Часто говорят, что память подводит, если стеснено сердце. Несмотря на свежий воздух поздней осени, мне трудно дышать. Снаружи доносятся резкие, безумные крики слуг. Я вижу, как их тени летят из кухни во двор — и это напоминает лихорадочный танец ночных мотыльков. Помощники, нагруженные чемоданами, проносятся взад-вперед под моими окнами, складывая в повозки все, что было для меня драгоценным. Нагромождение любимых книг, старинных украшений: колец из халцедона, сердоликовых ожерелий — все напоминает мне о том, что жизнь моя была полной.

Вечный конфликт между вельможами Чинь с Севера и Нгуен с Юга, похоже, не прекратится. Никто не может считать себя победителем, а военные действия с каждым днем все ближе. Не довольствуясь продвижением в горы, где обитает народ тям, воины берут города и грабят их без тени смущения. Еще этим утром печальный вестник поведал нам о взятых заложниках и городах, превращенных в руины. Относительно спокойно пока только в мрачной сельской местности, защищенной от солдатской алчности горами.

Я xoчy, чтобы воины, войдя в этот большой дом, не нашли ничего, кроме мебели и сквозняков в коридорах — оболочки того, что составляло мою жизнь. А я унесу с собой былой смех, слова, сказанные в сени баньяно, да еще нескольких призраков, что посещают меня порой. Юная девушка, какой я была когда-то, избалованная и беззаботно живущая за высокими стенами этого дома, не могла представить себе, что спустя десятилетия, однажды ночью, она будет вынуждена покинуть родное жилище под отдаленный грохот военного набата.

Но эта роковая ночь еще не наступила, остается несколько дней до того, как я буду вынуждена покинуть родные места. И пока мои верные слуги собирают разные мелочи, которые могут понадобиться в долгом путешествии, я останусь в комнате с резными потолками под взглядом драконов с округленными ноздрями, собирая последние воспоминания, прежде чем они улетучатся из моей памяти, подобно тому как и я сама исчезну из этого дома.

С приходом вечера поднялся ветер, и опьяняющий аромат магнолий гуляет среди стен с вышитыми обоями. Слегка напрягая слух, сквозь стук шлепанцев по замощенным дорожкам я могу расслышать ночной концерт древесных лягушек, который они разыгрывали и при моих предках.

Звук упавшего на плитки и покатившегося предмета заставляет меня поднять голову. Слуга, уронивший это что-то, уже далеко. Я хочу окликнуть его, но вдруг узнаю пустое бамбуковое колено, лежащее на земле. Художники пользовались такими футлярами — клали в них свои полотна и носили на плечевых ремнях, когда хотели показать их какому-нибудь вельможе. Моя рука тянется к нему, и, задумавшись, я трясу бамбук, уже догадываясь, что там найду.

Знак судьбы?

Нужно прочитать этот рассказ, чтобы достойно завершить свое пребывание в этом доме. Пусть последние мгновения оживят того, кто руководил моими первыми в жизни шагами, человека, значимость которого для Империи я поняла слишком поздно. Я вспоминаю совместные прогулки по берегу моря — мы шли под зонтиками с бахромой, а стражники в парадном одеянии следовали на шесть шагов позади.

Но как я смогла догадаться, что этот сентиментальный, мягкосердечный поэт был одновременно деятелем, которого многие боялись, потому что он обладал острым умом и проницательностью? Ребенком я любила его, почти не боялась, совсем не понимала, но в эту ночь я постараюсь воздать ему должное.

Итак, эта история происшедшего в столице преступления, в ходе раскрытия которого были обнаружены пять трупов — людей зарезали, можно сказать, с элегантной утонченностью, и зарезали опытной рукой. В те упаднические времена эти убийства так и остались бы нераскрытыми, если бы не касались лиц из близкого окружения принца. Преступления были совершены, казалось, без всякой логики, и представители юстиции оказались в жалком положении, но мой отец, мандарин Тан, раскрыл таинственные мотивы убийцы.

