— Обычные люди меня не интересуют. Если здесь есть пришельцы, гости из будущего, слайдеры, экстрасенсы — милости прошу. Это всё.
После этого я не выдержал и развернулся взглянуть.
У неё были длинные чёрные волосы россыпью. Симпатичное лицо было переполнено дерзостью и брошенным смотрящему на неё классу вызовом. Серьёзность и решимость сияли в её блестящих глазах под длинными тёмными бровями. Маленькие губы были плотно сжаты. Вот такое вот было моё первое впечатление об этой девчонке.
Я до сих пор помню, что был удивлён — она оказалась очень красивой.
Тем временем Харухи, медленно осматривая своим вызывающим взглядом класс, секунду задержалась на мне — вероятно, поскольку я забыл закрыть рот, — а затем села, не сделав даже какого-либо намёка на улыбку.
Она что, пыталась выглядеть эффектной?
Наверняка в эти мгновения в головах у школьников крутились сплошные вопросительные знаки, и никто не мог понять, как на подобное реагировать. «Смеяться, что ли?» Никто не знал.
По крайней мере, одно можно сказать точно — Харухи не шутила и не старалась произвести впечатление, поскольку это же напыщенное выражение она поддерживала на лице все двадцать четыре часа в сутки.
Она всегда серьёзна. Оглядываясь назад, я помню её только такой.
После тридцати секунд полнейшей тишины руководитель несколько неуверенно пригласил представиться кого-то там следующего, и обстановка разрядилась.
Вот так мы и встретились. Мгновение, которое сложно забыть. Очень хочется верить, что всё это и впрямь было совпадением.
После шоу, устроенного на публике в первый день, Харухи вдруг превратилась в невинную тихую старшеклассницу. Но теперь я ясно вижу, что это было затишьем перед штормом.
Все пришедшие в нашу новую школу — это бывшие ученики одной из четырёх средних школ города, набравшие достаточно баллов на вступительных экзаменах. Конечно, среди них были и выпускники восточной средней; поэтому в нашем классе могли быть и те, кто учился до этого с Харухи и знал бы, что она имеет в виду своим многозначительным поведением. Но, к сожалению, я ни с кем из восточной средней школы не был знаком, а потому и предупредить меня о грозящей мне опасности было совершенно некому. Так что через пару дней после странного Харухиного выступления я совершил нечто, чего я не забуду теперь никогда — я заговорил с ней перед уроком.
Цепочка домино из моих неудач начала рушиться, а первую косточку толкнул я сам.
Видите ли, когда Харухи тихо сидит на своём месте, она выглядит ну просто как обычная симпатичная девочка, так что, оказавшись за партой прямо перед ней, я надеялся попробовать завести разговор. Я всерьёз думал, что это сработает! Наивный. Кто-нибудь, подарите мне немножко здравого смысла.
Конечно, сначала я упомянул Харухино вступление.
— Эй!
Я как бы случайно повернулся к Харухи с лёгкой улыбкой на лице.
— Ты что, всю эту речь про пришельцев говорила всерьёз?
Судзумия Харухи медленно повернулась и уставилась мне прямо в глаза, скрестив руки на груди и плотно сжав губы.
— Какую ещё «речь»?
— Речь про пришельцев.
— А ты пришелец?
Она выглядела серьёзной.
— Нет.
— А если не пришелец, так чего тебе?
— Д… я… просто так спросил, в общем-то.
— Так и не лезь. Ты тратишь моё время.
Её взгляд был таким колючим, что я даже промямлил какое-то извинение, не успев толком ничего сообразить. В ответ Судзумия Харухи презрительно отвела взор и хмуро уставилась на доску. Я собирался было ответить ей чем-нибудь едким, но в голову ничего не приходило. Тут, слава богу, появился учитель и избавил меня от этой жалкой необходимости.
Я разочарованно повернулся обратно к доске и заметил, что кое-какие ученики наблюдали за всей этой сценой с большим интересом. Разумеется, от этого мне стало ещё паршивей. Я принялся сверлить их взглядом, одного за другим, но вскоре заметил, что на их лицах витало, в основном, выражение сочувствия, а некоторые даже кивали мне с симпатией.
Как я уже сказал, поначалу меня это раздражало. Однако всё объяснилось очень просто: все эти люди поступили в наш класс прямо из восточной средней школы.
Имея опыт потрясающе интеллектуальной беседы с Харухи, я решил на всякий случай отныне держаться от неё подальше. Это удавалось мне в течение целой недели. Но в классе неизменно находились люди, которые всё ещё пытались заговорить с сердитой, симпатичной, хмурящей брови на собеседника Харухи.
