Л.Б.: Первая группа евреев, вышедших из гетто, ничего не знала про СД, наткнулась на этих «мирных сельских жителей», которые напали на них. Командира группы — он был ешиботником из Слободки — живьем закопали в землю. Остальных передали немцам, и те отправили их в лагерь уничтожения «Девятый форт». Тогда подполье поняло, что небольшими группами действовать нельзя. Следующим из гетто ушел на прорыв отряд в 50 человек, в котором был и мой отец.

Они захватили это село — это была единственная дорога на волю — и всех мужчин, кто не был убит во время боя, расстреляли, остальное население собрали в сарае, облили бензином и подожгли.

Больше выходу евреев из гетто никто не препятствовал.

Прожив в лесу некоторое время, они образовали еврейский партизанский отряд. А поскольку командование осуществляла советская армия, то этот отряд влился в большой русский партизанский отряд.

А.Ш.: И как складывались отношения?

Л.Б.: С «ваньками» ведь как — сначала они пытаются на тебя наехать, но если получают сдачи, то начинают уважать. У одного еврея в отряде была шуба, которую он снял с убитого немецкого офицера. Шуба в лесу — большая ценность, и один из командиров сказал: «Отдай мне ее или продай, обменяй». Еврей ответил: «Сам убей немца и сними с него».

Вскоре группа, куда входил этот еврей, отправилась на задание. Первым делом партизаны пошли не к немцам, а к девочкам в ближайшую деревню. Девочки эти были патриотками — немцам они не давали, только партизанам. Они уже ждали, поставили на стол водку, закуску, сало, а еврея этот командир поставил на часах. Он не выдержал и сунулся в избу в разгар веселья:

— Ребята, имейте совесть!

— Ты нарушил приказ, оставил пост — и они его застрелили, шубу командир забрал себе.

А вернувшись, сказали:

— Расстрелян за трусость.

Тогда несколько евреев отправились в деревню, к тем самым девочкам, положили на стол шмайсер и сказали:

— Милые девушки, расскажите, как было дело. А если вы что-то забудете, гляньте на стол.

Те рассказали все без утайки.

Вернувшись в отряд, евреи попросились на задание вместе с группой русских, что убили того бойца, и перестреляли их всех. Вернулись и доложили:

— Пали смертью героев в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками!

Все поняли, что произошло. После этого их зауважали, и больше наездов на евреев не было.

Немецкая армия была хорошей армией, но воевать в лесу они не умели. Что такое дерево, что такое овраг и как с ними обращаться — они не знали. Однако потом у них появились гуцулы с Карпат, и те уже были серьезными противниками. Однажды гуцулы чуть не обнаружили партизанскую базу, но разведчиков все же уничтожили на подходах к ней. Но вскоре для партизан наступили плохие времена. Немцы сформировали команду «охотников» — отряд из профессиональных охотников, лесников, егерей. Там были, кроме немцев, и русские, украинцы, поляки.

Им удалось обнаружить партизанскую базу. Отряд с трудом оторвался от преследования и уходил непрерывно трое суток. Бодрствовала только первая и последняя шеренга, те, кто шли в середине, спали на ходу.

Много чего еще было в той войне…

Но отец мой выжил.

Когда мне было 16 лет, отец подарил мне часы. Это было в начале 60-х годов, часы тогда были ценной вещью. Он вручил мне часы и сказал:

— Эти часы я снял с немецкого офицера, которого задушил собственными руками.

Ближайшими друзьями отца, благословенна его память, до самого нашего отъезда были бывшие партизаны, его соратники.

Как только это стало возможным, мы уехали в Израиль. Массово выпускать евреев из Советского Союза стали в начале 70-х, после «самолетного дела». Хотя некоторым удавалось выехать и ранее.

Одни из них — семья моего друга Лейбки. Мы сидели за одной партой и очень дружили. Ровно раз в неделю он приносил справку от врача, что у него болит рука и писать ему нельзя. А также он имел справку, что ввиду чувствительной кожи на голове он должен быть в тюбетейке постоянно. В Израиль его семья приехала в 60-е годы. Вот как они смогли уехать.

