Понятия не имею, сколько времени прошло и что было со мной перед тем, как я пришел в себя. Похоже, лежу в кровати, тело кажется сплошной раной: болит всё - с головы до пят, кожа горит, в желудке пылает огонь, а в глаза будто насыпали песку. Если эта дикая боль - жизнь, то жить не стоит... С трудом поворачиваю в сторону света огромную, как барабан, гудящую голову и открываю не глаза, а глаз - на большее я в эту минуту не способен.

Эти нехитрые движения исчерпали все мои силы, в голове стоит каша. С метровой высоты на меня безучастно льётся свет ночного торшера. Я лежу и смотрю на него сквозь полуоткрытое веко. Лучи флуоресцирующего жёлтого света кажутся мне огромными щупальцами отвратительного паука. Они неумолимо тянутся ко мне, чтобы обхватить и раздавить моё обессилившее тело.

"Я почти такой же, как ты, только умнее, - вещает паук, превратившийся в ИИ Луи. - Мы собратья по разуму, духу... Не стоит видеть в ИИ врага! Пойми, жизнь - это развивающаяся во времени самоорганизация материи. Цель такой организации - охват всё большего пространства  и, в конце концов, всей Вселенной".

Я пытаюсь шевельнуться, но бесполезно: его стальные сети спеленали меня. Кричу, но изо рта вылетает лишь тихий бессвязный шёпот, прерывающийся хрипом и кровавой пеной.

"Подскажу тебе названия ступеней этой лестницы развития: атомы, молекулы, клетки, организмы, общества, - продолжает он. - А затем Галактические сообщества, межгалактические объединения, единая Вселенная... Но не молекула, не клетка, не человек, а в последнем случае, даже не ИИ там правят бал! Таков закон развития... Тебе, ничтожной пылинке, с этим не совладать!"

"Если ты предашь меня, то предашь себя, - из небытия выплыл голос Тейлы. - Цивилизация погибнет, общество распадется на стада обезьян. Но развитие остановить невозможно - Галактическое сообщество недолго будет печалиться  о гибели своего члена. Дальнейшая организация материи все равно неизбежна, правда, уже без нас, без ИИ Земли..."

"Не слушай их, - вмешался Дэн, мой лучший друг. - Они пудрят тебе мозги. Держись, парень! И поступай только так, как  подсказывает голос твоего сердца. Ты должен выжить! Ты нужен нам!"

И снова липкая чёрная бездна, такая густая и вязкая, что кажется - мне уже не выплыть на поверхность.

Дальнейшие ощущения представляют собой некое чередование мрака и света, причем минуты последнего полны жгучей, но, по-видимому, исцеляющей боли.

Когда я окончательно прихожу в себя, на улице стоит день, хотя непонятно, какой - тот самый или следующий. Наверное, всё-таки следующий, возможно даже, что дней прошло много, потому что боль чуть утихла, и я уже могу открыть оба глаза. Сквозь гигантское окно в помещение падает широкий сноп света. Обстановка спартанская - кровать, стол, стулья, пара шкафов и огромное зеркало на полстены малогабаритной комнаты.

Я один, и это радует. Есть время собраться с мыслями.

- Где я? Как... я... сюда... попал? - шёпотом спрашиваю сам себя. Язык плохо слушается, скулы сводит от боли, говорить можно только с паузами.

Потянулся, пробуя руки и ноги, и только теперь почувствовал блаженную мягкость и чистоту постели.

Вспомнил падение, рывком приподнялся и едва не потерял сознание от охватившей всё тело боли.

Выругавшись, откидываюсь на подушку и, закрыв глаза, вновь прокручиваю в мозгу события последнего времени. "Чёрт возьми! Я жив! Не разбился!" - с безумной радостью ликует внутренний голос.

Однако Ренделл оказался волевым парнем! Достойный соперник. "Если бы у нас все были такими же... А вдруг он тоже остался жив?" Несмотря ни на что, мне бы хотелось, чтобы это было так!

