– Остальные не могли наболтать, – вздохнула Диана. – У нас тут хорошие люди живут, одна Тамара с гнильцой.

– Татьяну Привалову посадили? – огорошила я Диану новым вопросом.

– Нет, ты точно у Томки побывала! – укоризненно воскликнула соседка. – Это в ее стиле – на людей напраслину возводить. Ну жили тут Приваловы, Федор и Ирина. Нормальная пара, тихая, спокойная. Ира простая, из наших, а Федя из Москвы, кандидат наук. Иришка, можно сказать, от сохи, а Федя белая кость, мама-папа профессора, в университете преподавали. Сынок по их стопам пошел, только я забыла, в какой науке он специализировался.

– Странно, что такой мужик обратил внимание на девицу из села, – удивилась я.

Диана поморщилась, но продолжила рассказ:

– Отец Иры рано спился, мать с утра до ночи на работе крутилась. Ирка с детства хозяйство вела: воду таскала, дрова колола, за коровой ходила. Где уж тут время на учебу найти? Еле-еле восьмилетку окончила и в прислуги подалась. Тут неподалеку, в Казакове, церковь стоит. Галина, мать Иры, сильно верующая была и дочь постоянно с собой на службу таскала. А потом устроила ее у местного батюшки дом вести. Ира к пяти утра на работу через лес несколько километров бегала.

– Не позавидуешь ей, – покачала я головой.

– Верно, – согласилась Диана. – В шестнадцать лет Ира забеременела от Федора. Он был старше ее, парню тогда двадцать исполнилось, его родители в Мопсине дачу снимали.

– Это называется совращением малолетних и сурово карается, – вновь влезла я со своим замечанием.

– Ага, – не стала спорить Диана, – да только Ире повезло. Родители парня испугались и дело замяли – сыграли свадьбу. Дочка у них родилась. Галина, мать Иры, молодым избу оставила, а сама в Казаково уехала, у нее там еще один дом был. Федя диссертацию защитил, все отлично уладилось.

– Повезло, – кивнула я.

– Я тоже так сначала думала, – кивнула Диана. – Но счастья Ире немного было отпущено, она совсем молодой умерла.

– От чего же она ушла на тот свет? – проявила я живой интерес.

Диана пожала плечами.

– Говорили, у нее сердце больное было, с детства тяжелой работой надорванное. Федор долго по ней не убивался, женился неприлично быстро на женщине по имени Вета.

– Федор плохо относился к первой жене? – предположила я.

– Наоборот! Идеальный был муж – не пил, не курил, рубли в дом тащил, коттедж отстраивал, запретил Ире работать, содержал и ее, и Таню. Немного скупой и слишком авторитарный, но тут Ира сама виновата. Ей следовало овладеть хоть какой-нибудь профессией и самой встать на ноги. Если полностью зависишь от мужа и выпрашиваешь у него деньги на губную помаду, то не удивляйся, что он перестал уважать тебя, – отчеканила Диана. – Надо отстаивать свою самостоятельность, а Ирка полностью подчинилась Федору. Она после свадьбы стала такая тихая, словно прибитая. Пошла лаборанткой работать, пробирки мыла в нашей поликлинике в Анохине, а потом Федор ей запретил.

– Ясно, – пробормотала я. – А за какое преступление посадили Привалову-младшую?

– Вот уж чего не знаю, того не знаю, – покраснев, ответила соседка. – Я стараюсь в чужие дела нос не совать. Ты живи спокойно, наплюй на глупые сплетни. Все неправда!

– Что? – уперлась я в Ловиткину взглядом.

– Ну… про привидение… про проклятие… – нехотя выдавила Диана.

– С этого места, пожалуйста, поподробнее, – оживилась я.

Диана опустила голову.

– Деталей я не знаю. В Мопсине существует дурацкая легенда о белом человеке, который приходит из леса, чтобы уничтожить всех, кто поселился в усадьбе Ирки.

– Супер! – только и сумела сказать я. – Откуда взялся призрак?

Диана затеребила рукав домашнего платья.

– Это же деревня! Тут тебе понарасскажут и про торт с красными розами, и про черную руку!

– Бисквит и рука – детские страшилки, – не согласилась я.

– Призрак тоже, – возразила Ловиткина. – Якобы триста лет назад здесь убили купца. Он остановился в доме, который стоял на месте вашего, и хозяин, польстившись на толстый кошелек постояльца, зарубил его топором. С той поры купец иногда приходит на место преступления и наказывает хозяев дома.

