– В чем дело?! Руки убери! – Она сделала попытку вырваться, но этот сукин сын крепко ее держал.

– Не волнуйтесь, все хорошо… – увещевал мужик, но Алиса ему не верила.

– Отпусти меня немедленно! – прошипела она, дернулась, пошатнулась и чуть не упала.

– Вам лучше не двигаться, – посоветовал мужик. – Давайте присядем…

Алиса посмотрела вниз. Каблук был сломан. Она наклонилась, сняла туфли, посмотрела на них с сожалением, после чего, наконец, огляделась по сторонам. Сверху, с дороги, на нее смотрели какие-то люди. Впереди, в кустах, валялось нечто, что, видимо, недавно было машиной. Ее машиной.

Мужик все еще держал руки вытянутыми вперед – словно Алиса была похожа на человека, готового вот-вот лишиться сознания, и с тревогой следил за ней.

– Что? – рявкнула Алиса. – Видите, каблук сломался, так что я пока уверенно на своих двоих стою, не надо меня держать!

Осторожно, чтобы не оцарапаться о кусты, она прошла к машине, посмотрела на эту кучу металлолома, вздохнула и обернулась к мужику, который выглядел так, будто увидел привидение.

– Она застрахована, – Алиса кивнула в сторону машины. – От всего.

Послышалась сирена «Скорой помощи».

– Э-э… Девушка… – замямлил сердобольный мужик. – У вас, наверное, шок. Вы так навернулись, что…

– Возможно, – Алиса с легкостью согласилась с тем, что у нее шок.

– Лучше, наверное, показаться врачу? – робко поинтересовался тот, с надеждой взирая на докторов, которые неслись с обрыва. – Она вон там лежала… – сочувствующий кинулся к врачам и указал на клочок земли перед густым кустарником. – Я ее поднял, хотел перенести, но тут она пришла в себя… – и он с сомнением оглянулся на Алису.

Та ответила ему высокомерным взглядом.

Доктора взяли Алису под руки и заверили, что так просто они ее не отпустят – надо обследоваться: наверняка у нее нервный срыв, сотрясение мозга, переломы…

– У меня нет переломов, – заверила Алиса. – Потому что у меня ничего не болит.

– Это пока, – утешил ее врач.

– Ладно, – кивнула Алиса. – Пойду, возьму вещи…

– Не волнуйтесь! – второй врач попробовал ее удержать. – Милиция вам все привезет…

– Вы что, думаете, я оставлю сумку за тысячу двести долларов, бумажник, кредитки, мобильный и карманный компьютер на растерзание нашего уважаемого ГАИ, которое пока что даже не соизволило явиться? – возмутилась Алиса. – Отстаньте от меня! – она отмахнулась от второго доктора, который бубнил что-то об успокоительных.

Алиса прорвалась к машине, вытащила – не без труда, но одежда и так уже была грязная и рваная – сумку, документы, все необходимое, и прошествовала в карету «Скорой помощи».

– У меня страховка от Кремлевской больницы, здесь не далеко, вам подсказать адрес? – сообщила она врачам, которые лишь переглянулись, но ничего не сказали.

Они отвезли ее в больницу, сдали на руки дежурному и, кажется, вздохнули с облегчением.

– Э-э… – запинался доктор. – Дело в том, что…

Алиса, развалившись на кровати в одноместной палате, допивала компот. Больница есть больница – даже здесь еда не вполне съедобная. Алиса только что приняла душ, накинула халат и с нетерпением ждала результатов анализов, которыми ее мучили последние полтора часа – ей уже побыстрее хотелось домой. Она чувствовала себя замечательно – кроме сожалений по поводу уничтоженной машины, ее ничто не тревожило.

– Доктор, у меня что, перелом основания черепа? – поинтересовалась она.

– Нет, все в порядке! – оживился врач. – Все просто замечательно – ни сотрясения, ни переломов, ни ушибов. Как будто вы не летели через лобовое стекло.

– Чудесно! – Алиса вскочила с кровати. – Тогда я вызываю такси.

– Но… – застеснялся доктор.

– Что «но»? – рассердилась Алиса.

– Это странно, – произнес тот. – Такая авария…

– Значит, мне повезло, – заверила его она, подхватила вещи и ушла в ванную переодеваться.

Минут через сорок приехало такси, Алиса устроилась на заднем сиденье и выслушала отчет таксиста о жуткой аварии на Рублевке.

