Одной рукой он рывком поднял Соара на ноги. Другой сдернул белый чехол с кресла. Это не было большое кожаное кресло, как другие, — это был деревянный плетеный стул, с высокой спинкой и сиденьем с навесом. Мужчина, которого они не смогли опознать, потому что его грудь и голову поддерживал кусок доски, сидел прямо под стулом. Еще один кусок доски лежал у него на коленях; так, чтобы прикрытый чехлом стул по виду ничем не отличался от остальных. Руки мужчины были привязаны к ручкам кресла бечевкой, еще один кусок бечевки удерживал его грудь у его плетеной спинки. Были видны только его белые руки и запястья, а ноги заканчивались двумя начищенными ботинками, которые были поставлены на пол в пародии на жизнь.

Мастерс отшвырнул доски и карманным ножом разрезал бечевку. Тело свалилось на сторону, седые волосы мужчины взъерошились, и все они смогли увидеть, что это Альфред Эдвард Бартлетт, лакей. А по запекшейся крови и ране могли разглядеть, что Бартлетт был убит ударом ножа в спину.

— Никому не покидать комнаты, — тяжело приказал Мастерс.

Крик Дженет Дервент теперь был настоящим криком, она кричала не во всю силу легких, но с тонкой и пронзительной силой. Этот крик потряс нервы всех присутствовавших и закончился только у двери, к которой она понеслась и где Бэнкс ее поймал. После этого наступила не менее пронзительная тишина.

Мертвец, с его кривым носом и седеющими волосами, лежал на левом боку рядом со стулом. На его коричневом макинтоше не было ни следа грязи или влаги, не считая пятна крови, которая пропитала спину его плаща. Они переводили взгляд с него на двойное лезвие ножа, лежащего на столе между пистолетом и запачканными перчатками.

Неуверенными шагами Бенджамин Соар отошел так далеко, как только мог, от своего бывшего места и уселся снова. Он дышал как человек, который долго пробыл под водой, но, через мгновение отдышавшись, уже смотрел вперед в испарине и с какой-то непредсказуемой улыбкой.

— Что ж, я рад, что с этим покончено, — заявил он Мастерсу поразительно обыденным тоном. — Вы заставили меня попотеть сегодня вечером. Сначала я думал, что вы пришли, чтобы схватить меня за убийство Китинга. Потом вы едва не задержали меня за убийство Дартли. И все это время — этот безжизненный набитый опилками манекен лежал под чехлом моего кресла. Не вижу, что еще я мог сделать, если не считать, что у меня что-то не так с подоходным налогом.

И только когда этот человек начал отпускать невнятные шуточки, стало понятно, какова его реакция на все произошедшее. Мастерс осмотрел его с мрачным удовлетворением.

— Вы сделали достаточно для одного вечера, — сообщил он ему. — Достаточно было простой дырки, мой мальчик. — На мгновение он стал формален. — Должен вам признаться, что у меня нет ордера на арест, но я пойду на риск, Бенджамин Соар, я арестовываю вас за убийство Бартлетта. В мои обязанности входит сообщить вам, что все, что вы скажете, будет записано и может быть использовано как свидетельство.

— Это та самая формула, не так ли? — спросил Соар, с любопытством глядя на него. Его разум, похоже, был поражен тяжелой тупостью, его интересовал только один маленький вопрос, и он играл с ним, словно кот с мотком шерсти. — Будет записано, и… Я слышал, что обычно слова записывают неправильно и что свидетельства против вас потом так и не используются. Это правда?

— Вы понимаете, что я вам говорю? — резко спросил Мастерс, который, похоже, потерял терпение. — Мистер Соар! Вы меня слышите?

— Что? О да. Прекрасно.

Дженет Дервент, стоящая у двери, где Бэнкс удержал ее за руку, легонько вздохнула, весь ее вид выражал каменное спокойствие и безмятежность, пока она затягивала на шее бархатную накидку.

— Значит, вы его поймали, — заметила она с затаенной злобой. Ее слова прозвучали отдаленной мелодией, словно она была героиней пьесы. — Есть только одна вещь, которую я не могу простить. Я не могу простить того, что вы послали мне эту золотую скатерть, Бенджи, послали мне ее сами, чтобы возбудить отвратительные подозрения…

Соар поднял голову и снова стал рационален.

