— А нельзя ли мне, — спросил тот,  — отправиться в свой дворец и управлять, как обычно, своим королевством?

— О, — воскликнул его друг, — трудно это! Тот, кто готов человеку подчиниться, станет ли слушать попугая?

Боялись они вас, когда вы были королем, окруженным величием и блеском, а увидя вас маленькой птичкой, все они у вас перья повыдерут.

—  Ах, слабость человеческая! Слабость к пышности внешней! воскликнул король. — Ничего для тебя не значат ни заслуги, ни добродетель, и такие в тебе есть опасности, от которых и защиты-то нет! Ну что ж, продолжал он, — будем мудрецами и будем презирать то, чего не можем получить, — наша участь еще не самая худшая.

— Ну, я так скоро не сдамся, — ответил маг, — надеюсь, я еще найду хороший выход.

А Флорина, бедная Флорина, огорченная тем, что не видит больше своего короля, дни и ночи проводила у окна и все повторяла:

Птичка моя, ты — небес синее,

Милая птичка, лети поскорее.

И даже присутствие шпионки ее не стесняло: так она была удручена, что ни о чем уже не думала.

— Что случилось с вами, король Очарователь?  — восклицала она. Неужели общие враги наши вновь заставили вас почувствовать ужасные последствия их злобы? Неужели пали вы жертвой их ярости? Неужели мне вас больше не увидеть? Или, утомившись моими несчастиями, покинули вы меня на невзгоды моей судьбы?

Сколько слез, сколько рыданий сопровождали ее нежные жалобы! Как долго текли часы в отсутствие любезного и дорогого ее возлюбленного! Принцесса, сраженная, больная, похудевшая, изменившаяся, через силу себя поддерживала; она была уверена, что с ним случилось что-то ужасное.

А королева и Пеструшка ликовали. Так сладка показалась им месть, что даже и обида не была уж так им тяжела. Да и, в конце концов, о какой обиде шла речь? Только и было того, что король Очарователь не захотел на маленьком чудовище жениться, ненавидеть которое он имел тысячи причин. А в это время отец Флорины, который был уже стар, захворал да и умер. И судьба злой королевы и дочери ее сразу переменилась, стали говорить, что они только у короля в чести были да и той честью немало злоупотребляли. Взбунтовался народ, бросился ко дворцу и стал требовать принцессу Флорину, называя ее единственной государыней. Разъяренная королева думала высокомерием уладить дело, вышла на балкон и стала бунтовщикам грозить. Ну, тут уж все взбунтовались, бросились ко дворцу, выломали двери, разгромили ее покои, а самое королеву побили камнями. Пеструшка спаслась к своей крестной, фее Суссио: пришлось ей бежать от судьбы своей матери.

Вельможи королевства собрались тут и поднялись в башню, где принцесса лежала тяжело больная. Не знала она ни о смерти отца, ни о казне врага своего. Услышав такой великий шум, решила она, что то идут за ней вести ее на смерть. И не испугалась она, потому что ей жизнь ненавистна стала с тех пор, как она потеряла Голубую Птицу. Но подданные бросились к ее ногам, рассказывая ей о переменах в ее судьбе, а она и не тронулась тем. Принесли ее во дворец и короновали.

Так все заботились о ее здоровье, и так ей хотелось идти на поиски Голубой Птицы, что скоро стала она поправляться и уж было у нее довольно сил, чтобы назначить совет, который бы управлял королевством в ее отсутствие. А затем взяла она с собой тысячу миллионов драгоценных камней да и ушла ночью совсем одна, так что никто и не знал, куда она отправилась.

Волшебник, который принимал участие в делах короля Очарователя, не имея достаточно власти разрушить злые чары феи Суссио, решил отправиться к ней и предложить ей некоторые условия, на которых она согласилась бы вернуть королю его прежний образ. Запряг он своих крылатых лягушек и прилетел к фее, которая в эту минуту беседовала с Пеструшкой. От волшебника до феи рукой подать; они знали уже друг друга лет пятьсот, не то шестьсот, и за это время и ссорились они и мирились. Она его приняла очень любезно.

