– На это я как-то не обратил внимания, – признался Марч. – Что-то в этом есть. Но достаточно и тех доводов, что есть у меня, чтобы отрицать самоубийство. Я надеюсь кое-что раскопать в этом доме. Вы, наверное, тоже.
– Да, Марч. Давайте пойдем по линии подозрения. Я скажу вам, кого я подозреваю. Я подозреваю миссис Мандерсон, конечно. Я также подозреваю обоих секретарей. Я слышал, что их двое. И я затрудняюсь сказать, кто из них больше достоин этого. Я подозреваю лакея и горничную госпожи. Я подозреваю прочих домашних, и особенно мальчика – чистильщика сапог. Подозрений, которые помогли бы мне начать действовать, более чем достаточно.
– Ирония – это, конечно, красиво, – грустно ответил инспектор. – Вы не хуже меня знаете цену подозрениям в начале следствия. Однако я достаточно насмотрелся на здешних обитателей прошлой ночью и сегодня, чтобы некоторых из них, хотя бы на какое-то время, вычеркнуть из черного списка. Вы сделаете свое заключение. Что же касается того, чтобы начать действовать, то для этого есть и горничная госпожи, и лакей, и повар, и еще три других горничных, одна из них – совсем молоденькая девочка. Есть шофер, он отсутствует – перелом руки. А вот мальчика-чистильщика… такого здесь нет.
– Меня интересует садовник. Вы ничего не сказали о нем. Вы держите его на заднем плане, Марч. Либо выводите его на чистую воду, либо донесу на вас начальству.
– За садом следит человек из деревни, он приходит сюда дважды в неделю. Я разговаривал с ним. Последний раз он был здесь в пятницу.
– Тем более я подозреваю его, – сказал Трент. – А теперь о самом деле. Я уверен, что вы уже обследовали и эту комнату, и спальню?
Инспектор кивнул.
– Я был в спальне Мандерсона и в спальне его жены. Ничего там не выудить, мне кажется – ничего, что бы имело для нас значение. Создается впечатление, что Мандерсон тайно тяготел к упрощенному быту. Он никогда не держал камердинера, спальня его похожа на келью, если не считать богатого набора одежды и обуви. Впрочем, вы увидите то же, что увидел я… А вот комнату миссис Мандерсон кельей не назовешь. Могу вас уверить, она знает толк в красивых вещах. Эта комната, как сообщила мне горничная, пустует с момента, когда было обнаружено убийство. Госпожа не могла находиться в помещении, дверь из которого ведет в спальню покойного мужа. Вполне естественное чувство для женщины, не так ли, мистер Трент? Сейчас она занимает одну из свободных спален дома.
Трент что-то занес в свою записную книжку. «Хотел бы я вас видеть, миссис Мандерсон, – говорил себе Трент. – А у вас, инспектор, есть что-то в запасе против нее, и вы не хотите, чтобы я за это зацепился, или вы решили, что она ни в чем не виновата, но не возражаете, чтобы я тратил на нее время. Что ж, игра чем дальше, чем интереснее». Мистеру же Марчу он сказал:
– Ладно, спальню я осмотрю позже. А что с этой комнатой?
– Ее называют библиотекой, – ответил инспектор. – Мандерсон здесь занимался своей писаниной. После размолвки с женой он проводил здесь и вечера. В этой комнате его последний раз видели живым.
Трент встал и снова просмотрел бумаги, разложенные на столе.
– В большинстве – деловые письма и документы, – пояснил мистер Марч. Отчеты, планы и тому подобное. Несколько писем по частным делам, но в них ничего, за что бы можно было ухватиться. Правда, Баннер, секретарь-американец, – он вместе со мной осматривал утром секретер – уверял, что Мандерсон получал какие-то письма, содержавшие угрозу. Мы просмотрели каждый лист бумаги ничего! Подозрение – опять это слово! – вызывают только пачки банкнот на солидную сумму и пара маленьких мешочков с бриллиантами без оправ. Похоже, что Мандерсон увлекся скупкой бриллиантов, возможно, для спекулятивных целей – это было нечто новое для него, говорит секретарь…
– По поводу секретарей, – перебил Трент. – Я встретил одного из них, Марлоу, интересный парень с особинкой в глазах, безусловно англичанин. Другой – американец. Что хотел Мандерсон от секретаря англичанина?
– Марлоу объяснил мне. Американец был правой рукой Мандерсона в делах, и, естественно, ни на что другое его не оставалось. Марлоу, наоборот, не имел никакого отношения к финансовым операциям. Его сфера – лошади Мандерсона, его автомобили, его яхта, его спортивные и прочие увлечения. Он был полезным вообще и располагал для этого немалыми деньгами. Конечно, все это мог бы одолеть и американец, но секретарь-англичанин – давняя прихоть Мандерсона.