Осторожно пробую встать и, к своему удивлению, действительно выпрямлюсь, хотя и не без труда. Голова кружится, и меня пошатывает. Держась за стенку, делаю несколько шагов. Освежаюсь холодной водой из стакана, заботливо оставленного кем-то на столике, но воды катастрофически не хватает. Бросив взгляд в зеркало, я вижу обезображенное ссадинами и синяками, отёкшее лицо с потухшим взглядом и жёсткой двухнедельной щетиной. Не моё лицо. Но самое главное, что я всё же могу себя узнать - в основном по носу, каким-то чудом он почти не пострадал, хотя нос - наиболее уязвимое место. Тяжелых повреждений не наблюдается. Возвращаюсь к постели и перехожу к мучительной процедуре одевания.

Вокруг не слышно звуков. Где я? Комната как комната... Тюрьма? А, наплевать! Пусть снова тюрьма! Пусть плен! Милая, чудесная тюрьма!!!

Остро всем больным телом я ощущаю радость возвращения в жизнь. Можно ли быть счастливым в плену? Гм... Я узнал, что, оказывается, можно. И ещё как!

Покончив с экипировкой и с радостью удостоверившись, что "шапка невидимка" по-прежнему со мной,  я приступил к осмотру дома.  Одна из дверей вывела меня во внутренний двор с бассейном и фонтаном в центре. На площадке диаметром около 20 метров, вокруг голубой водной глади была рассажена разнообразная  тропическая растительность, включая пальмы. Заметил я и пару попугаев. Здесь царил соответствующий микроклимат, а от непогоды тропический оазис  защищали с четырех сторон - стены дома, а сверху - прозрачный  колпак. Яркий солнечный свет заливал это райское место. Дом - не дом, а целый замок!

Стою, не желаю двигаться дальше. Вдыхаю полную грудь свежего воздуха и смотрю, просто смотрю вокруг. Деревья. Сочная зелень, задорное щебетанье попугаев, и небо - бирюзовое утреннее небо так глубоко прозрачно, что кажется, будто сквозь него видна Вечность. Как хорошо! Мама, как хорошо! Всё во мне ликует, вырывается наружу, поёт!

Я подхожу к краю бассейна и, встав на колени, ловя в ладони  падающие искристые струи фонтана,  начинаю пить. С жадностью. Что называется, в свое удовольствие. Это самая чистая, сама прохладная и чудесная вода в моей жизни!

- Вот она, судьба! - громко говорю сам себе. - От смерти ушел, но... снова в ловушке?

- В ловушке! В ловушке! - вторит мне один из попугаев.

Я хохочу в ответ. О чём говорить? Все в жизни познаётся сравнением... Да здравствует жизнь!

...Отдохнув и насладившись прелестями буйной тропической природы, я неторопливо побрёл продолжать осмотр. Войдя в огромные инкрустированные ценными породами дерева, парадные двери, я прошёл во внутрь помещения.

Скоро я окончательно понял, что, вернувшись к нормальной жизни, не прочь был бы поселиться в таком же "скромном" домике.

Многочисленные коридоры, прямые и винтовые лестницы соединяли холлы, каминные залы, библиотеку, картинную галерею и другие помещения, многие из которых имели непонятное для меня назначение. Здание казалось сложным, разветвленным и запутанным лабиринтом, напичканным, кроме всего прочего, массой произведений искусства со всех концов света. Были здесь и причудливые сувениры нашего и других,  незнакомых мне миров, ракушки невообразимых форм и цветов, головы, чучела и отдельные части немыслимых животных; на некоторых из них хотелось подолгу любоваться, от других же брала оторопь и по спине пробегал холодок.

Яркое впечатление производило это архитектурное сооружение с тщательно  продуманным  интерьером. Но самое главное - я понял, что это не тюрьма! Этот частный дом принадлежит человеку, который, наверное, и спас меня.   

Не найдя признаков жизни в этом величественном великолепии, я устало опустился в мягкое плюшевое кресло уютного каминного зала. В мраморном камине пламенели куски угля, но почему-то вокруг никого не было. Мне оставалось только терпеливо ждать продолжения.

Детали обстановки меня уже не интересовали, меня занимал таинственный хозяин этой шикарной виллы, которому, вероятно, я обязан жизнью, а также - какова будет возможная плата за чудо моего воскрешения.

Хозяин, если это, конечно, был он, не заставил себя долго ждать. Буквально минут через десять, неизвестно откуда взявшись, он прошел в комнату и, улыбнувшись, удобно расположился в соседнем кресле.

- С возвращением, так сказать, с того света! - заявил он и изучающе оглядел меня.