– Я из Успенского ехал – вез туда писателя, знаете, Вадим Панов такой?..

– Знаю, – кивнула Алиса.

Таксист обрадовался, что Алиса в курсе, какого замечательного человека он катал сегодня на машине, и даже сделал потише музыку – чтобы не мешала уже почти дружеской беседе:

– Вот, а на обратном пути смотрю – гаишники, эвакуатор, кто-то в обрыв рухнул, машина всмятку, ужас, небось насмерть…

– Это моя машина и моя авария, – заявила Алиса, хотя не следовало, конечно, этого делать. – И я жива.

Пришлось рассказать таксисту, как все было, похвастаться, что ни переломов, ни контузий у нее нет, и мужественно вынести все его ахи-охи.

– Ну, видно, Господь вас уберег, – предположил таксист.

Алиса пожала плечами – какая разница? Она устала, хотела домой, в ванну, в постель, хотела отдохнуть и разобраться со своими чувствами. Может, у нее действительно шок?

Она смутно, но все же помнила тот страх – ты летишь в машине и в лучшем случае надеешься на то, что тебя не парализует, что хоть какая-то часть твоего, пока еще молодого, сильного и здорового тела окажется без переломов, надеешься не почувствовать боль и очень-очень хочешь жить. И все происходит так медленно и так быстро – одновременно…

Зазвонил телефон.

– Алиса, это Женя… – Женя была артдиректором «Глянца». – Мы вас уже три часа не можем найти, тут прислали негативы с Мальты…

– Я в аварию попала, – сообщила Алиса.

– А… как вы себя чувствуете? – спросила Женя.

Между этим «а» и этим «как» Алиса почувствовала такую надежду, такое вдохновение: «Неужели эта стерва осчастливит нас своим отсутствием?», что не смогла не ответить:

– Все ужасно. Машина вдребезги, рухнула с обрыва на Рублевке, несколько раз перевернулась… – она сделала паузу. – Но со мной все в порядке, еду домой. Ни царапинки.

– О-о… – не без труда справившись с разочарованием, Женя рассталась с мечтами о вольнице. – Тогда я вам завтра покажу макет…

– Жень, ты знаешь, я, возможно, завтра не приду на работу – нужно еще раз съездить в больницу на повторное обследование, так что не могла бы ты подъехать ко мне домой, я буду через полчаса?

Было восемь вечера.

– Ну… – задумалась Женя.

– Ты знаешь мой адрес?

– Записываю, – вздохнула Женя.

Что делать, была у Алисы такая слабость. Ее обижало, когда к ней плохо относились. Она сама умела уважать – не любить, но признавать чужие достоинства, а другие – вроде Женечки – ценили только «человеческие отношения», то есть Олю, которая никого не заставляла сидеть после шести на работе, которая все что угодно могла перенести на завтра и для которой обеденный перерыв был святыней, отдыхом от работы.

Алиса сама от работы не уставала – она вообще никогда не уставала, а если и утомлялась, так это была сладкая, блаженная истома – как после целого дня, проведенного в море, после танцев всю ночь напролет, после секса с новым страстным мужчиной – такая усталость, от которой получаешь наслаждение, а не измотанность рабочей клячи, на которой весь день воду возили.

Только она разъединилась с Женей, телефон опять заиграл мелодию из «Амели».

Дима.

– Да, – ответила она.

– Ну, ты где? – строго спросил он.

Дима веселил ее тем, что постоянно находился в образе начальника. У них в корпорации субординация была построже, чем на морском флоте – Алиса живо представляла, как он идет, весь из себя важный, по коридорам, а сотрудники склоняются ниц. Он был такой серьезный, так искренне верил в то, что перепродажа природного газа – высший промысел, а сам он, видимо, кто-то вроде пророка, что за это Алиса его и полюбила.

В одно мгновение она поняла, что устала от богемных мальчиков, которые и такие непредсказуемые, и такие занятные, и так с ними жарко, что ей хоть на полгода захотелось, чтобы все было «как у людей» – привет теть Вале. Она приходит домой, он приходит домой – может, вместе поужинают в ресторане, может, сходят в кино, красивый дом – буржуазный до противности, никаких запоев по вторникам… И чтобы он чувствовал себя эдаким рыцарем, охотником-добытчиком, а ее, кем бы она ни была, считал слабым полом, о котором надо заботиться…