Дамы и господа!

Поэт, который перенял из уст народа и обработал этот кукольный фарс, нисколько не сомневается, что просвещеннейшая публика, присутствующая на нашем спектакле, воспримет умом и сердцем прелестный, ядреный язык кукол.

Народному кукольному балагану искони присущ этот особый склад, эта затейливость и чарующая свобода, которые поэт постарался сохранить в диалоге.

Театр кукол – воплощение самобытного народного воображения, народного юмора и простодушия.

Итак, поэт уверен, что публика будет весело и чистосердечно слушать речения и слова, порожденные самой землей и призванные просветлить души в наши времена, когда злодеяние, скверна и мутные чувства проникли вплоть до семейного очага.

Входит поэт.

Мужчины и женщины, прошу внимания; паренек, заткнись. Мне требуется такая тишина, когда слышно журчание ручья; и если птица взмахнет крылом, чтобы это мы тоже услышали; и если букашка пошевельнет лапкой, чтобы тоже услышали; и если у кого-нибудь сильно забьется сердце, чтобы нам показалось, что кто-то рукой раздвигает прибрежный камыш. Ай-ай!

Пусть девушки закроют свои веера, а девчонки достанут свои кружевные платочки, чтобы лучше услышать и увидеть, что произошло с доньей Роситой, которая вышла замуж за дона Кристобаля, и что случилось с доном Кристобалем, который женился на донье Росите. Э-ге-гей! Загремел барабан. Можете плакать или смеяться, теперь мое дело – сторона. Пойду-ка я погрызу хлебца, вот такой кусманчик хлебца, который мне оставили птицы, а потом займусь глажкой костюмов для всей труппы. (Озирается по сторонам, не подглядывает ли кто за ним.) Между прочим, хочу вам сказать, что доподлинно знаю, как расцветают розы и как рождаются морские звезды, но…

Режиссер. Немедленно замолчите! Пролог заключается словами: «займусь глажкой костюмов для всей труппы».

Поэт. Именно так, сеньор.

Режиссер. И вы, как поэт, не имеете никакого права выбалтывать тайны, с которых все мы кормимся.

Поэт. Именно так, сеньор.

Режиссер. Кроме того, я плачу вам деньги, не так ли?

Поэт. Именно так, сеньор, но дело в том, что дон Кристобаль – я в этом уверен, – в сущности, добрый малый или может быть таковым.

Режиссер. Болван! Если вы немедленно не прекратите, я поднимусь и набью вам вашу морду, похожую на кукурузную лепешку. Кто вы такой, чтобы отменять закон злодейства?

Поэт. Все, все. Я молчу.

Режиссер. Нет, нет, вы будете говорить, но только то, что вам положено, то есть то, что угодно публике.

Поэт. Уважаемая публика, как поэт, уверяю вас, что дон Кристобаль дурной человек.

Режиссер. И, следовательно, не может быть хорошим.

Поэт. И, следовательно, не может быть хорошим.

Режиссер. Так, так, продолжайте.

Поэт. Сию минуту, сеньор режиссер. И никогда не будет хорошим.

Режиссер. Отлично! Сколько я вам должен?

Поэт. Пять монет.

Режиссер. Получайте.

Поэт. Золотых не надо. Золото напоминает мне пламя, а я поэт ночи. Отдайте серебром. Серебряные монеты как бы освещены луной.

Режиссер. Ха, ха, ха! От этого я не внакладе! Начинаем.

Поэт.

Музыка.

Режиссер. Кристобаль!

Кристобаль. А?

Режиссер. На выход. Публика ожидает.

Кристобаль. Иду!

Режиссер. А где донья Росита?

Росита, Дайте надеть башмачки-то!

Слышен чей-то храп.

Режиссер. Что это? Неужели Кристобаль уже задает храпака?

Кристобаль. Иду, сеньор режиссер. Я облегчаюсь.

Режиссер. Тихо, не болтайте глупостей.

Кристобаль (появляясь). Доброй ночи, господа кабальеро.

Режиссер. Давайте, давайте, дон Кристобаль. Пора начинать драму. Помните ваши обязанности. Вы лекарь.

Кристобаль. Никакой я не лекарь. Прошу вас, ближе к делу.

Режиссер. Вспомните, дон Кристобаль, что вам нужны деньги, чтобы жениться.

Кристобаль. Вот это точно.

Режиссер. Так постарайтесь поскорей их заработать.

Кристобаль. Схожу-ка я за дубиной.

Режиссер. Браво! Вы меня верно поняли.

Входит больной.

Больной. Добрый день.

Кристобаль. Доброй вам ночи.

Больной. Добрый день.

Кристобаль. Доброй ночи.

Больной. Добрый вечер.

Кристобаль. Доброй кромешной ночи.

Больной (робко). Может, и я мог бы пожелать вам доброй ночи?

Кристобаль. Доброй глубокой ночи.

Больной. Вот теперь я убедился, что вы действительно великий врач и можете меня уврачевать. (С воодушевлением.) Добрый день!

Кристобаль (громко). Раз я сказал – доброй ночи, значит – доброй ночи.

Больной. Браво. Как вы пожелаете.

Кристобаль. Ну, что у вас там болит?

Больной.

Кристобаль. Это пройдет, когда голову оторвут. (Хватает его).

Больной. Ай, ай, ай, ай! Дон Кристобаль!

Кристобаль. Будьте любезны, протяните немножко шею, чтобы я мог вам сделать операцию сонной жилы.

Больной. Ой! Я и двинуть-то шеей не могу.

Кристобаль. Говорят вам – попробуйте подвигать сонной жилой.

Больной. Ай! Никак невозможно.

Кристобаль. Раздвиньте-ка руками яремные вены.

Больной. Давно бы это сделал, если б мог. (Вызывающе.) Добрый день! Добрый день! Добрый день!

Кристобаль. Ну погоди у меня. (Уходит.)

Больной лежит на балюстраде и громко стонет.

Больной. Ай, ай, как ноет сонная жила! Ох, моя сонная жила! У меня сонножильное воспаление.

Входит Кристобаль с дубиной.

Кристобаль. А вот он и я.

Больной. Что это у вас, дон Кристобаль?

Кристобаль. Водочная примочка. Ею я согрею…

Больной. Что?

Кристобаль. Твою шею.

Больной. Только не делайте мне больно.

Кристобаль.

Больной.

Кристобаль.

Больной (вызывающе). Добрый день, добрый день, добрый день!

Кристобаль (лупит его дубиной). Доброй ночи! Теперь попался! Тяни шею!

Больной. Никак не могу, дон Кристобаль.

Кристобаль (лупит дубиной). Тяни, говорю, шею!

Больной. Ай! Несчастная моя сонная жила!

Кристобаль. Больше шеи!

Больной. Ой, моя сонная жила!

Кристобаль (колотит его вовсю). Больше шеи. Говорят, больше шеи, еще больше шеи.

Больной вытягивает шею на метр.

Больной. Ай-яй-яй! (Вытягивает шею на полную длину и вскакивает, но Кристобаль сваливает его ударом.)

Кристобаль.