Мег вздохнула:

– Жаль, что она – старая дева.

Миссис Берке презрительно фыркнула:

– Старая дева? Не болтай глупости, моя девочка.

– Но ведь в мае мисс Элинор отмечала день рождения, и ей исполнилось двадцать восемь лет. Двадцать восемь!

– Мисс Элинор могла выйти замуж за любого, за кого ей захотелось бы, – твердо заявила миссис Берке. – Если бы захотелось, вот как. Но ей не захотелось, и поэтому она не старая дева. Она – незамужняя леди, вот кто она такая.

Они болтали скорее друг с другом, чем со мной, и скоро я поняла, что дом живет счастливой жизнью. Слуги гордились хозяином и хозяйкой, считая их гораздо выше остальных помещиков прихода, даже самого сквайра.

– Пусть он и сквайр, Энни, но что у него за манеры, хочу я вас спросить? Приходит в церковь прямо с охоты, весь заляпанный грязью, а как от него при этом разит бренди! И разве он знает, как называется хоть одна бабочка, а?

Вскоре после того, как я закончила есть, к нам спустился мужчина по имени Мэйз. Ему было около пятидесяти. Мэйз был спокойным человеком, с негромким голосом, и, как оказалось, личным слугой мистера Лэмберта. Дворецкого в доме не было. В нем из слуг постоянно жили только эти четверо, хотя ежедневно еще две женщины приходили помочь с уборкой. Впоследствии я узнала, что подобный штат прислуги считается для такого дома очень маленьким.

Мэйз сообщил, что приезжал доктор, оставил для мистера Лэмберта пилюли и предписал полный отдых в течение недели. Мистер Лэмберт чувствовал себя уже лучше и даже начал шутить по поводу своего приключения. Что касается мисс Элинор, то она готова меня видеть.

Я заволновалась, потому что, сидя со служанками, начала надеяться, едва, впрочем, в это веря, что мисс Элинор может предложить мне место прислуги, например на кухне. Как это было бы чудесно! Я уже поняла, что мистер Лэмберт очень добрый и мягкий человек. Мисс Элинор, пожалуй, далеко не всегда мягкая и добрая, у нее для этого слишком бурный нрав, но я чувствовала, что она справедливая и не злобная. Мне очень понравились миссис Берке и служанки. Вот я, совершенно чужой человек, сижу у них на кухне, выговор мой отличается от их мягкого, деревенского, а сама в своей рабочей одежде, с пальцами, выглядывающими из ботинок – настоящая по виду бродяга, и тем не менее девушки надо мной не хихикают, а миссис Берке не смотрит на меня свысока.

Кабинет мисс Элинор был расположен в одном из углов этого странно спланированного дома. По форме он представлял собой срезанный треугольник. Стены были на одну треть облицованы темным деревом, а выше оклеены красивыми светлыми обоями веселого желтого цвета с серебристым рисунком. Мисс Элинор сидела за большим столом, на котором лежали папки и бумаги. Около большого окна стоял мольберт, очень большой застекленный книжный шкаф и еще один стол, узкий и длинный, на котором лежали краски, плотная бумага, наброски и рисунки.

Когда миссис Берке ввела меня, она сказала:

– Аппетит у нее хороший, мисс Элинор, – и, одобрительно кивнув, добавила: – А перед тем, как садиться есть, она спросила, можно ли ей умыться и привести себя в порядок.

– Спасибо, Берке, вы можете идти. – Когда дверь за экономкой закрылась, мисс Элинор наградила меня легкой задумчивой улыбкой и указала на стоявший рядом со столом стул: – Садитесь, Джейни. Что у вас в этой маленькой сумке?

– Просто мои вещи, мисс.

– Можно мне посмотреть?

Испытывая стыд, я выложила содержимое на стол. Мое нижнее белье и платье были чистыми, но ветхими, а марля, в которую был завернут последний оставшийся сэндвич, стала жирной. Мисс Элинор показала на нее:

– Это тот знаменитый сэндвич с беконом?

– Да, мисс, хотя про то, что он знаменитый, я не знаю.

– А это что?

– Святая Библия и "Истории про Джессику". Это мои книги, мисс. Я завернула их в бумагу.

Она с явным удивлением посмотрела на меня.

– Откуда вы взялись, Джейни?

– Ну, прежде всего, из Смон Тьанга.