– Какой злопамятный! – не удержала я улыбку.

– Угу, – кивнула Диана и поежилась.

– А еще тупой, – не успокаивалась я. – Неужели не видит, что владелец дома другой?

– Призраки подслеповаты, – сухо сообщила соседка.

Я рассмеялась в голос.

– А еще в Гражданскую войну здесь трех девок застрелили, – округлила глаза Диана.

– Совсем не удивительно, – заявила я. – Тогда постоянно людей жизни лишали: красные придут – белых бьют, белые село возьмут – красных под расстрел. А еще были банды зеленых, только не подумай, что я говорю о гринписовцах.

Видно, мои слова задели соседку, и она решила наказать слишком развеселившуюся Лампу.

– Думай как хочешь, но в доме нечисто. И Мишу у Приваловых убили. Ой! – Диана прикрыла рот рукой.

Но я вцепилась в нее, как терьер в мячик.

– Живо рассказывай!

– Извини, – пробубнила Диана, – не хотела тебя пугать. Может, не будем говорить на эту тему?

– Нет уж, рассказывай, что за страшная история связана с домом, – не успокаивалась я.

– Привидение! – опять воскликнула Ловиткина.

Я отмахнулась от нее, как от надоедливой мухи.

– Об исторических казусах потом потреплемся. Лучше расскажи о Мише!

Соседка опустила голову.

– Его убили.

– В доме? – я решила до конца все разузнать.

– Да, – прошептала Диана. – Говорят, в твоей теперешней спальне.

– Ни секунды не сомневалась, что несчастье приключилось именно там, – вздохнула я. – Излагай подробности.

– Тебе они нужны? – начала сопротивляться Ловиткина. – Понимаешь, мне не хочется первой открывать тебе тайну.

Я поудобнее устроилась в кресле и заявила:

– Рано или поздно кто-нибудь из мопсинцев все равно бы проболтался, а мне приятнее узнать эту историю от тебя.

– Вы тогда сразу участок продадите и уедете… – плаксиво протянула Диана. – А мы успели подружиться, Тихон твоих собачек обожает! Вот Некрасовых мне совсем не жаль, а по тебе скучать буду. И Тиша! Он без мопсих от тоски умрет!

– Кто такие Некрасовы? – удивилась я незнакомой фамилии.

– Да жили тут… – шмыгнула носом Ловиткина. – Леонид и Галина. О покойных плохо не говорят, но они вредные были. Леня врач, а никому из наших даже давление измерить не хотел. Один раз у Наташи Мироненко сердечный приступ случился, ее муж, Андрей, кинулся к Некрасову, попросил сделать жене укол. А тот, с позволения сказать доктор, ему ответил: «Мопсино не мой участок, я не на работе, „Скорую“ вызывай». Андрюша попытался усовестить его, мол, уже позвонил ноль-три, но пока медики сюда доберутся, Наташе совсем плохо станет, и Леонид же клятву Гиппократа давал! Некрасов не смутился и заявил: «Чего и кому я давал– не твое дело. Только начни вам помогать, живо на шею сядете!» – «Ну ты и скот!» – вспылил Андрей. И знаешь, что сказал в ответ Некрасов?

– Что? – спросила я.

– Он сказал: «Правильно. И буду тебе крайне благодарен, если донесешь сию мысль до каждого жителя деревни. Прямо сейчас можешь кричать: „Некрасов сукин сын, не ходите к нему, ни за какие пряники умирающему стакана воды не подаст“. Авось тогда меня оставят в покое». Вот как!

– Жестко, – кивнула я.

– Они ни с кем не здоровались, – продолжала Диана, – за продуктами в Москву катались, ни разу в местную лавку даже за хлебом не сунулись. Понимаешь, почему никто из наших не расстроился, когда парочка в аварию попала? Говорят, их машину в лепешку смяло!

Я сообразила, что Диана уводит разговор в сторону от Приваловых, и коротко сказала:

– Вчера ко мне приходила Татьяна, дочь Федора. Она искала мачеху и отца.

Глаза Дианы чуть не выкатились из орбит.

– Она же умерла! Говорили, ее на зоне зарезали! Ой, не слушай меня…

– Наоборот, – вздохнула я, – как раз очень хочу тебя послушать. Сделай одолжение, расскажи, что знаешь, но только не неси больше чушь про привидения. Сразу хочу тебя успокоить: я не верю ни в призраки, ни в приметы, ни в инопланетян. Никуда из поселка убегать не собираюсь, мне здесь очень нравится.