– Что же, во вкусе ему не откажешь, – заметил Трент. – Но возвратимся к делу. Вы только что сказали, что живым Мандерсона видели последний раз в этой комнате. Это со слов слуг. – Трент помедлил, глядя на залитые солнцем луга. Не затруднит ли вас еще раз, со мной вместе, выслушать эти показания?
Вместо ответа Марч позвонил, и тотчас явился худощавый человек средних лет, чисто выбритый, с манерами вышколенного слуги.
– Это мистер Трент, он уполномочен миссис Мандерсон вести расследование, объяснил сыщик. – Ему хотелось бы выслушать и вас.
Мартин сдержанно поклонился.
– Я видел, как вы подходили к дому, сэр, – сказал Мартин с бесстрастной вежливостью. Его речь была медленной и весомой. – Мне приказано во всем помогать вам. Вы желали бы услышать об известных мне обстоятельствах воскресной ночи?
– Пожалуйста, расскажите, – произнес Трент с важной строгостью: речь Мартина взывала к его чувству юмора, и он едва удержался от смеха.
– В последний раз я видел мистера Мандерсона…
– Нет, нет, пока не об этом, – вежливо прервал его Трент. – Припомните, пожалуйста, в мельчайших подробностях, когда и как вы видели его, ну, скажем, после ужина.
– После ужина, сэр? Хорошо… После ужина мистер Мандерсон и мистер Марлоу гуляли по дорожке сада и разговаривали. Если вы спросите меня о подробностях, то я скажу вам, что они разговаривали о чем-то важном, потому что я слышал, помню, как, мистер Мандерсон сказал: «Если Харрис там, дорога каждая минута. Вы должны двинуться немедленно. И ни слова ни единой душе». Мистер Марлоу ответил: «Очень хорошо, я только переоденусь и сразу же буду готов». Я слышал это хорошо, потому что как раз в это время они проходили под окнами моей каморки. Затем мистер Марлоу пошел в свою спальню, а мистер Мандерсон тут же позвонил мне из библиотеки. Он велел отправить кое-какие письма и сказал, чтобы я пока не ложился спать, так как мистер Марлоу уговорил его прокатиться с ним при лунном свете на машине.
– Это любопытно, – заметил Трент.
– Я тоже так подумал. Я вспомнил фразу «ни слова ни единой душе» и решил, что автомобильная прогулка рассчитана на то, чтобы сбить кого-то с толку.
– В котором часу это было?
– Это было около двадцати двух часов, сэр. Поговорив со мной, мистер Мандерсон дождался, пока мистер Марлоу спустится к автомобилю. Потом он вошел в гостиную, где находилась миссис Мандерсон.
– Это удивило вас? Мартин опустил глаза.
– Если уж вы задаете мне этот вопрос… – сказал он осторожно. – Я не видел, чтобы он заходил в ту комнату с момента нашего приезда в этом году. Он предпочитал сидеть по вечерам в библиотеке… У миссис Мандерсон он пробыл всего несколько минут. Потом он и мистер Марлоу уехали.
– Вы видели, как они отъезжали?
– Да, сэр. Они поехали по направлению к Бишопсбриджу.
– Когда вы увидели мистера Мандерсона после поездки?
– Через час или около этого, сэр, в библиотеке, в четверть двенадцатого часы били на церковной башне. Должен сказать, что у меня очень острый слух, сэр.
– Предполагаю, что мистер Мандерсон позвонил вам. Что он делал, когда вы откликнулись на вызов?
– Мистер Мандерсон, сэр, выставлял графин с виски, сифон и стакан из шкафа, в котором он их держал. Трент поднял руку.
– Скажите мне, Мартин, мистер Мандерсон много пил? Понимаете, это не праздное любопытство. Я прошу вас сказать правду, ибо, может быть, как раз это обстоятельство прояснит дело.
– Не колеблясь скажу вам все, что уже сказал инспектору, сэр, – ответил Мартин строго. – Мистер Мандерсон, учитывая то положение, которое он занимал, был человеком удивительно воздержанным. За четыре года моей службы у него я никогда не видел, чтобы он увлекался спиртным. Лишь изредка он позволял себе немного виски с содовой пред сном. Но и здесь не было ни привычки, ни пристрастия. Он предпочитал различные минеральные воды. Держал их здесь, в шкафу, потому что не любил, когда за ним ухаживают больше, чем нужно. Поэтому понятно, что я никогда не являлся к нему без зова. Он ненавидел, когда его спрашивали, не нужно ли ему еще чего-нибудь. Удивительно простым в своих запросах, сэр, был мистер Мандерсон.