– Откуда-откуда?

– Из Смон Тьанга. Это такая страна в Гималаях, севернее Непала и южнее Тибета.

Ее глаза сузились.

– Вы шутите?

– Нет, мисс, честно.

– Вы говорите на ее языке?

– Да, мисс.

– Как он называется?

– Не думаю, что для него есть специальное название на английском, но он очень похож на тибетский, с примесью индийских языков.

– Пожалуйста, скажите на нем что-нибудь.

– На каком из его видов, мисс? Есть специальный шикарный язык, на котором разговаривают с ламами и знатными господами, а есть обычный язык.

Ее губы сморщились.

– Давай послушаем шикарный.

После того, как я произнесла пару фраз, она спросила:

– И что все это означает?

– Ну, по-английски это звучит довольно странно, мисс, а сказала я вот что: "Милостивая леди, я приношу вам свою нижайшую благодарность за гостеприимство, оказанное мне в вашем доме. Да поможет вам ваша доброта обрести много заслуг, чтобы помочь вам освободиться от колеса перерождений".

Она, ахнув, откинулась на стуле:

– Великий Боже! Приношу извинения за то, что не сразу поверила вам, Джейни. Как вы попали в Англию?

– Это очень долгая история, мисс. Человека, который ухаживал за мной и меня вырастил, звали Сембур. Он умер, меня отвезли в Индию, а потом отослали в сиротский приют в Англию, потому что я наполовину англичанка.

– У вас редкий дар говорить коротко и ясно, Джейни. А что произошло с вами между приютом и путешествием по Нью-Форест к Борнемуту?

– В приюте я прожила почти три года, мисс. Потом кое-что случилось, и мне пришлось уйти. Мисс Кэллендер нашла мне место на небольшой ферме в Тенбрук-Грин, но я пробыла там всего пару недель.

– Почему?

– Хозяин все время пытался меня тискать. Очень трудно было от него отделаться. Его жена сказала, что мне лучше уйти. Я это с радостью и сделала.

Мисс Элинор смотрела на свои сплетенные пальцы, которые лежали на столе. Губы у нее были плотно сжаты.

– А почему вам пришлось покинуть приют? Вы сказали, кажется, там что-то случилось.

Сердце у меня упало. Я изо всех сил старалась произвести благоприятное впечатление – сидела прямо и избегала делать все то, что в свое время так раздражало ужасную мисс Фут. Но мне все-таки задали вопрос, которого я страшилась, и мой ответ, несомненно, покончит со всеми надеждами получить место в "Приюте кречета".

– Видите ли, мисс, там была девочка, которую звали Большая Алиса, – устало проговорила я. – Однажды я рассказывала маленьким девочкам, за которыми присматривала, историю. Про одного человека, который спас меня, когда я умирала в пещере на перевале Чак, про человека, который много для меня значит. А эта девочка, Большая Алиса, она ухмыльнулась и сказала про него гадость.

Мисс Элинор поглядела на меня с любопытством и кивнула.

– Продолжайте, Джейни.

– Тогда я изо всех сил ударила ее по носу кулаком, мисс.

Мне хотелось опустить глаза на лежавшие на коленях руки, но, вспомнив наставления Сембура, я твердо выдержала взгляд мисс Элинор. Подперев подбородок ладонями, она спросила:

– И что произошло дальше?

– Да у нее даже крови-то особенно не было, мисс, – я услышала в собственном голосе откровенно довольные нотки, но мне было все равно. В любом случае, у меня не оставалось никаких шансов.

Мисс Элинор прижала пальцы и губам и издала смешной фыркающий звук, а потом быстро поднялась и подошла к окну. Она стояла, глядя в него, а я начала собирать свои вещи, надеясь, что обещание отвезти меня в Борнемут будет тем не менее выполнено. Под конец она тихо, будто разговаривая сама с собой, произнесла:

– Три года спустя… Как можно заслужить такую пылкую и твердую верность? Дело, конечно, в характере самого ребенка… но какое счастье вызвать такую неизменную преданность! Подобное ни за какие деньги не купишь.

Повернувшись, она устремила на меня пристальный взгляд. Выражение ее лица, которое поначалу я сочла строгим, на самом деле, как начала теперь понимать, означало попытку скрыть волнение или какое-то переполнявшее мисс Элинор чувство.