Злоупотребление судебной, прокурорской и полицейской властью, эта наша милая оттоманская слабость — не проблема «левых» и «правых». Безымянные правители хотят, чтобы их считали единственным заслоном цивилизации от одержимых религиозных националистов, каганистов, поселенцев. Поэтому правой рукой они поддерживают и подстрекают каганистов, а левой рукой их удерживают. Они, мол, вменяемые, а все прочие — безумцы. Наиболее наивная часть израильского общества принимает эти слова всерьез и считает судейскую братию — «левой».

Но какие они левые? В чем их вменяемость? Эти «вменяемые левые» разрешили и разрешают израильскому правительству и органам безопасности убивать палестинцев без суда, разрушать дома палестинцев, отнимать их земли. Дорит Бейниш и Мени Мазуз выдавали и выдают лицензии на пытки и казни, на несудебное задержание, на административные аресты. Терактов не было бы, если бы палестинцы не отчаялись найти справедливость в неправедных израильских судах. Бейниш и Арбель развязали первую интифаду, когда они придумали особо подлый — но юридически аккуратный — трюк для массовой конфискации палестинских общинных земель. Они же благословили Ариэля Шарона на его вторжение в мечеть эль-Акса и развязали вторую интифаду. Они узаконивают строительство Стены на землях палестинских крестьян и готовят таким образом третью интифаду. С такими левыми не нужны никакие правые.

Впрочем, и Рабочую партию «Авода» называют «левой» только по памяти. Она — левая, как младотурки или кемалисты были левыми, то есть по сравнению с Чингисханом. Поэтому лидер Рабочей партии Эхуд Барак потребовал головы министра юстиции, на худой конец — его портфель. Если он получит портфель, то вся полнота власти вернется в холеные руки Бейниш и Арбель.

Но эти феминистки — не левые и не правые. Они достают всех израильских политиков, которые возносятся выше плинтуса. И левых, и правых — от Нетаньяху и Шарона до Ольмерта и Барака. Одержимые своей манией верховной неизбранной и не избираемой власти, израильские судебно-следственные органы все больше напоминают ГПУ Ежова. Только Ежов поставил себя над одной партией, а Бейниш и компания поставили себя над всеми партиями. И в результате — израильские политики мельчают. Не говоря уж о Бен Гурионе, даже деятели поменьше — Менахем Бегин, Моше Даян, Шуламит Алони — кажутся гигантами по сравнению с нынешними лидерами. Так мы скоро и до мышей докатимся.

ИСРАЭЛЬ ШАМИР

P.S. Место Гайдамака — в полиции! Аркадия Гайдамака им не удалось сломить. Его можно любить, как любят его болельщики, можно не любить, но он, бесспорно, человек с собственным лицом, железной волей и авантюрной жилкой — из таких выходили отменные флибустьеры, «те, что, бунт на борту обнаружив, из-за пояса рвут пистолет». Вместо того чтобы ходить на работу или на демонстрации в защиту однополой любви, он лазил по джунглям, дружил с партизанами и выпивал с Путиным. Такие люди редко попадают на наш берег в последние годы.

Он был атакован безликими правителями по полной программе, еще почище Либермана и Ольмерта. Его чуть ни каждый день таскали в полицию, причем газеты печатали протоколы допросов еще до того, как он их успевал подписать. Только ленивый не писал о его «кровавых преступлениях» в Анголе, о том, что он «бежал от французского суда и следствия», что он беглый преступник. И вот — как мы и предсказывали — все окончилось пшиком. Французский суд закрыл его дело, французский министр обороны сказал, что вышла ошибочка, и Франция вообще ни при чем в сделке между Россией и Анголой. Гайдамак может вернуться в Париж. Казалось бы, журналисты, клеветавшие на Гайдамака, должны были всенародно каяться. Газеты, печатавшие квадратные метры неоправданных обвинений, должны бы забить свои первые полосы извинениями. Но не дождетесь.

