— Слушай сюда, ты видишь перед собой человека, у которого во всем полная непруха.

Из дальнейшего объяснения стало ясно, что Салосенсаари ушел в отпуск и решил провести пару недель в таком месте, где можно спокойно рыбачить и гнать самогон. Так он оказался здесь, в глухом лесу, со всеми причиндалами. Соорудил небольшой самогонный аппарат, и — на тебе! — когда первые десять литров были готовы, начался лесной пожар, уничтоживший установку. Ему пришлось убегать от огня с десятилитровой флягой самогона на плече, и вот теперь он здесь. Рюкзак и продукты сгорели, все потеряно, включая рыбацкие снасти. Только первая порция самогона и осталась. Вот уже второй день, как он здесь, на берегу ручья, квасит без остановки. И осталось еще вдоволь.

— Ну, прикинь, какой облом! — грустно заключил Салосенсаари.

Ватанен развел на берегу костер, пожарил рыбу, они оба поели. Несколько раз во время еды Салосенсаари окунался в воду. После трапезы он предложил Ватанену самогона.

Почему бы и нет. Ватанен выпил. Божественный напиток! Все внутренности обожгло, Ватанен опрокинул вторую стопку.

— Слушай, Салосенсаари, да ты просто мастер самогоноварения!

Всю вторую половину дня приятели продолжали возлияния. Время от времени они жарили рыбу и плескались в ручье. Чем больше самогона перетекало из фляги в их желудки, тем меньше их интересовал лесной пожар.

К вечеру оба были так пьяны, что с трудом выбирались на берег из ручья, куда периодически плюхались, чтобы освежиться. Ручей был довольно глубокий, в некоторых местах вода доходила им до самого горла.

— Главное, быть настороже, а то можно захлебнуться, — повторял Салосенсаари.

Ночью огонь подошел к ручью.

Это было как в сказке: пылающие деревья осветили ночь, они были похожи на огромные мерцающие красные цветы, выросшие на обоих берегах ручья. Жара была столь нестерпимой, что приятелям пришлось искать спасения в ручье, только их головы торчали наружу. Флягу с самогоном прихватили с собой и, прихлебывая из нее, с ужасом наблюдали за разбушевавшейся огненной стихией.

Береговой лес трещал, огонь гудел в ветвях, в ручей летели шипящие головешки; пламя, отражаясь от воды, окрасило лица мужчин в красный цвет. Они смеялись и пили самогон.

— «И ты, Брут!» — сказал Нерон, глядя на пожар Рима, — возгласил Салосенсаари.

Под утро, когда пожар перекинулся дальше, уставшие приятели выбрались из ручья и тут же уснули на черной обгоревшей земле.

Проснулись они только после полудня и, крепко пожав друг другу руки на прощание, отправились каждый в свою сторону. Салосенсаари пошел прямиком в Раутаваара, а Ватанен — к озеру, куда всех эвакуировали. Подошвы его резиновых сапог начали плавиться на усыпанной золой дороге.

Через несколько километров Ватанен пересек заградительную линию и вошел в зеленый лес. Вскоре он оказался у озера, где собрались жители и скотина. Огонь, видимо, удалось остановить. Дома этих людей, вероятно, сгорели; детишки резвились на берегу, коровье стадо в испуге мычало на лугу. Участники тушения пожара лежали на берегу, напоминая обгоревшие поленья.

Ватанен отдал женщинам остатки рыбы из рюкзака, те принялись варить из нее суп в большом котле, висящем над костром. Как раз в тот момент, когда Ватанен начал засыпать, загрохотал тяжелый бульдозер, выползая из леса на берег. Он подминал под себя деревья, даже большие сосны падали под его ножом, словно ветки кипрея под ногами пьяницы. К бульдозеру была прицеплена большая стальная платформа, на которой сидели несколько человек с рюкзаками и бензопилами.

Бульдозер остановился в центре площадки. Маленькие дети заплакали, проснувшись, коровы на лугу еще больше испугались и, поднявшись, снова замычали. Женщины принялись бранить бульдозериста, который нарушил покой уставших людей.

Бульдозерист, оглохший от грохота собственной машины, не слышал, что кричат ему женщины. Он заглушил мотор и в растерянности смотрел на них.

