– Бакалея?

– Бакалея и девочки, – сказала Эмма. – Все домашние в безопасности и добром здравии, а я заблудилась лишь один раз.

Он улыбнулся своей притягательной улыбкой:

– Как вы умудрились заблудиться в Блиндоне? Она вышла из машины и пожала плечами:

– Я плохо ориентируюсь в пространстве.

Девочки высыпали из фургона и кинулись к отцу, освободив Эмме доступ к сумкам, сваленным на дне кузова.

– Я помогу вам. – Он подошел и схватил несколько бумажных пакетов с покупками, Эмма взяла два других и направилась к задней двери дома. – Макки, держи дверь, – распорядился отец девочек. – Мел, найди сумку полегче и неси сюда.

– Вы ждали второго завтрака? – спросила она, проследовав за ним на кухню. – Макки сказала, что ей нравятся сэндвичи с сыром, поэтому я подумала, что приготовлю…

– Я уже ел, спасибо.

Мэтт сгрузил пакеты на кухонный стол и ушел за остальными, а она стала заглядывать в пакеты в поисках сыра, купленного для второго завтрака. Он вернулся с очередной поклажей в руках.

– Ну, вот и все. – Он выложил груз на стол и повернулся к Эмме: – Похоже, вы собираетесь готовить.

– Попытаюсь.

Мэтт кивнул:

– Я ценю ваше усердие.

– Цените?

– Да.

Макки вытянула руки, чтобы обнять его. Он подхватил ее, и малышка проворно обвила ручки вокруг его шеи и поцеловала в щеку.

– Вы так ласковы с ней, – прошептала Эмма, не скрывая своего удивления.

– А почему бы мне не быть ласковым? – Он немного нахмурился. – Я ее отец.

– Я не хотела вас обидеть, – сказала она, радуясь возможности отвести от него взгляд и рассматривать содержимое сумки перед собой. – Мой собственный отец не был очень нежен. Думаю, я хотела сказать, что завидую вашим дочерям.

Она покраснела. Не подумает ли он, что ей также хочется обвить руками его шею?

– Я… я имею в виду… – смутилась она. – Я просто…

Зазвонил телефон, и она стала разбирать покупки. Трубку поднял Мэтт.

– Привет, Стеф, – сказал он. – Да, все прекрасно. Как поживаешь?

– Тетушка Стеф! – завопила Макки и прыгнула на колени к отцу. – Могу я поговорить?

– Минутку, солнышко, – сказал отец, при этом Эмма бесстыдно подслушивала разговор. – Рут звонила тебе? Что ж, да, все идет прекрасно. Тебе не о чем беспокоиться. – Тишина. – Я не смогу до Дня благодарения.[1] Ты сама знаешь. – И вновь тишина. – Ты желанная гостья в любое время. Как там Клей?

Клей, должно быть, муж Стефани, догадалась Эмма. А Стефани беспокоится из-за детей и их новой няни и хочет навестить семью Томсон.

– Да, я знаю, – сказал Мэтт. – Она делает много шума из ничего, но ты ведь знаешь, она такая какая есть.

Рут… Она тихо вытащила пакет с белым рисом из коричневой бумажной сумки и поставила его на стол.

– Вот, поговори с Макки. Нет, заезжай, когда сможешь. Обещаю, о Дне благодарения поговорим попозже.

Он вручил трубку своей дочке, и они оба, Мэтт и Эмма, слушали, как Макки описывает свои балетные туфельки и новую одежду, пока наконец она не попрощалась и не передала трубку отцу, чтобы тот положил ее на место.

– Моя сестра, – сказал Мэтт. – Она любит строить планы на праздники за год вперед. Уже расписывает, что будет на День благодарения.

Ко Дню благодарения Эмме следует вернуться в Чикаго. Выборы закончатся, и ее отец будет погружен в водоворот деловых решений и политических будней, а она станет свободна для… для чего? Чтобы найти квартиру и обустроить жизнь? Самое время. Эмма принудила себя вернуться к разговору.

– Ваша сестра, должно быть, очень любит своих племянниц.

Мэтт нахмурился.

– Да. – Он поднял Макки на руки и обнял. – Мы все их любим.

