– Ох уж эти мужчины, с их вопросами чести! И ведь ничего им не втолкуешь: упрямы, как ослы! Вот пусть теперь все и расхлебывают сами. Лично я намерена вернуться в постель и спокойно заснуть и вам советую сделать то же самое… Так что выкиньте всю эту нелепую историю из головы!

– Какую историю? – насторожилась Джулия.

Но леди Тревонанс уже прикусила язык. Поглаживая руку Джулии, она отвела ее в спальню, уложила, как маленькую девочку, в постель и задула свечу. Потом, так и не ответив ни на один вопрос, она ушла и плотно затворила за собой дверь.

Джулии оставалось лишь гадать да удивляться. Может быть, Эдвард хотел увезти ее с собой, а Тревонанс ответил ему отказом? Что ж, вполне возможно, ведь вчера она сама говорила маркизу и его жене, что разрывает свои отношения с Эдвардом и завтра утром возвращается в Англию. Очевидно, маркиз счел, что так будет лучше для нее же самой.

И все-таки, зачем он приезжал? Едва мысли Джулии обратились к Эдварду, сердце сжалось непонятной тоской. Была ли в том виновата темнота, или ночная сырость, ползущая в комнату из окна, или странные уличные тени, то и дело пробегавшие по потолку, но в голове у нее опять все перемешалось. Итак, она едет в Англию; но не ошиблась ли она, приняв такое решение? А вдруг союзников ждет новая битва с французами? Вдруг Эдварда убьют?

Убьют – значит, убьют. Что ж, ей теперь сидеть из-за этого в Брюсселе, и ждать известия о его гибели, и оплакивать его тело? Нет уж, довольно, у нее нет больше сил. Завтра она возвращается в Лондон.

В конце концов ее сморил беспокойный сон, но она то и дело вздрагивала и открывала глаза, а перед рассветом пробудилась окончательно: из коридора донесся какой-то грохот и, вслед за ним, сердитый возглас лорда Тревонанса. Джулия торопливо откинула покрывало и, второй раз за сегодняшнюю ночь, спустила босые ноги на пол.

Мужчины с их вопросами чести, кажется, так выразилась маркиза? Что она имела в виду?

Леденящий страх вполз в ее душу. Нет, дело тут не только в том, что маркиз не позволил Эдварду переговорить с ней, – а возможно, и вовсе не в том.

Подбежав босиком к двери и выглянув в коридор, она успела увидеть, как лорд Тревонанс, со свечой в одной руке и небольшим деревянным ящиком в другой, начал спускаться. Он уже скрылся из глаз, а его огромная тень еще некоторое время колебалась на стене около лестницы.

Джулия затворила дверь и прислонилась лбом к холодному дереву стенной обшивки. Сердце ее колотилось глухо и часто.

Мужчины с их вопросами чести.

Да, это дуэль! Дуэль между Эдвардом и сэром Перраном.

Джулия, задыхаясь, подбежала к шкафу и отыскала в нем темно-зеленое шерстяное платье. Она судорожно дергала завязки чепца и ночной сорочки, а ее сердце готово было выпрыгнуть из груди.

Да, теперь все стало на свои места. Дуэль. Значит, сэр Перран все-таки приехал в Брюссель, и отыскал Эдварда, и вызвал его. Она быстро натянула платье, надела туфли прямо на босу ногу и кое-как затолкала волосы под соломенную шляпку. В самый последний момент она прихватила с собой шелковую мантилью – хоть и не совсем подходившую к случаю, зато удобную, – и бросилась к двери.

Как и в прошлый раз, она сначала направилась в Розовую гостиную. Выглянув из окна, она успела увидеть только, как лорд Тревонанс поднялся на подножку своей кареты и махнул рукой форейтору. Когда оконные стекла тихонько задребезжали от грохота колес по булыжнику мостовой, Джулия не раздумывая метнулась в коридор, но поспешила не к лестнице, как можно было ожидать, а в спальню леди Тревонанс.

Без стука вбежав в полутемную комнату, она с порога услышала мирное дыхание леди Тревонанс и направилась прямо к ее кровати. Минуты две ушло на то, чтобы сначала разбудить маркизу, а потом, когда она спросонья решила, что на нее напали злоумышленники, кое-как ее успокоить. Через пять минут, выяснив примерное место встречи соперников, Джулия села в нанятый дворецким экипаж и пустилась в путь.