Его отец Песах во Вторую мировую войну служил в литовской дивизии Красной Армии. Литовской она только называлась, а приказы отдавались на идиш. Однажды ему пришлось вытащить с поля боя раненого. Когда тот очнулся, оказалось, что он один из немногих настоящих литовцев, служивших в литовской дивизии. Спасенный был очень благодарен ему и сказал:

«Если тебе, Песах, что-нибудь понадобится, найди меня. Я все для тебя сделаю».

Он начал подавать просьбы о выезде уже в 60-е годы, но получал отказ за отказом. При очередном отказе его взгляд пробежал по стене ОВИРА и… он увидел портрет спасенного им литовца.

— Кто это? — спросил он.

— Вы что, не знаете, — удивилась чиновница, — это же Первый секретарь коммунистической партии Литвы товарищ Снечкус.

Следующим утром он уже был в приемной у Снечкуса. Офицер КГБ, стоящий на страже, услышав, к кому он, спросил:

— Ты что, с ума сошел?

— А вы скажите по вертушке, что Песах Шохенас, который вытащил его из-под огня, хочет его видеть.

Встретившись, они обнялись.

— Ты помнишь, — спросил его Песах, — что ты мне обещал?

— Конечно же, — ответил Снечкус.

— Так вот, — сказал ему Песах, — я хочу уехать в Израиль.

— Нет проблем. Месяц на сборы хватит?

И через месяц он с семьей уехал.

А.Ш.: Вы как коренной житель Прибалтики можете сказать, чем отличаются литовцы от эстонцев и латышей?

Л.Б.: В отношении к евреям во время войны они мало, чем отличались, а вообще это совершенно разные народы. Литовцы относятся к латышам и эстонцам с презрением, считая их бывшими рабами. Это так и есть — они были крепостными немецких баронов. Литовцы же создали мощное государство, границы которого проходили одно время около Москвы — под Можайском. В литовском школьном учебнике рассказано, как великий князь Витаутас собирал дань с Москвы и, когда он выходил из Кремля, вытащил свой меч и ударил по кремлевским воротам, дабы след литовского меча навечно остался в Московии.

Великий литовский писатель, выразитель национального духа — Адам Мицкевич. Писал он, правда, по-польски, поэтому поляки считают его своим национальным писателем.

А.Ш.: Самое забавное, что Мицкевич был чистокровным евреем и помнил о своем еврейском происхождении. Родители его были франкистами, сторонниками Якова Франка, лжемессии, последователя другого мессии — Шабтая Цви. Франкисты, во главе с самим Франком, приняли католицизм, крестным отцом Якова Франка был сам польский король, а рядовые франкисты получили дворянские звания. Франкизм был мистическим учением, и он оказал большое влияние на воззрения Мицкевича. Жена его тоже была из франкистов.

Л.Б.: У Мицкевича есть поэма «Гражина», в которой хорошо выражен литовский дух. Главный герой ее — литовский князь Литуврас, брат короля Виталтаса, который живет в своем замке.

К нему приходит управляющий замком и говорит, что в окрестностях замечены вооруженные люди, нужно послать к королю за войском. Брат короля отвечает: «Не нужно ничего, приходи ко мне вечером, как стемнеет».

Вечером он объявил своему управляющему: «Это отряд немецких тевтонских рыцарей, сто дюжин, которых я, сам князь, нанял. Мой брат засиделся на троне. Нужно его убить. Но сил у нас, сам знаешь, недостаточно. Немцы — хорошие бойцы. С этим отрядом мы одолеем дружину короля».

Управляющий воскликнул:

— Я поражен твоей низостью и вероломством. Как мог ты решиться на такое? Убить короля — твоего брата??!! Это прекрасная идея. Ведь он сам убил своего отца и брата, захватив престол. Ты вполне достоин быть королем. Но как ты мог пригласить немцев? Как ты мог вмешать чужаков в наши литовские дела? Такие вещи делать нельзя!»

Управляющий направился к жене князя — Гражине. Эта высокая сильная женщина ездила на лошади, любила охоту, владела мечом. Управляющий рассказал ей о планах ее мужа. Та, вся в негодовании, идет к князю:

— Как смел ты вмешивать немцев в наши литовские дела?! Бог не простит такой низости!