А вам известно, что вы не имеете права вот так вторгаться в дом без ордера? Вы не боитесь, что я стану протестовать и доставлю вам неприятности?

Не порть себе кровь из-за нас. (Пауза.) Тебя спрашивают: ты привела его к себе?

Лиззи (после прихода полицейских заметно изменилась – стала ожесточенней и более вульгарной). Бросьте морочить людям голову. Ясно, что я его привела к себе. Только я занимаюсь любовью бескорыстно. Ну что, поперхнулись?

На столе лежат две купюры по десять долларов. Это мои.

Докажи.

(не поглядев в ее сторону, полицейским). Вчера утром я взял их в банке вместе с остальными двадцатью восемью купюрами из той же серии. Остается только сверить номера.

(с жаром). Я отказалась от них. Отказалась от его грязных бумажек. Швырнула их ему в харю.

Каким образом они очутились на столе, если ты отказалась?

(после паузы). Ну, вы меня сцапали. (Растерянно смотрит на Фреда, почти ласковым голосом.) Так вот в чем дело. (Полицейским.) Чего вы от меня хотите?

Садись. (Фреду.) Ты поставил ее в известность?

Фред кивает.

Тебе сказано – садись. (Толкает ее в кресло.) Судья дал согласие выпустить Томаса, если ты подпишешь это показание. Его уже составили, тебе остается только подписать. Завтра тебя допросят как полагается, по всем правилам. Ты умеешь читать?

В ответ Лиззи только пожимает плечами.

(Протягивает бумагу.) Прочти и подпиши.

(посмотрев, что там написано). Все ложь от начала до конца.

Возможно. Ну!

Не подпишу.

Погрузи ее в машину. (Лиззи.) Восемнадцать месяцев. Ясно тебе?

Да, восемнадцать. Но когда я выйду, я с тебя с живого шкуру сдеру.

Вряд ли тебе это удастся.

Смотрят друг на друга.

Вам следовало бы позвонить в Нью-Йорк, у нее там были какие-то осложнения с полицией.

(восхищенно). Какая же ты паскуда, совсем как баба. Никогда бы не поверила, что мужчина способен на этакое паскудство.

Решай. Подпиши, или я отвезу тебя в публичный дом.

Я предпочитаю публичный дом. Не хочу лгать.

Не хочет лгать, шлюха! А чем другим ты еще занимаешься целыми ночами? Ты называла меня дорогим, любимым малышом; ты что, не лгала? Вздыхала от страсти и любовного пыла, чтобы убедить меня, как я тебе приятен. Ты что, не лгала?

(вызывающе). Тебя это устраивало? Да? Нет, не лгала.

Глядят в упор друг на друга. Фред отводит глаза.

Пора кончать. Вот тебе мое перо. Подписывай.

Оставь его себе.

Молчание. Все трое явно растеряны.

Вот до чего мы докатились! От каприза обыкновенной девки зависит судьба лучшего человека в городе. (Ходит по комнате, затем внезапно останавливается перед Лиззи.) Погляди на него. (Показывает ей фотографию.) За всю твою собачью жизнь случалось ли тебе встречать людей, подобных ему? Взгляни на этот лоб, на этот подбородок. Погляди на его мундир, на медали. Нет, нет, не отводи глаз. Всмотрись как следует: ведь это твоя жертва. Гляди на нее в упор. Ты видишь, как он молод, сколько гордости в его взгляде, как он красив! Спустя десять лет он выйдет из тюрьмы облысевшим, беззубым, изможденным старцем. Будь довольна, ты честно потрудилась. По сию пору ты занималась тем, что обирала людей, опустошала их карманы, сейчас ты нашла более подходящее занятие – похищать жизни. Это один из лучших парней нашего города. Молчишь! Ты растленна до мозга костей. (Бросает ее на колени.) На колени, потаскушка! На колени перед портретом человека, которого ты решила обесчестить!

В дверях появляется сенатор Кларк.

Явление четвертое

Те же и сенатор Кларк.

Отпусти ее. (Лиззи.) Встаньте.

Хелло!

Хелло!

Хелло! Хелло!

(Лиззи). Это сенатор Кларк.

(Лиззи). Хелло!

Хелло!

Итак, нас представили друг другу. (Смотрит на Лиззи.) Значит, это та самая девушка. Она весьма симпатична.

Она отказывается подписать.

Она абсолютно права. Вы вторглись к ней, не имея на это никакого права. (На протестующий жест Фреда настойчиво повторяет.) Без малейшего права вы терроризируете ее и вынуждаете действовать против ее совести, что чуждо американским понятиям о правах человека. Негр покушался на вашу честь, дитя мое?

Нет.

Отлично. И совершенно ясно. Поглядите мне в глаза. (Смотрит на нее.) Я убежден, что она не лжет. Бедная Мэри! (Полицейским.) Идите, мальчики! Вам здесь нечего больше делать. Остается только извиниться перед барышней.

Полицейские уходят.

Кто это – Мэри?

Мэри? Моя сестра, мать несчастного Томаса. Бедная, милая старушка, она умрет с горя. До свидания, дитя мое.

Сенатор!

Да, дитя мое.

Мне очень жаль…

О чем же жалеть, раз вы сказали правду?

Мне жаль, что это… что такова правда.

Мы ничего не можем сделать, никто из нас не имеет права просить вас о ложных показаниях. (Пауза.) Никто. Не думайте больше о ней.

О ком?

О моей сестре. Ведь вы думали сейчас о моей сестре?

Да.

Я ясно читаю ваши мысли, дитя мое. Хотите, я вам сейчас расскажу, что происходит в вашей голове? (Будто читает мысли Лиззи.) «Если я подпишу, сенатор пойдет к ней и скажет: «Лиззи Мак-Кей честная девушка, она возвращает тебе сына». А она, улыбнувшись сквозь слезы, ответит: «Лиззи Мак-Кей? Я никогда не забуду ее имени». И я – одинокое существо, выброшенное судьбой за борт общества, буду знать, что на свете есть добрая старушка, которая будет думать обо мне в своем большом доме. Одна американская мать удочерит меня в своем сердце». Бедняжка Лиззи, не думайте больше об этом.