– Да. Индийский, он называется хинди.

– А что здесь сказано?

– Да так, что-то вроде стихотворения. Ничего особенного.

– Вам его кто-то дал?

– Леди. И хватит вопросов.

– Простите, мне просто было интересно.

Я вернула ему медальон и стала жарить мясо.

Воздух день ото дня становился все более теплым и влажным, и вот мы уже двигались через совершенно незнакомую мне страну. Целый день дорога шла через лес. Время от времени встречались небольшие деревушки, темнокожие жители которых глазели на нас, когда мы проходили мимо. Утром того дня мы продали Нава шедшим на север торговцам. Он не привык к такому климату и хандрил. Я чувствовала себя немногим лучше Нава. Воздух казался слишком густым и тяжелым, но я всячески скрывала свое состояние. Мы путешествовали уже совсем легко одетыми: на мне была туника, Мистер был в рубашке. Однако после захода солнца нам приходилось одеваться потеплее. Ночи были прохладными.

Когда мне удавалось избавиться от мысли, что наше путешествие рано или поздно кончится, я неизменно ощущала себя странно счастливой, сама не понимая почему. Возможно, потому что, потеряв Сембура, радовалась, что есть Мистер, который хоть какое-то время будет заботиться обо мне.

Мне часто хотелось узнать о нем побольше, но он никогда не говорил о себе. Иногда, когда, разбив лагерь, мы ждали, пока приготовится еда, он задавал мне множество вопросов, но не про меня саму, а про землю Бод. Он называл ее Тибетом, как и Сембур, и она, по-видимому, представлялась для внешнего мира загадочной. Мистер расспрашивал меня, какое там правление, много ли солдат, много ли ведет туда перевалов через горы из Смон Тьанга, хорошо ли защищены старые крепости и так далее. Я отвечала как могла, испытывая при этом удивление, потому что, судя по его вопросам, он знал о Бод гораздо больше, чем обычный чужеземец.

Когда я спросила, бывал ли он в Тибете, Мистер ответил:

– Да, но не там, где проходила ты. Гораздо восточнее, между Лхасой и границей, шесть месяцев в прошлом году.

– А для чего вы там были, Мистер?

– Не задавай так много вопросов.

– Это я задаю вопросы? – я негодующе уставилась на него. – Их задаете вы, целые сотни!

Он наградил меня одним из своих грозных взглядов.

– Маленьких девочек должно быть видно, но не слышно.

Мне нравились его грозные взгляды, и я изо всех сил постаралась изобразить точно такой же.

– У тебя длинный нос, крючковатые брови, и ты похож на чужеземного демона, – заявила я.

Его лицо забавно сморщилось, и он сказал:

– А я думал, ты собиралась быть со мной вежливой.

– О да, прошу прощения. Иногда я просто забываюсь.

– Все нормально, – кивнул Мистер.

На пятнадцатый день я проснулась среди ночи, чувствуя себя совершенно больной. Сердце колотилось, по всему телу разлилась ужасная слабость. С наступлением утра у меня почти что не было сил стоять. Мистер пощупал мой пульс и лоб и прикусил губу.

– Это началось раньше, чем я думал, Джейни, – произнес он. – Мы прошли немало, но дорога займет еще дня три. – Он уложил меня в постель и накрыл одеялом. – Отдыхай, пока я буду готовить завтрак и собирать лагерь.

В то утро я отправилась в путь, будучи привязанной к спине Иова и мотаясь из стороны в сторону. Около полудня оказалось, что я уже на Флинте, а Мистер сидит у меня за спиной, держа меня так, как держал, когда мы шли по перевалу. Впрочем, возможно, это был какой-то другой день, потому что я часто уплывала туда, где время неподвижно – в пустоту.

Однажды я очнулась ранним утром. Воздух стал еще теплее, а земля пахла совсем по-другому. Я была уже не верхом на Флинте, а сидела поперек седла на чем-то мягком, наверное, на одеяле. Рука Мистера поддерживала мои плечи, а голова моя лежала у него на груди.

– Где Иов? – шепотом спросила я.

Он опустил на меня глаза, и я увидела, что его лицо вытянулось от усталости.

– Сзади. Он на привязи, несет багаж. Как ты себя чувствуешь, Джейни?