Против него был сфабриковано дело Банка га-Поалим. После шумных телепередач прямо с улицы Яркон, где находится данное отделение банка, после вызовов в полицию, после рассылки депеш по всему миру («Алло! Нет ли у вас компромата на Гайдамака?») и эта телега утонула в болоте. Гайдамак показал себя, как стойкий боец — недаром каждое утро он занимается восточным фехтованием. Он не залег, как Невзлин, не бежал, как Гусинский, не оказался в тюрьме, как Лернер. Если его по сей день не смогли посадить — значит, он и впрямь чист как стеклышко. Если не смогли сломить — он еще и тверд как кристалл.

Такой человек мог бы покончить с ежовщиной. На месте Ольмерта я бы сегодня поставил Гайдамака министром полиции. Пусть лучше у нас будут политики и государственные деятели с человеческим лицом, способные поцеловать девушку или подарить билет на футбольный матч, чем безликие правители. И вдобавок, может, после выборов премьер Гайдамак предложит хороший «джоб» бедняге Ольмерту…

Если информация о том, что некоторые правительственные структуры вынашивают идею отмены учебных отпусков для студентов заочников и вечерников окажется правдой, то это вряд ли уж слишком сильно ухудшит то положение с условиями для учебы как очников, так и заочников, которое уже есть.

Просто потому, что эти отпуска, оставшиеся в законодательстве от советского времени, на практике работодатель в большинстве случаев и так уже не предоставляет. За исключением сугубо государственных учреждений, работодатели просто внятно дают понять работникам, что если они хотят работать в данной фирме, им не надо просить таких отпусков. В лучшем случае дают возможность в сессионное время получить отпуск за свой счет либо очередной оплачиваемый.

Вообще, это давно замеченная манера российской власти последних десятилетий — она сначала не исполняет законодательство сама и создает условия для неисполнения его другими субъектами, а потом объявляет: «Так оно же все равно не действует! Давайте уж отменим неработающие законы!».

Так было, в частности, в случае с «монетизацией льгот» и во многих других.

А вообще эта ситуация описана еще в «Записках о кошачьем городе» Шэ Лао. Там, скажем, начинают жители города употреблять наркотики — а власть, вместо борьбы с наркоманией, объявляет: «Растет количество нарушений закона. Отменим закон, запрещающий их употребление — не будет и нарушений». Кончилось все это для города довольно печально. Как и для режима горбачевщины, также любившей забавляться этим приемом.

Причем среди доводов для отмены учебных отпусков представители власти называют предельно абсурдные: например, ссылаются на то, что некой крупной корпорации пришлось оплачивать непрофильное хореографическое обучение для своих сотрудников.

Ну и что? Если корпорация хочет оплачивать профильное обучение в целях подготовки для себя профессиональных кадров, она не учебные отпуска должна давать сотрудникам, она должна брать перспективных из их числа и направлять на платную учебу за свой счет на дневном отделении.

Предоставление платного отпуска вечернику или заочнику — это не программа подготовки кадров для данной корпорации, это реализация конституционного права гражданина России на образование — за которое, в частности, должен платить и работодатель негосударственной сферы.

Откуда в стране возьмется технологический прорыв, если все больше и больше будет сужаться реальная возможность получения реального образования?

А этот процесс уже идет в стране. Выпускники школ подготовлены все хуже и хуже. А когда чудаковатому министру образования Фурсенко (никогда не работавшему в сфере образования) объясняют, что нововведения лишь разрушают то лучшее, что ранее было и в старой русской императорской, и в советской системе образования, он заявляет: «Так ведь все равно советская школа разрушена! Давайте проводить наши реформы!». То есть действует по тому же принципу — сначала разрушает на деле, а потом предлагает разрушение узаконить.

…Довод «Да, я не выучил, потому что работал!» становится универсальным. И в том случае, когда студент действительно работал, и в том, когда он просто просидел это время в баре. Теоретически, даже если он работал, это его не оправдывает. И в ответ на эту фразу преподаватель должен был бы сказать: «Успешной работы! Но только без того, чтобы числиться в нашем вузе», поставить неуд и запустить механизм отчисления. Все равно работающий студент-дневник на самом деле в большинстве случаев никогда и ничего не выучит. Но даже выводя за скобки специфические возникающие в этом положении ситуации, преподаватель, который и сам получает гроши, понимает, насколько существующие условия отличаются от того положения, в котором он сам находился во время своей учебы.