Я возьму на себя смелость реконструировать события, полагаясь на рассказы дяди Диня, который с улыбкой говорил мне, что это приключение в столице оказалось одновременно и испытанием ума его друга, и иллюстрацией его наивности.

Я осторожно разворачиваю драгоценный шелк, в который завернута куничья кисть, подарок его матери — он получил его, когда еще совсем юным был возведен в сан императорского мандарина. Мои пальцы, изувеченные артритом, ласкают ручку из пожелтевшей слоновой кости, на которой сплелись феникс и драконы. Ветер приносит едкий запах дыма. Там, на прекрасной реке, должно быть, горят джонки, их пылающие паруса мечутся на ветру, словно демоны…

Пора начинать.

— Обратите внимание на этот впечатляюще вознесенный член! — говорит Всади-Нож насмешливым тоном. — Это животное как будто создано для наказания распутных женщин.

Евнух Сю, задумавшись, спрашивает:

— Ваше мнение, принц?

— Не будем преувеличивать, — отвечает рассеянно принц, разочарованно водя пальцем по складкам слоновьей кожи. — Этот неплохо сложен, но не более. Я бы хотел увидеть нечто более мощное.

— По каким признакам вы оцениваете? Не следует ли просто ограничиться длиной отростка?

Принц качает головой.

— Это было бы слишком просто. Чтобы отобрать лучшего слона, нужно смотреть не только на размеры хобота, но и на кожу. Если она слишком гладкая, животное станет жертвой кровососущих насекомых, тогда как складчатая и толстая кожа защитит зверя от укусов и солнца.

Молодой принц и евнух Сю, Главный придворный воспитатель, прохаживаются в слоновнике. Там царит крепкий запах сена и зверинца. Ища защиты от палящей жары, погонщики слонов, корнаки, увели животных в затененный уголок, покрытый цветным навесом. Через него редкими лучами, в которых кружатся пылинки, едва проникает солнце. Огромные мохнатые мухи лениво летают в полутени, опускаясь иногда на кучи зеленоватых испражнений. Деликатно придерживая у носа надушенный платок, старый евнух Сю внимательно оглядывается вокруг, оценивая взглядом каждого слона.

— А как насчет бивней? — спрашивает он, указывая на животное с огромными, похожими на храмовые колонны ногами.

Принц Хунг отвечает со знанием дела, безучастным голосом:

— Это зависит от того, для чего предназначен слон. Если для пахоты, то бивни должны быть такими, чтобы не повредить тех, кто работает в поле. Если для парадов и шествий, то они должны быть изящно выгнуты, как будто их нарисовал художник. Но чтобы служить правосудию, слон должен иметь бивни острее кинжала, убийственнее сабли.

Несмотря на послеполуденную жару, Главный воспитатель Сю вздрагивает.

— Ваш отец приказывает отбирать слонов, годных для наказания распутных женщин.

Всади-Нож, служитель при слоновнике, отошел, чтобы принести несколько охапок сена. Он не спеша возвращается. Хотя он ростом с ребенка, по его лицу видно, что жизнь не была к нему ласкова.

— Точно, — с ироничной улыбкой говорит он евнуху. — Слон обвивает женщину хоботом и подбрасывает в воздух. Падая, она попадает на бивни, подставленные обученным слоном, и умирает в ужасных мучениях.

Принц Хунг окликает его:

— Всади-Нож, что бы ты посоветовал принцу, который должен выбрать слона в качестве приза за победу на экзаменах?

— Господин, я бы рекомендовал вам слоненка, который сейчас ест. Он кроткий и податливый. Его можно выдрессировать для процессий, он не будет отвлекаться.

Принц Хунг указывает пальцем на другое животное, которое в этот момент энергично чешет спину о столб, но Всади-Нож пренебрежительно улыбается.