Мое внимание привлек громкий смех. Я посмотрела в ту сторону. Хохотушка, высокая рыжая девица в тесном голубом комбинезоне, стояла у противоположной стены и отчаянно строила глазки симпатичному брюнету, с ленивым одобрением следившему за ее стараниями.

– Безобразие! – Донеслось от соседнего стола возмущенное шипение. И сразу за этим свирепое: – Девушка, соблюдайте тишину!

Грозный рык прогремел как раскат грома. Мальки притихли и испуганно заозирались. Все, кроме возмутительницы спокойствия. Она, по-моему, даже не поняла, что гнев направлен именно на нее.

Я скосила глаза на соседку и усмехнулась про себя. Бедная Софья Николаевна! Меня уже успели просветить на ее счет и я знала, что ей сорок пять, она не замужем и никогда не была. Старая дева, характер – соответствующий. Глядя на ее сурово сведенные брови, я принялась гадать: от рождения у нее такое стервозное выражение лица или это благоприобретенное? Мне она совсем не нравилась: вечно в черном, даже в такую жару, с массивной золотой цепью, обвивающей дряблую шею и гладко зачесанными в строгий пучок жидкими волосами, с лоснящейся от косметики кожей. Брр.

Вообще-то Софья преподавала, но исправно торчала в приемной комиссии ради прибавки к зарплате. Представляю, чего ей это стоило, ведь молоденьких девчонок она на дух не выносила.

Я снова посмотрела на рыжую. Вот это выдержка! Даже бровью не повела. Наверное, все рыжие такие нахалки. Хотя это камешек и в мой огород – ведь я тоже рыжая. Хотя ее цвет волос – это что-то! Ни дать ни взять – яичный желток. Знаете, такой оранжево-желтый, от деревенских пеструшек? На фоне этого безумного буйства красок мои собственные медно-рыжие волосы выглядели почти благопристойно, хотя именно из-за них друзья окрестили меня Лисой. Я давно привыкла к этому имени и совсем не обижалась на него.

Понемногу толпа абитуриентов схлынула. Я посмотрела на часы. Ну ясно – без четверти пять. Можно потихоньку собираться домой.

Кроме рыжей хохотушки осталось всего двое. Наконец и они ушли, а она по-прежнему стояла у стены, не сводя влюбленных глаз со своего мачо.

Софья демонстративно громыхнула стулом, вставая со своего места. Это заставило девушку очнуться и посмотреть по сторонам. Похоже, то, что аудитория опустела, явилось для нее невероятным открытием. Она ойкнула, прикрыв рот ладошкой и ринулась к нам как ураган. Мгновенно оценив ситуацию, она сообразила, что со мной поладить проще и проигнорировав Софью, подошла к моему столу.

– Я документы сдать. – Сообщила она, широко улыбаясь. – Вот. Посмотрите. Анкету я заполнила. Остальное тоже в полном порядке.

Она выудила из сумки и протянула аккуратную синюю папочку из лавсана. Я машинально взяла ее в руки и приготовилась открыть, как вдруг услышала голос Софьи Николаевны, отдающий металлом:

– Мы закончили работу, девушка. – Она даже не пыталась замаскировать откровенное злорадство. – Приходите завтра, с девяти до пяти.

Рыжая посмотрела на меня умоляюще. Я сразу догадалась, что означал этот взгляд:» У меня свидание вот с этим потрясным кадром, я должна быть в форме. Будь человеком, избавь меня от бумажек!»

Вообще-то мне ничего не стоило принять у нее документы. Всех дел на пять минут, но Софья, заметив мою попытку открыть папку, рявкнула тоном, не терпящим возражений:

– Лиза, не делайте глупостей. Вы не обязаны сидеть здесь до ночи. А вам, девушка, вместо того, чтобы чесать языком и мешать другим абитуриентам, нужно было сдать документы вовремя.

Я почувствовала себя полной идиоткой. С Софьей ссориться было опасно. Она из тех, что запросто могут затаить обиду из-за любого пустяка и затем с удовольствием напакостить за спиной. Терять с трудом доставшуюся работу не хотелось, поэтому я с сожалением возвратила девушке папку, стараясь не выдать раздражения по поводу вмешательства Софьи Николаевны.