— Послушайте, миссис Дервент. Я — единственный человек, который сегодня вечером не обмазал вас смолой. Не советую вам начинать мазать смолой меня. — Он обратился к Мастерсу: — Инспектор, я этого не делал.

— Вы не обязаны, — напомнил Мастерс, — делать какие-либо заяв…

— Вы мне не поверите, я и не могу рассчитывать на это, но просто для будущих поколений: я… его… не… убивал. Чего бы мне его убивать, Бартлетта, могу я вас спросить, ради всего святого?

— Значит, так. С чего бы это кому бы то ни было его убивать? И если это не вы его убили, то кто?

— Я не знаю. Я спрятал тело — да. Да, это я признаю, можете сделать с этим что хотите. Что, как видите, означает, что я — наследник двух уголовных дел, один раз — дела Дартли, а второй — дела этого бедного дьявола, который тут лежит. Однако, поскольку я арестован за убийство…

— Ты не арестован за убийство, сынок, — вмешался Г. М.

Мастерс стремительно обернулся:

— Эй, подождите секундочку. Что это такое? Почему это он не арестован? Если…

— Потому что я так сказал! — проревел Г. М. с такой неожиданной силой, что Бэнкс выпустил руку миссис Дервент. — Еще одна маленькая причина заключается в том, что он невиновен. Черт бы побрал мою задницу, Мастерс, но ты целый день жаловался, что я действую как выживший из ума старикан и что я все время спал, невзирая на все твои жалобные мольбы. Ну хорошо. Теперь я проснулся и беру на себя всю ответственность. Садитесь. Вы, миссис Джереми, очень меня обяжете, если вернетесь туда, где вы сидели раньше. — Он смотрел на них от камина. — Нет, Мастерс, не двигай тело. Оно служит своим целям там, где лежит.

— В таком случае, — сказал Мастерс, — я должен иметь причину или две. Саджен!

— Сэр?

— Вы все еще подтверждаете в своем рапорте, что до того, как мы вошли в этот дом сегодня вечером, в него вошли трое?

Саджену столько раз уже задавали этот вопрос, что он был готов испепелить спрашивающего.

— Да, сэр. И не только я один их видел; спросите любого другого. Они…

— Не дерзи мне, мой мальчик. Мы идентифицировали их как мистера Соара, мистера Дервента и неизвестного, который вошел через боковую дверь в пятнадцать минут девятого. Этот неизвестный оказался Бартлеттом, который был здесь убит ударом ножа… Вы это отрицаете, сэр Генри?

— Нет. О нет. Это Бартлетт, на самом деле.

— Значит, так. И судя по тому, что вы называете процессом исключения, — провозгласил Мастерс, — убийцей может быть только один из двоих. Мистер Соар — или мистер Дервент. Э? Если вы не выбираете мистера Соара, значит, вы выбираете другого.

— Джереми, дорогой, — жалостно прокричала миссис Дервент, — ты этого не делал!

Дервент, который стоял глядя на них с таинственной приятностью, сжав руки за спиной, наклонил голову.

— Если быть совершенно откровенным, моя дорогая, я этого не делал, — подтвердил он. — И тем не менее я вижу силу предположения инспектора, и я против него не возражаю. Это была твоя идея, Мерривейл?

— Необязательно. Нет, Джем, совсем необязательно.

— Вы же не имеете в виду невидимого убийцу? — потребовал ответа Мастерс.

— Да, — ответил Г. М., серьезно кивнув. — Я имею в виду невидимого убийцу. — Он посмотрел на Соара. — Давай послушаем, что произошло здесь сегодня вечером, сынок. Мы так понимаем, что ты сам пришел сюда приблизительно в четверть девятого, а Бартлетт вошел минуту-другую спустя. Я сильно подозреваю, что ты был в панике, потому что целый день имел дело с трупами — разве не так? — после того, как тебе позвонила миссис Дервент и сказала, что она слышала — она слышала — что общество «Десять чайных чашек» встречается сегодня вечером у тебя дома. Что ты об этом думаешь?

Соар размышлял. Он все еще был настолько взволнован, что не мог отвести глаз от тела на полу, но Г. М. не сделал никакого движения, чтобы его закрыть.