Чуть позже я сообразил, что автор разработки - это тот же человек, которого я доселе знал как компетентного комментатора текстов евразийцев и автора радикальных литературных опытов, где, помимо яркого содержания, можно увидеть попытку обрести новую эстетику, адекватную сверхбыстрому и сверхциничному веку.
Дмитрий ТАРАТОРИН родился в 1967 году в Москве. По образованию историк. Аттестует себя следующим образом: "В 80-х был рок-музыкантом, в 90-х стал "экстремистом". В политических взглядах дрейфовал от правого национал-большевизма к "Апологии демократического апартеида" (именно так называется последний идеологический текст). Дрейф совмещал с работой в ведущих российских СМИ. Публиковал как составитель труды классиков евразийства. Автор романов "Вирус восстания" и "Операция вервольф".
Итогом историософских размышлений Тараторина стала вышедшая в конце прошлого года книга "Русский бунт навеки", в котором предпринимается героическая попытка найти точки соприкосновения двух смыслов, двух мессианских проектов русской истории.
Проблема большинства метаисторических конструкций - инерционная спекулятивность. Всё, что не влезает в светлый образ любимой эпохи, исторического героя, беспощадно отрезается, вымарывается. И вместо живой, многомерной ситуации мы получаем неубедительную теплохладную схему. Тараторин пытается избежать столкновения эпох через обращение к национальной матрице. Потому некоторые его сюжеты звучат резко и непривычно. Внимательно работая с прошлым, Дмитрий Тараторин предлагает повестку дня сегодняшнего и возможный проект русского будущего.
"ЗАВТРА". В вашем творческом багаже интригует разнообразие проявлений - академические исследования и политическая публицистика, художественная литература и метаисторическое исследование. Это свидетельство широты интересов или невозможность реализоваться через что-то одно?
ДМИТРИЙ ТАРАТОРИН. Если смотреть на идеологическую линию этих вещей, то она окажется поступательной, потому что даже между публикацией трудов Алексеева, Трубецкого и "Русским бунтом" можно провести прямую линию. Мне и по сей день близки взгляды части евразийцев первого поколения. И многие их подходы к пути, к специфике русской цивилизации развиты в моём последнем труде. Что касается формы самовыражения, мне всегда была интересна прямая идеологическая работа. Но каждый исторический этап давал определённые возможности реализации. На каком-то этапе в форме академических исследований, затем это воспринималось в формате психотриллеров как "Вирус Восстания", сейчас можно говорить без метафоры, ничего не скрывая за художественными персонажами.
"ЗАВТРА". На наших глазах обрушилось множество идеологических конструкций. Регулярно говорится, что освобождение от идеологии даст выход на некий новый простор жизненного творчества. Или от идеологии нам никуда не деться?
Д.Т. Опять же, у евразийцев была базовая идеологема - идея-правительница. Они утверждали, что у каждой мало-мальски стоящей цивилизации и культуры, претендующей на некую миссию, есть такая идея, которая так или иначе стоит за всеми политическими, социальными, культурными метаморфозами. И в тех случаях, когда цивилизация следует по пути, предписанному идеей-душой нации, всё удаётся, когда отказывается - происходит катастрофа. Если спуститься с макроуровня на микроуровень человеческого бытия, то "свободное творчество", которое открылось после падения идеологической системы, всего лишь подразумевало "замечательную" либеральную парадигму, согласно которой человек "просто" живёт. Цель, смысл бытия априори снимается. Я глубоко убеждён, что человеческое существо - если оно "просто" живёт, как говорится, "небо коптит" - нелегитимно. Легитимация происходит, когда оно живёт "зачем". Периодически начинается разговор на тему "нужна ли нам национальная идея" - подобная постановка вопроса, сродни тому - нужна ли человеку душа.
"ЗАВТРА". Как говорил Конфуций "Человек измеряется не с ног до головы, а с головы до неба""
Д.Т. Можно вспомнить и Ницше: "Человек - это канат, натянутый между животным и сверхчеловеком…". Почему я апеллирую к кастовой системе. Мне по жизни повезло побывать в очень разных шкурах - от грузчика до валютного спекулянта, от рок-музыканта до политического журналиста. Везде на практике я сталкивался с тем, что люди радикально различны. И между определёнными типами людей коммуникация невозможна или возможна исключительно на уровне элементарных общих физиологических потребностей. На ценностном уровне, на уровне мировосприятия они совершенно по-разному все видят. Когда я говорю, что без идеи не прожить, это означает, что есть люди, которые могут "просто" жить, а есть те, кому нужен "смысл". По этой линии и происходит главный водораздел.
"ЗАВТРА". Как найти идеальную пропорцию? Объективно, если пассионариев будет очень много, общество разорвёт.
Д.Т. Об этом я и писал "Вирус восстания". Консенсус определяется в формате динамического равновесия. Собственно, именно такой организм и жизнеспособен. Иначе энтропия. В своих книгах я и пытаюсь нащупать контуры общества нестабильности. Его идеология должна быть дифференцирована по кастовому признаку. И ничего жуткого в этом нет. Дело в том, что кастовая система - это иерархия жертвенности. Работяги приносят в жертву свой труд, воины - свою кровь, а брахманы саму свою душу. Христос говорит: "Кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня, тот обретет ее". И сам Господь, принимая эту жертву, приходит в мир и жертвует собой, выводя спираль жертвоприношения в Вечность.
Люди посылают свою энергию вверх - трудом, кровью, самой душой своей. Но современный массовый человек ничего никуда не посылает. Он жрёт только во имя "себя любимого". И поэтому он как таковой тотально нелегитимен
Сегодня революция торговцев перешла в стадию диктатуры. Может быть, нынешний кризис - операция по принуждению мира к признанию наднационального торгашеского правительства. На это прозрачно намекнул, кстати, Киссинджер. Он утверждает, что кризис дает человечеству понять: единство мировой финансовой системы требует и единого политического руководства. Всё подходит к новому витку попытки реализовать Мировое правительство. Главное - сохранение общества потребления и линии на глобальное смешение.
Национальные суверенитеты будут упразднены, потрясенной публике явится глобальная "империя". Она не будет американской или англо-саксонской. Она будет мультирасовой с наднациональной олигархией во главе. Естественно официальной доктриной будет либеральная демократия. Но на деле демократия будет окончательно похоронена. Ведь для нее требуется демос - общность, связанная единством крови, веры и истории. А как раз подобные структуры глобальная империя и стремится растворить и аннигилировать.
Сегодня, конструируя какие-то модели государственного устройства, необходимо иметь резервные варианты. И эти варианты могут оказаться куда более адекватными ситуации. Мир входит в полосу глобальной нестабильности. А на выходе запланирована реализации антиутопии. Но тектонические сдвиги социальных и политических пластов чреваты выбросом таящейся под землей лавы. Кое-где она уже проступает на поверхность.
Рядом с гиперсовременными антитрадиционными форматами появляются очень древние, почти "доисторические". И они несут исконную воинскую правду силы, чести и крови. Причем возникают они именно в США, цитадели глобализма. Речь о мегабандах - протоплеменах новых варваров. И очень характерно, что они объединяются уже не по национальному, а по расовому признаку, предчувствуя, что в новом мире, где будут стёрты национальные границы, именно цвет кожи останется последним надежным сигналом в системе распознавания "свой - чужой".
Всё это для живущих повседневным кажется фантастикой. В самом деле, упомянутые структуры словно бы вползли в мир с экранов, из голливудских фантастических триллеров. Глобальное переформатирование мира делает возможным то, что еще вчера казалось абсолютно немыслимым. То есть пришла пора реализации утопий.
