— Я ходила туда, чтобы на свободе подумать о тех, кого я люблю и кого уже нет со мной!

— Вы говорите о вашей матери, mademoiselle?

— Да, Тамара, и о покойном брате, и о твоей кузине Джавахе, которая была моим лучшим другом.

— Кузина Джаваха… — произнесла Тамара мечтательно. — Барбале говорит, что она была красавица и по смелости и живости настоящий маленький джигит. Правда ли это?

— Правда, Тамара! — произнесла я с грустью. — Таких людей, как княжна Нина, очень мало на свете.

— О, как бы я хотела походить на нее! — вырвалось искренно из груди девочки. — Покажите мне ее портрет еще раз, mademoiselle Люда!

Я исполнила желание княжны и, сняв с шеи медальон с изображением маленькой грузинки в костюме горца, подала ей.

Она долго смотрела на изображение кузины, потом произнесла не по-детски серьезно:

— Вы правы, в ней есть что-то особенное. Такие люди созданы для того, чтобы рано умереть, не правда ли, mademoiselle Люда? — И не дожидаясь моего ответа, она прибавила грустно: — А такие, как мы с Андро, злые и нехорошие, живут очень долго и много горя причиняют другим…

Мне стало бесконечно жаль ее — эту глубоко каявшуюся в своих проступках девочку. Я взяла из ее рук медальон с портретом Нины, взглянула еще раз на милый образ дорогой подруги детства и, положив его на ночной столик подле постели, занялась исключительно моим юным другом.

Я говорила Тамаре о том, что вовсе не трудно исправляться в таком раннем возрасте, как ее, и что она со дня моего приезда уже заметно переменилась к лучшему на радость дедушки Кашидзе. Она слушала меня с жадным вниманием. Потом глазки ее стали слипаться мало-помалу, и, уронив мне на грудь свою чернокудрую головку, она уснула крепким, безмятежным и сладким сном…

В эту ночь удушливый воздух Кавказа был особенно насыщен электричеством. В природе ожидалась гроза. Я сквозь сон слышала приближение ее в отдаленных громовых раскатах, надвигающихся со стороны гор. Розы, растущие под окном, пахли в эту ночь нестерпимо сильно.

Я спала и не спала в одно и то же время. Мои глаза были закрыты, и я не могла шевельнуть ни одним членом, окованным какой-то ленивой истомой… Казалось, предгрозовое тяжелое состояние природы распространилось и на меня. Усталый мозг плохо работал. Действительность казалась мне грезой, грезы — действительностью. С чувством тяжелой полудремы лежала я подле мирно спавшей княжны Тамары.

Вдруг я услышала, как дверь моей спальни тихо скрипнула и отворилась… Я открыла глаза… Какая-то темная фигура неслышно скользнула в комнату и прямо направилась ко мне… Мне хотелось крикнуть… но то же чувство тяжелого оцепенения сковало мой язык… Между тем белая фигура, окутанная с головой во что-то темное вроде татарской чадры, подошла вплотную к моей постели, с минуту прислушиваясь к дыханию спящей княжны, потом ее рука отделилась в темноте и стала шарить на ночном столике около постели. Сквозь неплотно сомкнутые веки я увидела, как вслед за этим темная фигура стала так же тихо удаляться, как и вошла.

В ту же минуту молния ярко осветила комнату, и в удалявшейся фигуре я узнала моего врага, князя Андро Кашидзе. «Андро, стойте!» — хотела крикнуть я, но страшный удар грома разразился над крышей и потряс старый дом до самого основания.

Белая фигура исчезла за дверью, прежде чем я успела произнести хоть слово.

Гроза разразилась со страшной силой. Вихрь ломал и гнул деревья тополей и каштанов в саду. Могучие старые чинары жалобно стонали, пригнутые им чуть ли не до самой земли.

Княжна Тамара проснулась от второго, еще более сильного удара грома и бросилась ко мне, как бы ища защиты.

— О, я боюсь! Мне страшно! Спасите меня! — лепетала она между стонами и плачем.

Я успокаивала ее, как могла.

— Он убьет меня! Мне страшно! Мне страшно! — цепляясь за меня руками, повторяла она с каждым новым ударом грома.