Большей частью это были обычные суетливые девчонки; все знают, что стоит им увидеть одноклассницу-одиночку, как они пытаются по доброте душевной влезть в её личную жизнь и всё там исправить. Дело это, в общем-то, хорошее, но с Харухи им стоило бы быть осторожней.
— Привет! Смотрела вчера девятичасовой сериал?
— Нет.
— А? Почему же?
— Нипочему.
— Глянула бы! Чудесный сериал. Хочешь, сюжет расскажу?
— Проваливай.
Вот так и получалось.
Было бы гораздо лучше, если бы Судзумия отвечала, сохраняя деревянное лицо. Но нет, ей нужно было обязательно выразить своё раздражение и в голосе и во взгляде. Несчастные жертвы Харухи оттого начинали думать, что они совершили какую-то ужасную ошибку, наступили Харухи на больную мозоль. В конце концов, все они бормотали «Да?… Ну ладно… извини» и, теряясь в догадках, плелись прочь.
Не огорчайтесь, ребята; вы никаких ошибок не сделали. Самая большая ошибка не у вас, она в мозгах у Харухи Судзумии.
Хоть я и люблю поесть в одиночестве, я не хочу, чтобы люди думали, будто я страшный никому не нужный урод, раз ем свои харчи в отдалении, пока другие наслаждаются ими же в самых разных компаниях. Поэтому, пускай мне, в общем-то, безразлично даже чужое мнение на этот счёт, я всё-таки завтракал вместе с моим давнишним одноклассником Куникидой и выпускником восточной школы Танигути, который сидел тогда неподалёку от меня.
Однажды мы заговорили о Харухи.
— Ты уже пробовал общаться с Судзумией? — невинно поинтересовался Танигути. Я кивнул. — И кончилось тем, что она наговорила тебе чепухи, а ты не знал, как реагировать?
— В яблочко!
Танигути запихал варёное яйцо себе в рот и объявил:
— С теми, кто ей интересен, она разговаривает по-другому. Сдавайся! Теперь-то тебе понятно, что она за фрукт? Я с ней учился три года подряд; уж поверь мне, я её знаю, — сказал он, а затем выдал целую речь: — Она всегда творит какие-нибудь безумства. Я думал, поуспокоится, перейдя в десятый класс, но, видимо, не судьба. Видел, какое шоу она устроила в первый день?
Куникида, вытаскивавший в это время косточки из рыбы, влез в разговор:
— Ты имеешь в виду её речь про пришельцев?
— Именно. Она и в средней школе говорила и делала много странного. Например, история со школьным вандализмом.
— А что случилось?
— Знаешь такую штуковину, которая рисует краской линии на траве? Как же она называется… Короче, она проникла ночью в школу и этой штукой нарисовала огромные знаки посереди всех площадок!
Лицо Танигути при этих словах осветила ехидная улыбка — вероятно, он хорошо помнил этот случай.
— Забавно было. Я притащился в школу поутру, а там повсюду круги да треугольники. Я всё никак не врубался, чего это они здесь делают. Бегали смотреть на них с высоты, с четвёртого этажа — да всё одно, непонятные знаки какие-то.
— А, знаю; наверное, я их даже видел, — сказал Куникида. — Их, случаем, в газете не печатали? Там вроде бы был даже снимок с вертолёта. Похоже на какие-то фигуры, как у индейцев Наска.
Похоже, я был единственным, кто ничего не слышал.
— Видел, видел я твою статью. С заголовком, что-то вроде «Загадочный вандал атакует восточную среднюю школу»? Догадайтесь-ка, кто это был?
— Думаешь, она?
— Сама созналась. Это совершенно точно. Её даже вызывали на беседу к директору; всех учителей согнали туда, и все пытались выяснить у неё, зачем она рисовала круги.
— Ну и зачем же?
— Понятия не имею, — пробубнил Танигути, пытаясь при этом разжёвывать полные щёки риса. — Говорят, она отказалась сознаваться. Конечно, когда она на тебя так уставится своими ужасными глазами — вообще передумаешь ей вопросы задавать. Кто-то говорит, что она пыталась вызвать НЛО, другие — что это какая-то магия, призывание монстров, или что она хотела открыть порталы в другие миры. Вариантов много, ну да покуда она не разоткровенничается, понять, какой из них правильный, нам не светит. Это тайна, покрытая мраком.
