В последующие месяцы Маргарита держалась отстраненно. Она утратила наивность, все вокруг твердили: «Она взрослеет, нельзя же вечно оставаться ребенком». В выражении лица королевы появилась некоторая жесткость. Она больше не была влюблена в короля; романтический ореол исчез, но жажда чувственных утех оставалась неутолимой, и эта сторона взаимоотношений королевской четы, казалось, не претерпела метаморфоз. Но и Якова, и Маргариту глубоко затронуло обретенное ею знание. Маргарита постоянно держала коготки наготове, зато у короля отлегло от сердца – ему всегда претило обманывать жену, и он не мог не радоваться, что необходимость лгать отпала. Яков был из тех мужчин, кто не способен удовольствоваться всего одной женщиной, и чем скорее жена это осознает, тем будет лучше для них обоих.

Отлучки из дома участились, но король никогда не забывал писать ласковые письма, интересуясь здоровьем жены, и эти послания нередко сопровождались прелестными и дорогими подарками.

Маргарита, с тем мрачным цинизмом, что появился в ней после тягостного прозрения, думала: «Ему, должно быть, и вправду хорошо с этой женщиной, коли так заедает совесть».

Подобное положение ни один из гордых Тюдоров не мог бы сносить вечно, но пока Маргарите – все еще очень юной – не оставалось ничего иного, кроме терпения. Впрочем, она твердо верила, что какой-то выход обязательно появится.

Не то чтобы королева жаждала мести; она хотела только удовлетворить попранную гордость. Как обнаружила Маргарита, она не настолько трепетно относилась к королю, чтобы жаждать отмщения. Для королевы супружество было лишь средством удовлетворения той потребности, каковая становилась все настоятельнее, по мере того как она взрослела. Пусть в таком случае Яков удовлетворяет эту потребность. Маргарита решила, что будет использовать его и ждать, пока не найдет способ укрепиться в своих правах – как женщина и как королева Тюдор.

Наступило время созревания. У Маргариты хватало мудрости это понять. Глупое дитя обмирало от любви к красивому мужу. Зато теперь королева никогда не забудет, что в ее жизни нет и не будет ничего более важного, чем Маргарита Тюдор.

Внешне Маргарита выглядела жизнерадостной девочкой, способной не раскисать от трудностей, но с достоинством принимать неизбежное зло. Яков был от нее в восторге, и когда возвращался домой после очередной эскапады, их встречи были веселы и приятны. Покои Холи-руд-Хаус звенели смехом и музыкой, которую оба страстно любили. Случалось, Яков развлекался в своих покоях, а Маргарита – в своих; но, если король отыскивал новый талант, он немедленно отправлял этого человека к жене, дабы тот порадовал своим искусством королеву. Женщина-менестрель, известная под кличкой Блудница, – яркий тому пример. Блудница позабавила Якова, а значит, и Маргарита должна насладиться ее пением. То же произошло с ирландским арфистом О'Доннелом и лютнистом, известным как Серый Стейл.

Яков, пользуясь добрым расположением духа жены, привез дочь Маргариты Драммонд, леди Маргариту Стюарт, в замок Эдинбург, но стоило королеве услышать о появлении в доме девочки, как маска сдержанности слетела с нее и Маргарита потребовала от своих английских придворных дам совета, как ей следует поступить в столь неприятной ситуации.

Леди Гилдфорд предложила поговорить с королем, если Маргарита сумеет сохранить полное спокойствие.

– Король обожает этого ребенка, – скривилась королева. – И я знаю почему. Он все еще помнит ее мать. Яков воображает, что, останься она жива, он смог бы хранить ей верность! Как будто наш король способен быть верным хоть какой-нибудь женщине!

– Вашему величеству следует помнить, что лучше не давать воли своему гневу.

– Этот урок я уже усвоила, – мрачно бросила Маргарита.

И все-таки она не могла удержаться от разговора с королем.

Они собирались устроить маскарад и сравнивали достоинства Английского Пупсика и Шотландского Пса и решали, стоит ли пригласить Блудницу вместе с другими менестрелями, когда у Маргариты вдруг вырвалось:

– Яков, вы считаете разумным поселить Маргариту Стюарт тут, в замке?

