумные шаги, и она, вздрогнув, резко поворачивалась и ...просыпалась.

1
{"b":"104769","o":1}