– Понимаешь, Глеб, в жизни все не так просто, как хотелось бы… Иногда ложь бывает… не то чтобы лучше правды, но не такая обидная, – подбирая слова, ответила Лариса.

– А почему ты не поехала с папой за границу?

– Понимаешь, я была почему-то уверена, что он никогда не вернется, и не хотела, чтобы ты скучал по отцу, которого никогда не видел.

– Ты же знаешь, что я все равно скучал. А когда я был еще в твоем животе, он меня любил? Ждал, когда я родюсь… рожусь?

– Конечно, ждал, – соврала Лариса. – Может, не так сильно, как я.

– А когда папа вернулся, почему ты мне не сказала?

– Боялась. Чем дольше обманываешь, тем страшнее сказать правду.

– Мам, а теперь, когда у меня есть папа, Олег будет к нам приходить?

– Только если ты захочешь, милый.

– Но он же хороший? Пусть он приходит… если, конечно, папа не будет обижаться, а?

Михаил Прорва перечитал «Ромео и Джульетту» сначала на языке оригинала, потом – на русском. Впечатлило вдвойне:

Две равно уважаемых семьи в Вероне, где встречают нас события, Ведут междоусобные бои и не хотят унять кровопролития. Друг друга любят дети главарей, но им судьба подстраивает козни. И гибель их у гробовых дверей кладет конец непримиримой розни…

Он и представить не мог, что в ближнем Подмосковье разыграется почти шекспировская трагедия с выяснением тайны истинного отцовства и смертью невинного младенца. Михаил еще не понимал, как повлияет на его жизнь факт появления у него родной сестры Любови, которая, в свою очередь, была сестрой его возлюбленной Джульетты, то есть Лики. В английской трагедии об этом не сказано ни слова…

А случилось так, что отцы враждующих семейств после пережитого несчастья как будто опомнились и перестали открыто враждовать. Лобов и Прорва, конечно, не кинулись друг другу в объятья, но оба признали любовь Лики и Михаила.

Вадим Прорва вручил сыну дорогое кольцо, которое «сам выбрал для Лики».

– Приятно радовать женщину, – сказал Прорва-старший младшему. – И отец Лики этот подарок оценит.

– Вот уж не знаю, как он это оценит… – возразил Михаил.

– Оценит. И запомни: за любовь надо бороться, сынок. Она, знаешь ли, в жизни не так часто случается…

Ближе к вечеру Прорва-младший пришел к дому Лики и, увидев из-за забора Лобова, крикнул ему:

– Добрый вечер. Платон Глебович, вы должны меня выслушать!

– Ничего я тебе не должен, – пробормотал Лобов себе под нос.

– Я не уйду отсюда, пока мы не поговорим.

– Это как тебе угодно, – усмехнулся Лобов, продолжая мести двор. Потом бросил свою метлу и подошел к калитке. – Вот ненавижу, когда смотрят под руку. Давай говори, только коротко.

– Я хочу жениться на Лике.

– Тогда и я коротко. Не согласен. Точка.

– Я пришел с вами говорить, потому что знаю, как Лике важно ваше мнение. Но если вы так – то знайте, я все равно на ней женюсь. Потому что люблю ее, – объявил Михаил и пошел прочь.

Лобов подождал, пока он сделает с десяток шагов, и крикнул вслед:

– Эй, погоди! Почему я должен тебе верить?

Младший Прорва вернулся назад и объяснил:

– Потому что я даю честное слово, что у меня никогда не было в отношении Лики дурных намерений.

– Слово даешь?

– Даю честное слово!

Лобов помолчал, почесал затылок и сдался:

– У нас ужин обычно в семь. Если хочешь, приходи.

Было около восьми, но Лобов почему-то не давал команды садиться за стол.

– Платон, неужели не проголодался? – не выдержала Татьяна. – Или ты ждешь кого?

– Михаила пригласил, – после небольшой паузы ответил Лобов.

– Какого Михаила? – удивилась она.

– Прорву, какого же еще!

– После всего того, что произошло?

– Я так решил, и все! Сын за отца не отвечает. Что мы, не люди, что ли? Михаил придет делать Лике предложение.

– Господи, – засуетилась Татьяна. – Что же ты молчал? А Лика-то знает?

Услышав лай собаки во дворе, Лобов закричал:

– Лика, Леня! Спускайтесь к столу!

