За последний год я провела в общественном Центре умственного здоровья формальное психологическое тестирование троих детей, которые бесспорно являются Детьми Индиго. Все трое пришли к нам по направлению детского психолога, который был озабочен рассказами родителей и учителей о неадекватном поведении и невнимательности этих детей. В кабинете психолога ни один из указанных симптомов дети не проявили, однако взрослые, окружавшие их, упорно настаивали на том, что они неуправляемы либо дома, либо в школе, либо везде.

Психолог, которую я буду называть Аманда, пользуется прекрасным стилем общения со своими юными клиентами с позиции любви и уважения; она не поверила в объективность высказанных претензий, поскольку эти претензии не соответствовали ее собственному впечатлению после общения с детьми, и настояла на проведении тестирования.

Первым ребенком, о котором здесь пойдет речь, была четырнадцатилетняя белая девочка. Она без разрешения (и не имея водительских прав) села за руль автомобиля, принадлежавшего ее родителям, чтобы поглазеть на полки местного круглосуточного магазина. Ее оставили в школе на второй год за плохую успеваемость, и она была там изгоем, потому что слишком быстро развилась физически, а общаться с ней было невыносимо из-за ее саркастических комментариев по любому поводу. Она также никогда не позволяла родителям одержать над ней верх в споре. Ее родители говорили, что они на грани отчаяния!

В ходе тестирования IQ этой девочки составил 129 с точки зрения вербальных способностей и 112 с точки зрения способностей визуально-пространственного восприятия. Поясним, что IQ ниже 69 означает слабоумие, 70–79 — состояние, граничащее со слабоумием, 80–89 — способности ниже средних, 90-109 — средние способности, 110–119 — уровень выше среднего, 120–129 — высокий уровень и выше 130 — высочайший уровень интеллекта. Она прошла тестирование по школьной программе на высоком уровне, а самые низкие ее показатели являлись средними для ее возраста и класса!

Другими словами, у нее не было слабых зон. На самом деле ее показатели были выше, чем у других детей ее возраста, в том, что касается ее познавательных способностей или ее базовых школьных знаний. И почему-то ее оставили на второй год! В чем же дело?

Эту девочку безуспешно держали на риталине и сайлерте, которые являются двумя главными лекарствами для детей с синдромом ADHD. Ее родители говорили, что она всегда вела себя так и, что бы они ни пробовали, ничто не помогало. При общении с ней было ясно, что она взаимодействует на очень мудром, взрослом уровне — это выдавали ее лицо и глаза. Она, казалось, была, выражаясь ее собственным языком, мудрой древней душой. Вся проблема состояла в том, что никто, кроме нее, этого не признавал!

Аманда, ее новый врач, и я (с помощью тестирования и в ходе клинического обследования) разглядели это вполне отчетливо. Эта девочка благодаря своевременному вмешательству своих родителей стала посещать специализированную школу с индивидуальным обучением. Это далось нелегко!

Ее родители были вынуждены искать материальную помощь, чтобы определить ее в эту очень дорогую, но высокоэффективную школу. Так или иначе, по она попала туда и там прекрасно училась. К счастью для нее, ее родители в свое время проявили открытость и серьезное отношение к ее проблеме. Теперь они обращаются со своей дочерью как с особенным, одаренным ребенком, каковым она и является.

Второй ребенок, о котором пойдет речь, — это девятилетний американец африканского происхождения. Его взяли на воспитание три года назад двое афроамериканцев, переехавших сюда недавно из другого города. Оба родителя рассказывали, что их сын был гиперактивным, так как ни минуты не мог усидеть на одном месте, на его безобразное поведение жаловались учителя в школе (он подсказывал на уроках, мешал другим ученикам, вставал с места без разрешения и т. д.). Его родители боялись, что у него развивается какое-то физическое нарушение, поскольку он родился в семье наркоманов. Их также волновало, будут ли оказывать на него влияние последствия нестабильной обстановки дома и в детском саду, которая сохранялась, когда он был еще совсем маленьким, так как его все время переводили из одного садика в другой. Учителя рекомендовали давать ему успокоительные лекарства, но, прежде чем применить такое сильнодействующее средство, его приемные родители хотели удостовериться в том, что это действительно необходимо.

Мальчик выдержал тест на уровне выше среднего как относительно его вербальных способностей, так и поведенческих характеристик (соответственно 116 и 110), но ниже уровня одаренности, поэтому ему назначили пройти два вспомогательных теста, которые вывели его показатели на очень высокий уровень: это — знание социальных правил и норм, а также способность к абстрактному мышлению. Тест на знание базовой программы школы наглядно показал, что он справляется на высоком уровне по всем предметам и предположительно является сверхуспевающим.

Мне кажется, что тест на знание программы школы был наиболее точным при измерении его реальных способностей, чем тест на IQ. Иногда такое наблюдается, если по-настоящему одаренные дети в раннем детстве оказываются в нестабильной или пагубно влияющей на них обстановке, — именно такое случилось с этим мальчиком. Весьма и весьма вероятно, что эти два вспомогательных теста были более показательными в том, что касается его настоящего потенциала и способностей.

В любом случае еще раз подчеркнем, что он считался ребенком с синдромом ADHD, тогда как на самом деле его способности были выше средних. А также подчеркнем, что настоящая проблема заключалась в том, что никто в школе не признавал этого! Так же как и в случае с первым ребенком, было очевидно, что он контактировал с людьми на очень высоком интеллектуальном уровне, на уровне взрослого, и лицо и его глаза это отражали. Он также казался мудрой древней душой.

Однако что мы могли предпринять в связи с его повышенной активностью? Его родители уже наладили дома достаточно четкую систему взаимоотношений, в создании которой принимал участие сам ребенок. Основным ее принципом было детальное проговаривание правил поведения и ожидаемых результатов каждого поступка. Что касается его физической энергии, то они предоставляли ему много возможностей разрядиться и выпустить пар, помогая ему проигрывать определенные ситуации (например, выражать свои эмоции с помощью физических действий, громко выкрикивать какие-то фразы, раскачиваться и стоять на одной ноге во время запоминания каких-то вещей, вести ролевые игры и т.

д.) Они согласились дать эти уроки его учителям. Мы потратили уйму времени, пытаясь найти способ, как донести до сведения учителей эту полезную информацию, чтобы те, чувствуя, что их учат, как надо учить, не заняли оборонительную позицию.

Третьим, и последним ребенком был восьмилетний афро-американский мальчик, который выглядел гораздо моложе своих лет. Он жил со своей матерью, отчимом и полуторагодовалым братом. Этого мальчика привела к Аманде его мать, потому что его уже дважды привозили домой на полицейской машине, когда он пытался сбежать из школы. Он часто говорил своей маме, что хочет умереть и скоро покончит с собой. А когда его спрашивали, что он хочет делать, он только мотал головой и смотрел в пол.

Этот восьмилетний мальчик, как и его младший брат просто потрясли меня.

Меня не покидало впечатление, что две предыдущие истории с одаренными Индиго были призваны только подготовить меня к встрече с этими детьми, которые сидели в моем кабинете. Восьмилетний мальчик смотрел мне в глаза и говорил, что жизнь для него не имеет смысла, если мама не будет его любить. У его младшего брата было такое же недетское лицо и глаза, и хотя он еще не умел толком говорить, он поднял голову и заглянул мне глубоко в душу. Всеми своими манерами этот ребенок будто умолял меня не выдавать его секретов.