– Так как-то… Странно. Вы очень устали, Мистер, из-за того, что меня так держите.

– Спи, Джейни. Это единственное лекарство, которое я могу тебе предложить.

Следующий раз я, придя в себя, услышала разговор на незнакомом мне языке. Я лежала в маленькой тележке, каких не было в Смон Тьанге, но нечто похожее я видела в "Историях про Джессику" на картинке. Лежа на тюфяке из соломы, я различила, что Мистер резко и повелительно к кому-то обращается, возможно, приказывая вознице ехать осторожнее. Смутно до моего сознания дошло, что мы, должно быть, находимся в какой-то деревне, где он нанял тележку и возницу. После следующего провала до меня донеслось целое смешение звуков – грохот колес, цокот копыт, бормотанье и крики множества людей. Я чувствовала запах фруктов, овощей, дыма, животных, людей и поняла, что мы находимся в городе.

Затем все стихло. Тележка остановилась. Мистер взял меня на руки и через большую дверь внес в прохладное помещение. Я услышала его требовательный, твердый голос:

– Плевать я хотел на эти порядки. Немедленно примите ребенка, а затем передайте мой поклон старшей сестре или как она там у вас называется и скажите, что я буду весьма обязан, если она сможет поговорить со мной, как только у нее появится минутка.

И вот я лежу на узкой кровати, которая катится по коридору. Леди в белой шапочке, разговаривая с кем-то, начинает снимать с меня одежду. Волосы у нее цвета зерна, я никогда таких не видела и удивленно на них смотрю. Потом все темнеет, и я опять уплываю в мир, где ничего не происходит, а время стоит на месте.

Обратно я возвращаюсь неохотно, сознавая, что отсутствовала очень долго. Я лежу на белых простынях, на мне полинявшая ночная рубашка из фланели. Комната маленькая, темнокожая девушка в белом переднике моет пол. Увидев, что я пришла в себя, она улыбнулась, сказала что-то на незнакомом языке и вышла. Через несколько минут она вернулась с женщиной, одетой во все черное, за исключением белого отворота на капюшоне. Мне предстояло узнать, что она – английская святая женщина, монахиня, а нахожусь я в маленькой больнице при католической миссии в Горакхпуре, которая управляется монашеским орденом. Монахиням помогают несколько медицинских сестер, которые не относятся к святым женщинам. Из их числа была и та светловолосая леди, которую я видела в первый день.

Монахиня встала около моей постели, улыбнулась и сказала:

– Ну, юная леди, и напугали же вы нас. Прошло целых пять дней, к вашему сведению, Как вы себя сегодня чувствуете?

– Немножко… немножко слабой. Но так – все хорошо, спасибо, мисс.

– Меня надо называть сестра. Сестра Рут.

– Хорошо, сестра.

– Крепко вы нас озадачили, Джейн.

– Я – Джейни, мисс. То есть сестра.

Монахиня взяла дощечку с листом бумаги, которая была прикреплена к кровати.

– Мы записали вас как Джейн. Джейн Берр.

Я удивилась, почему мне дали такое имя. Несомненно, Джейн – это «ханглийский» способ произнесения моего первого имени, но в Смон Тьанге у меня никогда не было второго имени, и было совершенно непонятно, почему меня решили назвать Джейн Берр.

– Вчера майор Кроссленд из военного госпиталя посетил нашу больницу. Он – отличный врач и внимательно вас осмотрел. Вы это помните? – спросила Рут.

– Ну… не очень, сестра.

– Не имеет значения. Он беспокоился за ваше сердце, потому что в подобных случаях оно иногда страдает, но вы, по-видимому, крепкая и здоровая девочка, – она ласково улыбнулась. – Теперь мы надеемся, что через несколько дней вы поправитесь и в течение месяца сможете поехать домой, в Англию.

– Пожалуйста… где Мистер? Он придет меня проведать?

– Кто, дорогая?

– Мистер. Я… я забыла, как его имя. Джентльмен, который меня сюда привез.

– А, молодой капитан. Нет, Джейн, он уехал три дня назад. Ему было приказано прибыть с рапортом в Калькутту, и он уехал на поезде. Вместе со своим красивым конем, которого повез в специальном вагоне для лошадей.