Брат и сестра одновременно вышли из своих комнат и увидели, что внизу, в прихожей, стоит Михаил с букетом цветов.

– Будет разборка, – вздохнул Леня.

Лика сбежала вниз по лестнице и застыла рядом с Михаилом, готовая защищать его от отцовских нападок. Но Лобов вдруг от волнения грубовато сказал:

– Ну что ты стоишь, как пень, язык проглотил? Что хотел сказать? – и подтолкнул младшего Прорву к дочери.

Михаил протянул ей букет:

– Лика… я не очень знаю, как это положено делать в России, но позволь мне сделать тебе… назвать тебя своей невестой.

Лика радостно засмеялась, взяла букет:

– Конечно! Я принимаю твое предложение! – Лика кинулась отцу на шею. – Ну, папка, ну ты и конспиратор!

– И когда вы все тут успели сговориться? – промокнула полотенцем слезу Татьяна.

Вся церемония происходила в прихожей, а тут и Гагарин с улицы вошел и нетвердым голосом заявил:

– Я шагаю, значит, мимо, вижу: к Лобовым кто-то с цветами идет. Праздник, что ли, какой? – и достал из широких штанин бутылку водки. – Надо отметить!

Радость Михаила омрачилась решением отца возвратиться в Канаду. На следующий день он застал отца за разборкой своих бумаг в кабинете.

– Доброе утро, папа, ты что, всю ночь работал?

– Здрасьте-здрасьте, господин новый директор! – приветствовал сына Прорва. – Сворачиваю дела…

– Папа, может, не надо так резко, а? Исправим ошибки, бизнес наладится…

– Не в этом дело, сын. Я думал, вернусь сюда – горы сверну, энергии всегда было много… Однажды я сменил родину и судьбу, пересадил себя в другую почву – получилось. Но старые деревья, друг мой, не пересаживают. Да… такая у меня судьба: перекати-поле.

– Мне очень жаль, – ответил Михаил.

– Но я рад, что приезжал сюда. Потому что ты здесь свою судьбу нашел, здесь теперь твое место. Не передумаешь? – серьезно спросил Прорва.

– Я не могу без тебя. И с фабрикой, и вообще…

– Сможешь, если бы я сомневался, плюнул бы на все и забрал бы тебя с собой. А теперь… если ты соскучишься по своему старику… Адрес прежний. Даю тебе год на постройку дома и два на зарабатывание первого миллиона.

– Долларов? – улыбнулся Михаил.

– Ну не рублей же! Калисяк обещал помогать тебе, – серьезно сказал Прорва. – На него я тоже надеюсь.

– Пап, очень высоко планку ставишь.

– Сын, я же тебе неплохой трамплин сделал, – ответил Прорва. – Только всегда помни: нельзя добиваться успеха любой ценой. Не перебивай!.. У тебя обязательно будет такой соблазн. Деньги – палка о двух концах. Старайся добро людям делать и тебе будет хорошо.

– Это правда. Ты многим людям здесь дал шанс изменить жизнь. Как здесь бедно живут, я не представлял…

– Ну? Так я могу ехать с легкой душой? – с надеждой посмотрел на сына Прорва.

– Можешь… Я буду стараться.

Михаил протянул отцу руку, они обменялись крепким мужским рукопожатием и обнялись.

– Ну вот, довел отца до слез…

Тут вошел Калисяк, стал жаловаться на механиков, которые не мог/т починить вентилятор. Но Вадим Прорва ответил:

– Это уже не ко мне. Решайте вопросы с новым директором. Прошу любить и жаловать: Михаил Вадимович Прорва.

Новый директор охотно отправился разбираться с механиками, а к Прорве пришел юрист, вместе с которым Вадим Борисович составил свое новое завещание. Потом Прорва попросил Михаила о последнем одолжении: зайти вечером в бережковскую церковь.

Сам он отстоял вечернюю службу, после которой договорился побеседовать с отцом Александром. Только ему он открылся, что впал в настоящее отчаяние.

– Это грех, смертный грех, – убедительно сказал священник. – Отчаяние может привести к самоубийству.

Прорва не сумел даже скрыть испуг: у него действительно появлялись такие мысли.

– Вы ведь веруете во Христа? Ну, вот… Тогда вам необходимо облегчить душу: исповедаться и причаститься. С таким настроем и в одиночестве отправляться в дальний путь… Чревато дурными последствиями.