– А почему бы и нет? – изумился он.

– Я знаю, как вы ей преданы, по, тем не менее, девочка – незаконнорожденная.

– Я решил признать Маргариту своей законной дочерью, и, клянусь святым Нинианом, меня ничто не остановит, – холодно ответил Яков.

– Но…

Он внезапно обрел тон и властность истинного монарха, и Маргарите стало ясно: несмотря на всю свою учтивость, ее муж будет править Шотландией один и ни с кем не намерен делить власть. И тогда она поняла, что больше всего па свете хочет одного: самой править Шотландией. В тот миг озарения Маргарита осознала, что, прими Яков ее совет, она с готовностью простила бы все измены. Но король не нуждался в советах жены: вкрадчивые манеры были щитом, а за ним скрывался человек, твердо решивший добиваться своего. Такой муж совсем не подходил сильной женщине. Маргарита с завистью подумала о своем брате Генрихе, ведь он после смерти их отца – а это уже не за горами! – станет полновластным хозяином Англии.

– Я думаю, маленькой Маргарите очень одиноко в замке, – продолжал Яков, – и какое-то время я полагал, что было бы великолепной мыслью собрать всю свою семью под одной крышей. Следовательно, я привезу в замок маленького Александра Стюарта… на какое-то время, разумеется. А впоследствии я намерен послать и Александра, и его брата Морэя учиться за пределы Шотландии. Я питаю глубокое уважение к Эразму и хочу, чтобы он занялся образованием моих детей.

Маргарита, не в силах больше сохранять спокойствие, вдруг звонко расхохоталась:

– Александр Стюарт, незаконнорожденный сын Мэриан Бойд и короля Шотландии, – самый обыкновенный мальчишка, – примас Шотландии? Не кажется ли вам, Яков, что это несколько нелепо?

Король улыбнулся по обыкновению медлительно и лениво:

– Всяк любит свою плоть и кровь, моя дорогая, а родители готовы на любые безумства для обожаемого чада.

– Подобные безумства могут привести к опасным последствиям, если их позволяют себе короли.

– Ну, я не вижу тут большой беды. Вот погодите, пока сами не подарите мне сына. Для него заранее уготована корона Шотландии.

– У меня было бы намного больше шансов поскорее сделать это, не растрачивай вы свою мужественность на других женщин.

Король с хохотом потянулся к Маргарите, желая заключить ее в объятия, чуть насмешливо, но, как всегда, нежно:

– Ну, моя дорогая, по-моему, мы много раз предоставляли друг другу такую возможность, но если вы считаете, что нам следует взяться за дело еще ретивее…

Королева хотела бы держаться высокомерно, ставить условия; но как она могла, если ее страсть требовала выхода?

Маргарита вдруг поняла, что смеется, слабея в объятиях мужа, а потом, в минуту высшего упоения, она пожелала себе понести дитя.

Наконец это произошло.

Весь двор ликовал, по никто не радовался больше короля. Маргарите было семнадцать лет, она отличалась превосходным здоровьем, а Яков успел доказать, что способен зачать крепкое потомство. Теперь у него появится законный наследник: мальчик станет принцем Шотландии, ну а девочка… что ж, за ней последуют другие дети…

Отныне король чаще оставался с женой, а во время редких отлучек слал письмо за письмом. Подарки сыпались как из рога изобилия, и Маргарита чувствовала себя счастливее, чем даже в первые недели после свадьбы.

Яков настоял, чтобы королева провела месяцы беременности в замке Дуннотар в графстве Кинкардин, больше похожем на крепость, чем на дворец, и стоящем на скалистом плато над морем. Он постоянно наведывался туда и следил, чтобы Маргариту окружали забавники и артисты: менестрелям, лютнистам и арфистам было приказано сделать жизнь королевы приятной и веселой. Английский Пупсик и Шотландский Пес жили в замке неотлучно, дабы разыгрывать пьесы для ее удовольствия.

В Шотландии тогда было неспокойно, кое-кто из недовольных лэрдов замышлял мятеж против короля; а потому, говаривал Яков, ему особенно приятно знать, что королева – в полной безопасности.