Напрасно я старалась объяснить ей, что страшна может быть только молния, а не гром, — она ничего и слышать не хотела, трепеща и плача от охватившего ее ужаса.

— Великий Боже! Спаси меня! — рыдала она, зарываясь в подушки. — Святая Нина, покровительница Грузии, помилуй… пожалей меня и оставь в живых!

Пришла Барбале, встревоженная не менее моей воспитанницы, и стала кропить все углы святой водой от священного источника.

Я оставила их делать все, что они хотели, и любовалась из окна величественной картиной грозы, в то время как мысль моя поминутно возвращалась к ночному посещению Андро.

«Что могло понадобиться маленькому князю в моей комнате в такую пору?»

— не оставлял меня любопытный вопрос.

Всю ночь мы провели без сна. Тамара, я и Барбале с ужасом прислушивались к каждому громовому раскату, повторяемому эхом гор.

Усталые, бледные и измученные встали мы на другое утро. Я мельком взглянула на ночной столик, куда имела обыкновение класть на ночь мои драгоценности, то есть золотые часики, данные мне от казны в награду за отличное поведение, и медальон с портретом княжны Джавахи, и тихо ахнула: ни медальона, ни часов моих не было.

Теперь только я поняла причину ночного посещения князя Андро.

Он украл их!

Я тотчас поделилась печальной новостью с Тамарой.

— Mademoiselle Люда! Душечка! Красавица! Ненаглядная! — ласкалась она ко мне, все еще взволнованная страхом, навеянным на нее грозой. — Я сейчас же пойду к дедушке и расскажу ему про поступок Андро! Уверяю вас, дедушка принудит его отдать вам украденные вещи.

— Нет-нет, — с живостью удержала я девочку, — не делай этого, Тамара. Я думаю подождать немного, потому что Андро, должно быть, только пошутил со мной и скоро вернет мне унесенные вещи. Князь Кашидзе не может быть вором!

— О, вы не знаете Андро! — с недоброй усмешкой проговорила девочка, и лицо ее приняло жесткое выражение, разом испортившее его. — Повторяю вам, что он способен на все дурное и преступное… Дедушка сказал правду. Андро — бич нашего рода! И вы еще говорите о его раскаянии! Солнце скорее перестанет светить над Гори в его лучшие весенние месяцы, нежели Андро раскается в своем дурном поступке! Нет-нет, лучше пойти сейчас же сказать дедушке, пока Андро не продал ваших вещей на армянском базаре…

— Тамара, как можешь ты так дурно думать о твоем брате! — укоризненно заметила я ей.

— О, я слишком хорошо знаю Андро, чтобы иначе думать о нем, — произнесла она с той же жесткой улыбкой, которая мне так не нравилась в ней.

Гроза между тем не утихала ни на минуту… Огненные змеи носились по небу… гром грохотал так, что, казалось, потрясал всю землю.

Проходя темным коридором в комнату Барбале, я внезапно столкнулась с молоденьким князем.

— Андро, — произнесла я строго, — как называются те люди, которые забираются в чужие владения и присваивают себе чужую собственность?.. Не отрекайтесь, Андро, я знаю, что вы взяли мои вещи сегодня ночью, и спрашиваю вас теперь: когда вы мне их отдадите?

Злая улыбка играла на его торжествующем лице, когда он сказал со своим обычным неприятным смехом:

— Идите поскорее жаловаться старику, mademoiselle, на негодного Андро, потому что скорее я схороню ваши вещи на дне Куры, нежели отдам их вам!

— Отдайте мне их лучше, Андро, по крайней мере, вы избегнете наказания, а я не лишусь самого дорогого для меня в мире.

— Надо было думать об этом несколько раньше, mademoiselle, — с отвратительной гримасой произнес юный бездельник, — зачем было выдавать Андро, когда он только чуточку хотел проучить свою зазнавшуюся сестричку? Теперь пеняйте на себя. Вещей ваших вы не увидите как собственных ушей, а что касается наказаний, то Андро так свыкся с ними, что не придает им уже никакого значения! — И беспечно тряхнув своей лохматой головой, он засунул руки в карманы и с насмешливым посвистыванием отошел от меня.

Я тяжело вздохнула. Мне было бесконечно жаль моих потерянных сокровищ, но я не хотела идти с жалобой к князю Кашидзе на его внука.