Блэкторн сидел на полу дорожной кареты лорда Тревонанса, опершись каблуками сапог о нижнюю ступеньку подножки. В руках он держал дуэльный пистолет маркиза – отличное оружие, как нельзя лучше подходившее для сегодняшнего случая. Его длинный ствол еще не остыл после пробного выстрела, сделанного по настоянию маркиза.

Они молчали, как молчали почти всю дорогу от дома до Суанского леса. Между стволами деревьев клубился утренний туман, прошлогодняя листва влажным ковром устилала землю. Из леса доносился запах плесени и папоротников. Как странно, думал Блэкторн, неужто всего два дня назад, в ночь после Ватерлоо, он ехал по этим же местам? За два дня столько всего успело произойти, что он вовсе перестал что-либо понимать. Он точно знал только одно: сейчас, как и тогда, ему нужна была Джулия.

Одна из лошадей начала фыркать, другая бить копытом о землю. Сэра Перрана еще не было.

Пока Эдвард разглядывал пистолет, перед ним почему-то замаячило лицо матери, но вскоре леди Блэкторн вытеснила из его головы все прочие мысли. Это тоже было странно. Конечно, через несколько минут его жизнь вполне могла оборваться – но ведь ему и прежде не раз приходилось смотреть смерти в лицо, и все же покойная родительница никогда, даже перед жесточайшими сражениями, не овладевала так безраздельно его мыслями.

Возможно, дело объяснялось тем, что сегодня ему предстояло сражение с сэром Перраном. Отчасти он был даже рад, что день этот наконец наступил. С самого начала, как только они переехали жить в имение сэра Перрана, отношения старшего племянника с дядей не сложились. Помнится, одно время он даже мечтал подраться с ним, чтобы хоть раз почувствовать, как кулак вонзается в ненавистное лицо. Однако с годами сэр Перран начал все заметнее сдавать, и полудетские мечты о драке прошли сами собой.

Но сегодня они с дядей все-таки сойдутся в поединке и будут драться не на жизнь, а на смерть – и он нарушит данную когда-то матери клятву: всегда проявлять любовь и уважение к сэру Перрану Блэкторну.

Зачем она требовала от него чувств, которых он на самом деле не испытывал, – этого он так и не постиг, тем более что сам сэр Перран выказывал к ней откровенное презрение.

От неприятных воспоминаний горло Эдварда болезненно сжалось. Он очень любил свою мать, но никогда не понимал ее сложных взаимоотношений с дядей. При одном упоминании имени сэра Перрана она вздрагивала, как от громкого звука, и ее лицо делалось каким-то отрешенным. Иногда – когда ей казалось, что никто не видит, – она улыбалась, иногда почему-то выходила из комнаты. Однажды Эдвард тайком пошел за нею следом и, словно в отместку за любопытство, получил сильнейшее потрясение: войдя в спальню, она с рыданиями упала на колени около своей кровати. После этого он начал подозревать, что, возможно, она когда-то по-настоящему любила сэра Перрана. Он, разумеется, и раньше знал, что ей пришлось выбирать между двумя братьями, но теперь ему стало казаться, что она жалеет о сделанном тогда выборе, – а это, считал он, оскорбительно для отца.

Увы, после ее смерти глава под названием «сэр Перран Блэкторн» оказалась вырвана из книги жизни Эдварда Блэкторна, а он так и не узнал, что в ней было.

Кто из них погибнет в поединке, кто останется в живых – этого он не знал. Он знал другое – сегодня он нарушит данную матери клятву. Если повезет, он убьет сэра Перрана и отомстит ему за все: за мать, за отца, за то, что он отнял у него Джулию – и теперь та, которую он мечтал назвать своей женой, была ему лишь любовницей. Да, он постарается не промахнуться. Как, впрочем, и сэр Перран.

Продолжая с досадой вертеть в руках пистолет, он заметил, что ствол уже остыл, и передал оружие маркизу. Маркиз тотчас принялся затравливать его порохом.

Глядя на палые листья, Блэкторн чувствовал, как необъяснимая тревога нарастает в нем. Мама, сэр Перран, отец. Какая-то смутная мысль шевельнулась в глубине его сознания. Мама, сэр Перран, отец.

Он нахмурился, пытаясь отогнать волнение.