— Вот бестолочь, сообразил же припереться прямо посередь людей и скотины! Совсем крыша поехала! Не соображаешь, всех ребятишек перебудил, коров перепугал, — заходились в крике тетки. Бульдозерист потер чумазыми руками почерневшее лицо и медленно сказал:

— Ша, бабы!

— Кто ты такой, чтобы на нас шикать! — завопили тетки еще сильнее.

Бульдозерист подошел к ним:

— Я трое суток не спал на этой сучьей колымаге, так что — ша!

Бульдозерист действительно выглядел изможденным. Пот, стекавший по его лицу, проделал дорожки на грязной коже, лицо осунулось. Бульдозерист подошел к берегу, умылся, зачерпнул несколько пригоршней воды, прополоскал горло. В котле булькала уха. Он подошел посмотреть, затем достал из рюкзака миску и стал наливать себе похлебки.

Женщины закричали на него:

— Иди отсюда! Мы не для тебя суп варили!

Мужик успел положить себе только один половник ароматной ухи. Больше он не взял, а со всего маху шваркнул миской с супом о котел, только брызги полетели; половник он зашвырнул в лес. Не спеша он зашагал в сторону бульдозера, уверенно вспрыгнул на сиденье и запустил мотор. Тяжелым сапогом надавил на педаль газа, мотор взревел, искры вырвались из выхлопной трубы в вечернее небо. Бульдозер, скрежеща гусеницами, поехал, широкие траки кромсали в гармошку гладкую утоптанную почву.

Бульдозерист направил своего исполина прямо на костер и дымящийся над ним котел с супом. Перед костром он вонзил нож бульдозера глубоко в землю. Метровый слой грунта, вырезанный из земли, опрокинул костер вместе с котлом, все перемешалось, пар от ухи успел подняться, прежде чем обед исчез из виду, похороненный под слоем почвы; осталась только метровой глубины канава, ведущая к озеру. В воздухе смешались три разных запаха: запах свежей земли, вонь от горелой солярки и исчезающий аромат ухи.

Бульдозерист не остановился, уничтожив костер. Его машина пробила себе дорогу сквозь небольшой прибрежный холм; а водитель направил своего железного коня прямо в озеро. Береговые кусты колыхались, подаваясь под гусеницами. Гладкая поверхность воды вздрогнула, перед ножом бульдозера поднялась большая пенистая волна и побежала от берега к середине озера. Казалось, будто стальной бегемот в дикой злобе бросился в воду.

Сначала под водой скрылся нож бульдозера, потом гусеницы. Вода вспенилась вокруг, лязг превратился в плеск. Бульдозер толкал перед собой волну все дальше в озеро. Очень быстро вода добралась до раскаленного мотора, послышалось шипение, и густой клуб пара взметнулся вверх, будто машина неожиданно вспыхнула.

Водитель направлял свой бульдозер все глубже: вода дошла до мотора, лебедка скрылась под водой, и вот уже волна омывает капот. Наконец, вода добра лась до сиденья водителя. В эту минуту мотор хлебнул воды, что-то хлопнуло, грохнуло, и бульдозер заглох. Он застыл в сотне метров от берега.

Люди на берегу в ужасе наблюдали за погружением; водитель медленно встал на пол кабины, со штанов у него стекала вода. Он обернулся к берегу и прокричал:

— Ну что, теперь заткнулись?

— Умом тронулся от бессонницы, — перешептывались женщины.

— Бес тебя подери, уху опрокинул! — кричали с берега.

Бульдозерист спокойно ответил:

— Да, так получилось.

— Давай, плыви к берегу, — прокричали ему. Однако он не двинулся с места, а только залез на капот бульдозера, возвышавшийся над водой. Он оперся на трубу, снял сапоги и вылил из них воду.

Кто-то предположил, что бульдозерист не умеет плавать.

Лодки не было. Решили сколотить плот. Приехавшие с бульдозеристом пильщики матерились. Они устали после бессонных ночей, а теперь изволь делать плот для сумасшедшего бульдозериста.

— Какого хрена ты туда поперся? — орали они. Кто-то заявил, что плот можно сделать и утром, пусть посидит ночку в озере — будет ему наука.

В итоге решили, пока суть да дело, сварить кофе. Бульдозерист рассвирепел, когда увидел, что никто не собирается его спасать. Над водой разносились его угрозы. Наконец он прокричал, что, как только попадет на берег, всем набьет морду.