– Вам нравится? – Хок с самого начала внимательно наблюдал за ней, хотя потрясенная Джоанна этого не замечала.

– Нравится? – Первой комнатой, куда они вошли, была изящная гостиная в бледно-голубых и желтых тонах, чрезвычайно красивая, обставленная мебелью из темного дерева, с телевизором, баром, музыкальным центром. – Мне она не по карману, Хок, и вы это знаете, – натянуто произнесла она, медленно закипая гневом.

– Квартира предусматривается нашим трудовым соглашением, – ответил он бесстрастно. – Я полагал, что вы в курсе.

– Хок, это смешно…

– Подойдите, взгляните, какой отсюда открывается вид, – прервал он ее.

Глубоко вздохнув, она подошла вслед за ним к большому окну, выходившему на широкий балкон, за которым, как на ладони, раскинулся город.

– Не хотите выйти на балкон? – спросил он.

– Нет, не хочу, – отрезала Джоанна.

– Тогда я покажу вам остальные комнаты, – невозмутимо заметил Хок. Он не давал ей времени для раздумий и объяснений, он просто ставил ее перед фактом Но Джоанна не могла принять этот факт. Что скажут люди? К какому неизбежному выводу придут, если она позволит ему поселить ее в этой квартире?

Другие комнаты оказались не менее великолепны. Все здесь было необъятным, как жизнь, – вполне в духе Хока Маллена. Джоанна чувствовала, как от негодования кровь приливает к щекам.

– Неужели вы не понимаете, что я не смогу здесь жить, Хок! – Обойдя квартиру, они остановились у входной двери, и тогда она повернулась к нему лицом. – Это сделает мое положение в «Бержике и сыне» ложным с самого начала.

– Почему? – Огромная комната с высоким потолком прекрасно ему подходила, он не терялся в ней, а напротив – царил над окружающей обстановкой. Сунув руки в карманы, он сверлил ее разгоряченное лицо пронзительными синими глазами.

– Все решат, что я ваша любовница.

– Я предполагал, что это только помогло бы укрепить ваши позиции, – ответил он с возмутительной самоуверенностью. – Это дало бы вам своего рода преимущество, которое вовсе не помешает.

– Я не нуждаюсь ни в каких преимуществах из ваших рук. – Она гневно выпрямилась. – Благодарю, но я предпочитаю выиграть или проиграть, полагаясь только на свои силы.

– Не будьте ребенком.

Ее еще больше распаляло то, что его лицо и голос оставались абсолютно бесстрастными.

– Ребенком? – Ее собственный голос сделался пронзительным и резким, но Джоанне сейчас было все равно. – Я вовсе не такой ребенок, чтобы не понимать, для чего вы приобрели именно эту квартиру, Хок Маллен! И этот человечек внизу тоже знает, не так ли? Думаю, об этом знают уже все на свете!

– Может быть, вы все же поясните вашу мысль, – предложил он мягко.

– Вы решили, что я позволю купить себя! – Она бросила это обвинение, следя злыми глазами, как он пересекает комнату и останавливается перед ней, высокий и грозный. – Все это вы затеяли, полагая, что я соглашусь спать с вами. Я знаю, что это правда, Хок, что бы вы ни говорили!

– Не стану оскорблять вашу проницательность, притворяясь, что это не так, – сказал он спокойно, без малейшей тени смущения. Джоанна даже растерялась, но в следующий миг ее рука взмыла в воздух и с размаху опустилась на его загорелую щеку.

– Вы… Вы…

– Остановитесь! – Он поймал ее руку, а потом и другую, ибо она попыталась ударить его снова. – Подождите вы, хотя бы секунду. Я признаю, что когда осматривал эту квартиру, то надеялся, что мы сможем договориться. Но это была не единственная причина. Я хотел, чтоб вы жили в безопасности, под охраной, в экологически благополучном районе.

– Лжец!

– Я никогда не лгу, Джоанна, – сказал он мрачно. – Если бы вы согласились на мое предложение, квартира стала бы, конечно, глазурью на пироге, я признаю это, черт возьми! Но у меня и в мыслях не было покупать вас! Я уже знаю вас достаточно хорошо, чтобы понимать, что это невозможно.