Тем временем та, даже не пытаясь скрыть торжества по поводу одержанной победы, прошла к выходу, гулко стуча квадратными каблуками. Я хмуро смотрела ей вслед, прикусив губу, пока ее прямая как палка спина не скрылась за двурью.

Оглянувшись на парня, который скорчил нетерпеливую гримасу, рыжая предприняла еще одну попытку:

– Может, все-таки возьмете? – Робко спросила она.

– Извините. Вы же слышали. Приходите завтра.

– Хорошо, я приду завтра. – Закивала она. Длинная огненная челка упала на лоб, занавесив дерзкие глаза. Она нетерпеливо отвела ее тонкой рукой. – Можете зарегистрировать их завтрашним числом, но, умоляю, оставьте их сегодня у себя! Я не успею сейчас занести их домой, а если возьму с собой на дачу – обязательно потеряю. Вы только проверьте, там все в порядке. Пусть полежат до утра, хорошо?

Я посмотрела на ее жалобно скривившиеся губки, потом перевела взгляд на симпатичного мальчика у двери и… согласилась. Мне хватило одного взгляда, чтобы понять, что Наташа Петрякова – так звали рыжую – не обманула, ее документы действительно были в полном порядке. Я отложила их в сторону и взяла свою сумку.

Наташа, сверкнув напоследок счастливыми глазами, поблагодарила меня, подбежала к своему парню, схватила его за руку и потащила за собой к выходу. Он благоразумно не сопротивлялся: бедолага сразу понял, что в противном случае рукав его рубашки придется вшивать заново.

Вот это энергия! – Подумала я с улыбкой, оставшись одна в пустой аудитории. Закрыв все окна и в последний раз осмотревшись, я вышла и заперла дверь на ключ.

В коридоре я неожиданно столкнулась с Софьей Николаевной, спешащей мне навстречу.

– Ты уже закрыла? – Спросила она, слегка запыхавшись.

– Да. Вы что-то забыли?

– Проездной. Купила сегодня, а в сумку не положила. Ну, ладно, давай ключ, я потом сама сдам на сигнализацию.

Я кивнула, подумав, что сейчас она непременно заметит на моем столе синюю папку Петряковой, но сделать уже ничего не могла и отдала ключ. Махнув рукой на возможные неприятности, я направилась своей дорогой.

Квартирка, которую я снимала, располагалась в хрущевке, на пятом этаже и вела туда запущенная лестница, ступеньки которой за много лет были стерты сотнями ног жильцов и их гостей. Поднимаясь, следовало соблюдать особую осторожность, так как кое-где из выщебленных ступеней торчали острые куски арматуры. После четвертого этажа можно было вздохнуть свободнее, здесь лестница пострадала значительно меньше. Я посмотрела наверх и увидела возле своей двери пару знакомых кроссовок. Мне было прекрасно известно, на чьи ноги они обуты и я вздохнула: совсем вылетело из головы, что сегодня должен зайти Борис. Всю дорогу домой я мечтала только о том, как залезу в ванну, смою пыль и грязь и завалюсь с книжкой на балконе, на своей любимой раскладушке.

Причина моего огорчения, завидев меня, радостно заулыбалась, продемонстрировала коробку с тортом и бутылку вина. Я улыбнулась в ответ, стараясь, чтобы это получилось как можно естественнее. Не стоит огорчать человека, когда он старается тебе угодить.

Борис был женихом, прямо скажем, завидным: блондин (терпеть не могу блондинов), высокий и поджарый (мне нравятся широкоплечие, пусть даже не очень высокие), обожающий спорт (я сама не делаю даже зарядку) и весьма неглупый. Вот именно последнее качество мне нравилось безоговорочно. Ради увлекательных бесед про все на свете я была готова смириться со всем остальным и даже с тем, что Борис работал в милиции. Не то, чтобы я не любила милиционеров, нет, они тоже бывают разные и иногда даже хорошие, но работа в этой структуре кого угодно сделает циником, а мне и своего собственного цинизма вполне хватало, хотелось иногда романтики.

Тем не менее с появлением в моей жизни Бориса, пребывание в этом городе стало намного приятнее. Мы прекрасно ладили. У нас вошло в привычку пару раз в месяц спать в одной постели, но это не было самоцелью и не слишком много значило для нас обоих. Наши отношения мало напоминали страстный роман, но мы оба ими дорожили. Возможно, со временем нам предстояло пожениться, но пока нас устраивало все как есть.