И чуть ниже:
«К сожалению, как я уже сказал, эта повесть имеет в моем переводе странный вид: она похожа на бенгальскую женщину, которая прекрасно выглядит в сари, но довольно нелепа в европейском платье; однако с этим ничего не поделаешь».[295]
К нашему читателю повесть о Маланчамале приходит, таким образом, в переложении с переложения, и если читатель не увидит в ней произведения выдающегося, то пусть он отложит свое окончательное суждение до той поры, когда она будет переведена на русский язык непосредственно с бенгальского оригинала (и желательно не просто ученым-филологом, а поэтом).[296]
В разделе «Сказки» нам осталось рассмотреть еще один текст, который также назван по имени героини — «Каджалрекха». В центре этого сюжета широко распространенный в мировом фольклоре мотив «подмененной невесты».[297] Этот мотив присутствует в нескольких сюжетных «типах» классификации Аарне — Томпсона. Очевидно, «Каджалрекха» наиболее соответствует «типу» AT 437, который называется «Подмененная невеста (царевич в иголках)».[298] Очень близок к этому и «тип» AT 533,[299] к которому относят, например, сказку братьев Гримм № 89 (в русском переводе — «Гусятница») и сказку А. Н. Афанасьева № 127 («Купеческая дочь и служанка»).
Очень похожая сказка есть в сборнике Д. Митро-Моджумдара «Бабушкина сумка». Там она называется (по именам героинь) «Канконмала и Канчонмала». Эта сказка уже дважды переводилась на русский язык: в первый раз — с хинди, во второй раз — с бенгальского оригинала.[300]
Особенность текста под названием «Каджалрекха» в том, что, как и повесть о Маланчамале, он, по-видимому, должен быть отнесен к классу «песенных сказок», или «сказок-песен». В бенгальском оригинале «Каджалрекха» — прозаическое повествование с многочисленными и длинными стихотворными вставками. А «открыта» и записана эта «сказка» была вместе с так называемыми «балладами», которые составили второй раздел настоящей книги.
В 1913 г. профессор Калькуттского университета Динешчондро Шен прочитал в провинциальном журнале «Шоуробх» («Аромат»), издававшемся в восточно-бенгальском дистрикте Майменсинх, заметки некоего Чондрокумара Дэ о местном, майменсинхеком фольклоре. Эти заметки настолько заинтересовали профессора, что он вступил в переписку с Чондрокумаром Дэ, которая затем переросла в долголетнее сотрудничество. Под заочным руководством Д. Шена и при финансовой поддержке Калькуттского университета Чондрокумар Дэ стал целенаправленно собирать и записывать произведения восточно-бенгальского (майменсинхекого) фольклора. Главным открытием Чондрокумара Дэ были так называемые «баллады», которые Д. Шен опубликовал и по-бенгальски, и в английских переводах в 1923–1932 гг.[301] Как писал в 1923 г. Д. Шен,
«поистине эти баллады и песни явились для нас неожиданным литературным сюрпризом.[302] Они слишком сильно отличались от всех известных к тому времени произведений бенгальского фольклора и старинной бенгальской литературы.»
В течение многих лет авторитетные историки бенгальской словесности (в основном западные бенгальцы) игнорировали эти «баллады», и лишь сравнительно недавно их ценность стала осознаваться бенгальской литературоведческой наукой.[303] Немалая заслуга в том видного чешского бенгалиста Душана Збавителя, который посвятил «майменсинхеким балладам» специальную монографию.[304] Основные идеи этой монографии сам Д. Збавитель кратко и четко изложил в своей книге по истории бенгальской литературы:
«Очевидно, эти баллады или, вернее сказать, то, что от них осталось, были зафиксированы в самый последний момент их существования. Теперь их уже не услышишь. Они погибли и заменены другими формами народных развлечений.»
Хотя в издании Динешчондро Шена есть песни из разных районов Бангладеш, подавляющее большинство баллад происходит из восточной части Майменсинха. Они имеют светский характер. Это большей частью баллады о любви, чаще всего трагической. Трагедия обусловлена или социальным, кастовым неравенством (например, между девушкой-цыганкой и заминдаром в балладе о Махуа), или произволом власть имущих (чаще всего высокопоставленных мусульман, как, например, в балладе „Диван Бхабна"[305]). Одна из самых своеобразных черт этих баллад заключается в том, что обычно истинные герои в них — женские персонажи. Изображенные здесь девушки и женщины должны бороться за свою любовь, страдать из-за нее и даже умирать, нередко оставленные всеми. Эти персонажи, несомненно, относятся к числу самых благородных женских образов в досовременной бенгальской литературе.
Например, в «балладе» о Малуа особенно ярко представлен кризис бенгальского общества того времени: «наверху» — произвол властителей-мусульман, а «внизу» — косность и замкнутость подвластных индусов. Однако восточно-бенгальские «баллады» не отмечены печатью религиозной узости. Д. Шен видел в них — и, вероятно, справедливо — одно из проявлений индусско-мусульманского синтеза на единой бенгальской почве.[306]
Некоторые из «майменсинхских баллад» уже по крайней мере дважды переводились на другие европейские языки, кроме английского. Сестра Ромена Роллана Мадлен Роллан перевела на французский язык английские переводы Д. Шена.[307] Четырнадцать «баллад» перевели с бенгальского на немецкий Душан Збавитель и Хайнц Моде.[308]
А. Е. Порожняков, словно следуя примеру М. Роллан, также обратился к переводам Д. Шена и отобрал из первого тома пять «баллад»: «Чандравати», «Диван Бхабна» (здесь «Шунай и Мадхав»), «Малуа», «Рупавати» и «Камала» (а также «сказку» «Каджалрекха»). Еще три сюжета, восходящие в конечном счете к изданиям Д. Шена, он взял из книги «Народные сказки Пакистана»,[309] в которой эти сюжеты пересказаны в сокращенном (и несколько измененном) виде. Это «Манджурма», «Махуа» и «Повесть о Бхелуа».
К работе над книгой были привлечены (в качестве ответственных редакторов) индологи. Переводы А. Е. Порожнякова были сличены с теми текстами, которые служили ему оригиналами. В некоторых случаях произведены необходимые уточнения. Нередко и ответственные редакторы испытывали трудности в понимании текстов (особенно «баллад», бенгальские оригиналы которых были недоступны) или расходились во мнении при интерпретации того или иного места. В ряде случаев такие «темные» места были сокращены, поскольку это не наносило ущерба смыслу текста в целом.
Несомненно, эта книга даст читателям определенное представление о повествовательном фольклоре Бенгалии. Но пусть одновременно она послужит и напоминанием о том, что нам пора возрождать лучшие традиции И. П. Минаева и С. Ф. Ольденбурга, т. е. развивать научное индологическое сказковедение и переводить индийские фольклорные тексты не только с английских переводов или пересказов, но и с подлинников на индийских языках.
С. Д. Серебряный