– Да неужели! – яростно вскричала она. – Тогда ответьте – а если бы ваша новая директорша была стара, безобразна или замужем, вы взяли бы именно эту квартиру? Разве ваше трудовое соглашение предусматривает подобны квартиры для всех ваших служащих, на которых вам не нужно произвести впечатление?

Вместо ответа он стремительным рывком притянул ее к себе и впился ей в рот свирепым поцелуем. Она сопротивлялась – впоследствии Джоанна снова и снова напоминала себе об этом, – но едва их губы соприкоснулись, как стало уже слишком поздно. В ту же секунду она начала тонуть в бесчисленных ощущениях, не имевших разумного объяснения.

Джоанна невольно застонала, когда он принялся смаковать ее губы, возбуждая ее так искусно, что, когда поцелуй сделался жадным и требовательным, она задрожала от нетерпения. Его чувственные губы играли с розовыми раковинами ее ушек, затем припали к нежной коже шеи. Он был пылким, и хотя Джоанна знала, что он не испытывает того же, что и она, ее чувства подавляли все попытки рассудка вмешаться. По ее жилам струилась уже не кровь, а электрический ток, она каждой жилкой, каждым нервом ощущала, как напряжение невыносимо нарастает.

Стоило ему понять, что она отвечает на его поцелуи, как по его телу пробежал разрушительный огонь.

– Джоанна… Джоанна… – Дыхание его стало прерывистым, ладони заскользили по ее гладкой шелковистой коже, и эти прикосновения к ее теплому телу доставляли ему мучительное наслаждение.

Все случившееся в этот день сейчас, в его объятиях, полностью утратило смысл. Джоанна все помнила, но остатки благоразумия напрасно взывали к ней, они не могли противостоять потрясающим, небывалым ощущениям, которые она испытывала впервые.

Неужели так же все происходило между ее матерью и человеком, который подарил ей единственное дитя? – промелькнуло в голове Джоанны. Ей всегда казалось, что мать испытывала к ее отцу нечто особенное, хотя она не признавалась, конечно. Но, несмотря на все ее горькие разочарования, в ее глазах всегда появлялась тоска, когда она произносила его имя, которое никогда не смешивала с прочими именами. Может быть, так оно и было, может быть, такое переживаешь только раз в жизни?

Тело Джоанны совсем обмякло, колени дрожали так, что только руки Хока удерживали ее в вертикальном положении. Она слышала собственный голос, бормочущий его имя, когда он в экстазе принялся покрывать поцелуями ее шею… И тут – невероятно, непостижимо – только она подумала, что Хок вот сейчас увлечет ее на толстый мягкий ковер и ей придется очень постараться, чтобы найти в себе силы воспротивиться, как он внезапно разжал объятия и направился к двери. Его голос произнес – громко, звучно, рассеивая туман страсти, вес еще державшей ее в своих обольстительных путах, – что ей следует хорошенько выспаться, что она очень устала и, наконец, что они увидятся завтра утром.

Опять! Он играет с ней словно кот с мышкой! Едва дверь за Хоком захлопнулась, как ноги Джоанны подкосились и она бессильно опустилась на ковер. По ее лицу струились слезы. Почему она позволяет ему так обращаться с ней? Джоанна снова и снова задавала себе этот вопрос. Наконец она заставила себя встать, пошла в ванную и умыла лицо. Потом взглянула в зеркало – в глазах все еще стояли слезы, нос покраснел и блестел.

Что это было? Очередная попытка подчинить ее своей воле? Демонстрация силы и могущества? Жестокое доказательство того, что, несмотря на все ее принципы, в его власти овладеть ею или пощадить? Возможно, дикая смесь всего вместе…

Но она любит его, вот в чем весь ужас! Значит?.. Она открыла глаза и впилась взглядом в отраженное в зеркале покрытое красными пятнами лицо. Возьми себя в руки, детка, ничего еще не случилось, пусть даже благодаря удаче, а не твоему здравому смыслу. Она не знала, почему он не воспользовался ситуацией, может быть, решил сильнее разжечь ее страсть, потомив ожиданием? Или его оттолкнула ее неопытность?

Или?..

– Ох, хватит! – Она сказала это вслух сквозь стиснутые зубы, так же злясь на себя, как и на него. Все эти «или» и «почему» не имеют смысла. Чем бы он ни руководствовался, ей следует понять, что мотылек слишком близко подлетел к огню. И это не должно повториться. Никогда, ни за что!