Дни шли скорой чередой, быстрее, чем Эмма могла предвидеть. По утрам она готовила девочек к школе, отвозила каждую туда, куда нужно, выполняла в городе данные ей поручения, продумывала, что будет стряпать, и листала кулинарные книги в поисках рецептов попроще. Днем она стирала белье, укладывала Макки в постель, играла с Мелиссой на веранде и пылесосила ковер, если он выглядел неопрятно. Телевизор в гостиной не был подключен к антенне – Мэтт сказал, что в прошлом месяце ее сорвал сильный ветер, а у него не было времени ее починить, – однако дети не проявляли из-за этого никакого беспокойства. Эмма решила, что и она не станет беспокоиться. Она слушала местные новости по радио в фургоне, когда отвозила детей в город и привозила обратно, и этого было достаточно.

В доме было тихо, телефон не звонил. Фермерские дела решались в главном домике для отдыха; грузовики у основного дома не останавливались, а двигались дальше по дороге к строениям на западной стороне.

Иногда Эмма водила девочек на прогулку. Они глазели на лошадей в загоне для скота или пытались найти котят, которые достаточно подросли, чтобы не зваться больше котятами. Ковбои махали им руками и скалили в улыбках зубы, потом возвращались к своей работе. Непрестанно дул ветер, но ей нравилось смотреть на далекий горизонт, особенно при закате солнца.

Мэтт присоединялся к ним за обеденным столом ровно в шесть, а потом часто уходил вновь по делам. Ей было любопытно, действительно ли фермер так перегружен работой, или он вечерами сидит перед телевизором с другими мужчинами в домике для отдыха.

Рут появлялась дважды. Один раз – чтобы сказать Эмме, что отведет девочек в церковь, а оттуда заберет с собою на воскресный обед, поскольку домработнице полагается выходной.

Эмма поблагодарила ее, подольше понежилась в постели воскресным утром, потом взяла фургон и несколько часов гнала его на запад, покуда не пришло время вернуться на ферму. Это было здорово – свобода, одиночество и машина с полным баком горючего.

А во вторник Мэтт задал Эмме неожиданный вопрос:

– Вы бывали когда-нибудь на скотопригонных торгах?

– Что? – Слово «торги» привлекло ее внимание.

– На скотопригонных торгах. Я езжу туда раз или два в неделю.

– Зачем?

Слава Богу, она нашла сыр. Мелисса распахнула холодильник и потянула к себе пятилитровую бутыль молока. Эмма подхватила ее прежде, чем та упала на пол.

– Это мой бизнес. – Его голос был терпелив, и она ощущала на себе его пристальный взгляд, когда обходила прилавок и брала из буфета две чашки из пластика. – Я продаю быков и коров. Я покупаю быков и коров.

– Верно. – Она налила молока в чашки. – Леди, если желаете пить, садитесь за стол.

Макки спрыгнула с отцовских рук, Мел поспешила присоединиться к ней за столом.

– Это может быть интересным.

– Скотопригонные торги?

– Да. Они много значат в ковбойской жизни. В радиусе ста миль есть десять таких ярмарок.

Она смутно понимала, о чем он говорит, но ей нравился сам факт, что он говорит с ней. В этом было что-то радостное.

– Это туда вы все время ездите?

– Да. – Мэтт замешкался. – Я узнаю, может ли Рут присмотреть за детьми сегодня днем. Должны же вы знать, что мы делаем с крупным рогатым скотом.

С этими словами он покинул кухню, и Эмма услышала, как хлопнула входная дверь.

– Тебе повезло, – сказала Мелисса, радостно расширив глаза, когда Эмма поставила перед ней молоко.

– Мне?

– Ага. Если будешь себя хорошо вести, сидеть тихо и не болтать попусту, папа купит тебе на обратном пути шоколадку.

Она невольно рассмеялась:

– Правда?

– Ага. Какую пожелаешь.

– Тогда я постараюсь вести себя хорошо. Хотя она не имела ни малейшего представления, как ей следует себя вести на фермерской ярмарке.

– Глупец, – ворчала Рут. – Взять эту женщину на скотопригонные торги посреди недели!

– Там множество женщин.

– Жен, – поправила его тетя. – Они жены фермеров, и они помогают мужьям. Они не миленькие домохозяюшки из города.

Мэтта это не заботило.

– Я подумал, ей понравится смотреть на торги. Это ведь своего рода шоу.

– Если хочешь компании, то один из мальчиков мог бы с тобой поехать.