— Ее это не волнует… Будь я другим, она не была бы со мной.

— В котором часу вы ушли?

— Я не посмотрел… Вернулся к себе, перезарядил аппарат, утром мне нужно было рано фотографировать. Потом подошел к окну, открыл его… Я открываю окно каждую ночь сначала настежь, чтобы проветрить комнату, а потом слегка прикрываю, не могу спать в духоте ни зимой, ни летом.

— Потом?

— Закурил последнюю сигарету. Как сегодня, была лунная ночь. Я увидел: через двор прошли Фрэнсис и Софи. Они не держались за руки, как обычно, и о чем-то оживленно говорили.

— Вы ничего не слышали?

— Только одну фразу, которую Софи произнесла очень громко, и я подумал, что она чем-то недовольна. Она сказала: «Не строй из себя дурака. Ты об этом прекрасно знал…»

— Он ответил?

— Нет. Схватил ее за локоть и втолкнул в квартиру.

— Вы и тут не посмотрели на часы?

— Нет. Но я слышал, как на церкви пробило десять. Зажглось окно в ванной… Я закурил вторую сигарету.

— Вы были взволнованы?

— Да нет же, просто спать не хотелось. Налил себе стаканчик кальвадоса.

— Вы находились в гостиной?

— Да… Дверь в спальню была открыта, и я потушил свет, чтобы не мешать Жослин спать.

— Сколько прошло времени?

— Я успел выкурить сигарету, которую закурил в квартире у бывшей жены, и вторую. Наверное, больше пяти минут.

— Вы ничего не слышали?

— Нет. Я увидел, как вышел Фрэнсис и быстро направился к воротам. Он всегда ставил машину на улице Сен-Шарль. Через несколько минут затарахтел мотор и машина отъехала.

— Когда вы спустились?

— Через четверть часа.

— Почему?

— Я же сказал, не мог спать, хотелось поболтать с кем-нибудь…

— А раньше у вас с Софи были какие-то отношения?

— Вы имеете в виду, спал ли я с ней?.. Один раз — Фрэнсис напился, и так как больше выпить было нечего, он вышел, чтобы купить еще бутылку в бистро.

— Она не возражала?

— Ей это показалось вполне естественным.

— А потом?

— Потом… Рикен вернулся без бутылки, потому что ему не продали. Мы уложили его в постель… Больше мы к этому не возвращались…

— Хорошо. Значит, вы спустились…

— Подошел к двери… Постучал и, чтобы не испугать Софи, тихо сказал: «Это я, Жак!» Все было тихо…

— Вам это показалось странным?

— Я подумал, что они поссорились с Фрэнсисом и ей не хочется никого видеть. Я представил, что она лежит на кровати разъяренная и заплаканная.

— Вы постучали еще раз?

— Стучал два или три раза, потом поднялся к себе.

— И снова сели у окна?

— Когда я надел пижаму, мельком выглянул во двор. Во дворе было пусто. В ванной Рикенов по-прежнему горел свет. Я лег и заснул.

— Дальше? Рассказывайте.

— Встал я в восемь, сварил кофе, пока Жослин спала. Настежь открыл окно и увидел, что в ванной у Фрэнсиса все еще горит свет.

— Вас это не удивило?

— Такое случалось и прежде. Я пошел на студию, где работаю до часу дня, потом пообедал с приятелем. В ресторане «Рида» у меня было назначено свидание с одним американским актером. В четыре я вернулся…

— Ваша жена не выходила из дома?

— Выходила за покупками… Пообедала и снова легла… — Он понял, как комично звучит этот лейтмотив.

— По-прежнему в ванной горел свет?

— Да.

— Вы спустились к ним?

— Нет, я позвонил по телефону, никто не подошел. Должно быть, подумал я, Рикен вернулся, лег спать, потом ушел с женой, а свет забыл погасить.

— Такое с ним бывало?

— Это бывает с каждым… Мы с Жослин пошли в кино на Елисейские поля.

Мегрэ едва не пробурчал: «Она там спала?» О его брюки терся кот.

— Это чей?

— Общий. Все бросают ему из окон кусочки мяса, а живет он на свободе.

— Когда вы вернулись в четверг вечером?

— Около половины одиннадцатого. После кино мы зашли в пивную, и я встретил там приятеля.

— Свет?

— По-прежнему… Но ничего сверхъестественного в этом не было. Рикены могли уже вернуться. Я позвонил. А когда и тут никто не подошел, я немного растерялся.

— Немного?

— Не мог же я заподозрить…

— Итак…

— Смотрите! Он и сейчас его не погасил… Не думаю, что поглощен работой.

— А на следующее утро?

— Конечно, я позвонил снова и еще два раза днем, пока не узнал из газеты, что Софи убита. Я был в Жуэнвиле на студии, делал репортаж со съемок фильма.

— Кто-нибудь подошел к телефону?

— Ответил незнакомый голос. Помолчав несколько секунд, я предпочел повесить трубку.

— Вы не пытались найти Рикена?