— Чего угодно куманьку дорогому? — спросила она его (все они друг друга так называют). — Могу ли чем-нибудь быть полезна ему?

— Да, кумушка, — отвечал маг, — чтобы доставить мне удовольствие, все в вашей власти; дело идет о лучшем друге моем, о короле, которого вы сделали несчастным.

— А, а! Понимаю я вас, куманек, — воскликнула Суссио,  — очень мне неприятно, но ничего ему на мою милость надеяться, коли не хочет он на моей крестнице жениться. Вот она перед вами, хороша и прекрасна; пусть он подумает.

Волшебник чуть не онемел, так гадка она ему показалась, а все же не хотелось ему уезжать, ни о чем с феей не договорившись, потому что уж очень король подвергался большим опасностям, сидя в клетке. Однажды сломался гвоздь, на котором клетка висела, клетка упала, и его пернатое величество от этого жестоко пострадало; кот Мине, который случился в комнате в это время, подбежал и так его по глазу когтями цапнул, что думал король кривым остаться. Другой раз забыли ему воды налить, и заработал бы он как раз себе типун на язык, коли, наконец, не перепало бы ему нескольких капель воды. Обезьянка, маленький разбойник, однажды, ускользнув на волю, изловила его за перья сквозь прутья клетки, а после того у него столько перьев осталось, что и на сойку или дрозда не хватило бы. Но самое худшее в том заключалось, что должен был он скоро свое королевство потерять, потому что наследники его все новые да новые плутни затевали, чтобы доказать его смерть. Наконец волшебник договорился со своей кумой Суссио о том, что привезет она Пеструшку во дворец короля Очарователя, что она там поживет месяц-другой, покуда он не примет решения жениться на ней, и тогда вернет она ему человеческий образ, под условием, что ежели он не женится, так опять станет птицей.

Подарила фея Пеструшке одежды, все золотые да серебряные, посадила ее позади себя верхом на дракона, и понеслись они в королевство короля Очарователя, который прибыл со своим верным другом чародеем. Три раза тронула она птицу волшебной палочкой, и в тот же миг король увидал себя, каким и раньше был, красивым, любезным, остроумным и великолепным. Дорого он заплатил за то, чтобы свое испытание сократить, и от одной мысли, что придется ему жениться на Пеструшке, весь он дрожал. Как ни уговаривал его умными речами волшебник, не столько он о делах своего королевства думал, сколько о том, как бы тот срок оттянуть, в какой ему Суссио приказала на Пеструшке жениться.

А тем временем королева Флорина в крестьянской одежде, растрепанными волосами прикрывая лицо, в соломенной шляпе на голове да с холщовой сумкой за спиной, пустилась в путь; то пешком, то на лошади, то морем то сушей, спешила она все вперед. Однако, не зная, куда ей направляться, постоянно боялась она, что выберет не ту сторону, где был любезный ее король. Однажды остановилась она около ручья, где вода серебрилась на мелких камушках, и захотелось ей помыть себе ноги. Уселась она на лужке, подвязала лентой белокурые свои волосы и опустила ноги в воду; и похожа она была на богиню Диану, купающуюся, вернувшись с охоты. В то время проходила мимо маленькая старушка, вся сгорбленная и опирающаяся на толстую клюку; остановилась старушка и говорит ей:

— Что вы делаете, красавица? Да неужели вы совсем одни?

— Ах, бабушка, — ответила ей королева,  — в немалой я компании путешествую, потому что со мной мои огорчения, заботы да неудовольствия.

При этих словах очи ее покрылись слезами.

— Как, — сказала ей добрая старушка, — такая вы молодая, и плачете? Э, дочка, не огорчайтесь. Скажите мне все, как есть, и надеюсь, что смогу вам помочь.

Королева охотно рассказала ей о своих бедах, о соучастии феи Суссио в этом деле и о том, наконец, что она Голубую Птицу ищет.