Юге замолчал. Потом пожал плечами и снова обстроил шутовскую гримасу.

— Знаете, я все-таки не работаю на набережной Орфевр!

Мегрэ, который машинально смотрел на свет, смягченный матовым стеклом, внезапно направился к квартире Рикенов. Фотограф шел за ним, кажется, поняв, в чем дело. Если Фрэнсис не работал и не спал, а свет горел по-прежнему… Он сильно постучал в дверь.

— Откройте! Это Мегрэ.

Он кричал так громко, что из соседней квартиры вышел человек в пижаме и с удивлением посмотрел на мужчин.

— Бегите к консьержке… Спросите, нет ли у нее отмычки.

— Я как-то спрашивал, когда забыл ключ. Пришлось идти к слесарю.

Для человека, играющего под простачка, у Юге было достаточно хладнокровия. Обернув кулак платком, он с размаху ударил по окну ванной, и оно разбилось вдребезги.

— Быстрее! — крикнул он, заглянув внутрь. Мегрэ заглянул. Рикен, одетый, сидел в ванне. Из крана текла вода и переливалась через край. Вода была розовой.

— У вас есть отвертка?

— В машине.

Сосед надел халат, вернулся и пошел к машине. Вышла его жена, и Мегрэ крикнул ей:

— Позвоните врачу… Есть здесь поблизости телефон?

Она удалилась, а сосед вернулся с домкратом, принялся взламывать дверь.

Сначала она не поддавалась, потом затрещала. Еще два удара — выше, ниже — и дверь распахнулась. Мужчина чуть не ввалился в квартиру.

Остальное произошло как в тумане. Едва Мегрэ вытащил Фрэнсиса из ванны и поволок к дивану, подошел молодой врач, который жил в этом доме.

— Когда это случилось?

— Только что обнаружили.

— Позвоните в скорую помощь.

— Есть надежды, доктор?

— Черт возьми, не задавайте мне вопросов.

Через пять минут во дворе стояла машина «Скорой помощи». Мегрэ сел в кабину рядом с шофером. В больнице он ждал, пока делали переливание крови. Комиссар удивился, увидев там Юге.

— Он выпутается?

— Пока не знаю.

— Зачем он это сделал, как вы думаете? Комиссар ответил с вопросительной интонацией.

— Может быть, потому, что считал себя слишком умным?

Фотограф, конечно, не понял и посмотрел на него удивленно.

Но сейчас Мегрэ думал о событии менее значительном, но, возможно, более серьезном в судьбе Рикена: о краже своего бумажника.

В одиннадцать Мегрэ был в своем кабинете. Сидя напротив Лапуэкта и Жанвье, он машинально раскладывал по размеру трубки. Быбрав самую длинную, набил ее.

— Как я сказал вчера вечером фотографу? Инспектора переглянулись, не понимая, о каком фотографе идет речь.

— Так вот, он слишком умен. Иногда это так же опасно, как быть чересчур глупым. Ум, не подкрепленный сильным характером. Плохо! Я понимаю, что хочу сказать, хотя не могу подобрать нужных слов. Впрочем, это не мое дело. Пусть этим займутся врачи-психиатры. Я почти убежден, что он идеалист, не способный жить в соответствии со своими идеалами. Понимаете?

Не случалось, чтобы Мегрэ был так многословен и так растерян одновременно.

— Ему хотелось быть необыкновенным во всем, быстро преуспевать, но не испачкать рук.

Комиссар был недоволен собой и с трудом выражал свою мысль.

— Быть лучшим и худшим. Он, наверное, ненавидел Карю, потому что нуждался в нем, но не отказывался от ужинов, которыми угощал продюсер, и смело брал у него деньги в долг. Он этого стыдился, но брал. Он был не настолько наивен, чтобы не понимать, что Софи совсем не та женщина, какой хотелось бы ее видеть, но он в ней нуждался. В конце концов, он даже пользовался ее отношениями с Карю, но отказывался в этом признаться. Не осмеливался. И выстрелил он в нее в среду вечером только потому, что она сказала ему в лицо всю правду. Он выстрелил. Потом оцепенел, потрясенный случившимся и ожидавшими его последствиями. И вот — тут-то я убежден — он решил, что не даст себя арестовать, его мозг заработал. Бродя по улицам, он стал разрабатывать сложный план. Такой сложный, что он почти удался. Он вернулся к ресторану «У старого виноградаря», спросил Карю. Ему были необходимы две тысячи франков, и он знал, что Боб не может одолжить ему такую сумму. Он бросил оружие в Сену, чтобы не возникло вопросов об отпечатках пальцев. Несколько раз заходил в ресторан «Зеро»: Карю не появлялся! Он пил, слонялся по улицам, внося новые детали в свой план. Действительно, у него не было денег, чтобы бежать за границу. Нужно вернуться на улицу Сен-Шарль, сделать вид, что обнаружил тело, сообщить в полицию. И тут он вспоминает обо мне. Он разыгрывает комедию, в которой нормальный человек не нуждался бы.