– Нечего ворошить постель – это ничего не изменит. К тому же Роберт Уиллоби – женатый человек.

– Все они женаты, – презрительно бросила Магдалена. – Ты, моя любовь, единственное исключение среди моих клиентов.

Он фыркнул, застегивая ремень:

– Я сочту это за комплимент. А хотел я сказать вот что: Уиллоби женился совсем недавно, причем на женщине вдвое моложе его. По словам Мартина, она богата, умна и красива, и торговец души в ней не чает. Так что даже если ты явишься перед ним обнаженной, он вряд ли обратит на тебя внимание.

Магдалена задумчиво покусывала кончик указательного пальца.

– В таком случае постарайся соблюдать приличия, – промурлыкала она. – Не хватало еще, чтоб ты вернулся ко мне оскопленным в наказание за то, что пялился на чужую собственность.

– Это исключено, – уверенно отвечал Николас – Я не падок до женских чар, сколь ни велико было бы искушение. Деловые отношения гораздо надежнее.

Он склонился над кроватью, целуя ее в губы. Магдалена выгнула брови.

– Я стараюсь угодить, – сказала она с нотками сарказма в голосе, который он счел нужным проигнорировать.

Большинство богатых людей, которые могут позволить себе столовое белье, любят застилать обеденный стол белыми скатертями из плотного полотна с вышивкой по краю. Однако Мириэл выбрала скатерть из египетского хлопка – тоже плотную, с вытканным по ней арабским узором. Только она была не белая, а нежного яблочно-зеленого оттенка, создающего идеальный фон для кубков и блюд из позолоченного серебра и недавно приобретенной чаши для полоскания пальцев в форме рычащего льва, которыми она сервировала стол в главном помещении дома. Свисающие с балок медные светильники отбрасывали на накрытый стол мягкий свет, усиливаемый блеском золоченого серебра канделябра на толстом каменном подоконнике.

Мириэл поставила на стол блюдо с молотыми пряностями и отступила на несколько шагов, любуясь законченной сервировкой. Идеально. На большое разнообразие блюд времени у нее не хватило, но она сделала, что могла. Да и Мартин Вудкок, насколько она его знала, не выносил церемонности и во вкусах был прост. Похлебка из цветной капусты и сыр с пышным хлебом, тушеная свинина в соусе из меда, горчицы и сидра и пирог с творожно-изюмовой начинкой удовлетворят любой аппетит и в то же время не оставят ощущения пресыщенности.

Довольная собой, Мириэл отправилась переодеваться. Домашнее платье она сменила на шелковый наряд густого зеленого цвета с облегающими рукавами. Роберт предпочел бы видеть ее в платье с экстравагантными нависающими рукавами, которые были в чести у знатных дам, но Мириэл такой фасон не признавала, считая его в одинаковой мере непрактичным и неудобным. Широкие рукава монашеского одеяния она возненавидела еще в монастыре, и ей тем более не нравилось путаться в складках ткани, волочащейся по полу.

В пояснице ощущалась ноющая тяжесть, будто кто-то затачивал тупой нож о ее тазовые кости; нестерпимо резало за глазами. Она выпила винный настой пиретрума, снимающий боль, и поменяла подкладки, добавив еще один слой. Элфвен накрыла рыжевато-каштановые волосы Мириэл скромной вуалью из кремового шелка и закрепила ее на голове обручем из чеканного золота.

Мириэл внимательно оглядела себя в ручное зеркало. Темные круги под глазами наделяли ее взор непристойной томностью, будто она только что поднялась с ложа любви. С этим придется смириться, решила Мириэл, – косметические средства лишь усилят впечатление. Она пощипала себя за щеки, покусала губы, чтобы они зарделись, и спустилась вниз встречать Роберта и гостя.

Они прибыли вместе незадолго до сумерек, встретившись случайно возле большого собора у подножия холма. Уилл у двери громко залаял, и Мириэл подняла голову от счетов, которые она просматривала в ожидании мужа и гостя. На входе послышались голоса мужчин, дружелюбно переговаривающихся друг с другом. Она убрала счета в сумку из телячьей кожи и поспешила навстречу мужчинам.

Роберт вошел первым; на его губах играла веселая улыбка.

– Вкусно пахнет, – сказал он, расцеловав ее в обе щеки, потом отступил в сторону, жестом представляя гостя. – Жена, знакомься. Это Николас де Кан, владелец «Пандоры».

У Мириэл было такое ощущение, будто она проглотила кусок льда. Взглянув на гостя, она едва устояла на ногах. Костлявый юноша, каким он запомнился ей в монастыре Святой Екатерины, заметно окреп, поправился, кожа его отливала золотистым загаром, на обветренном лице пролегли отличавшие моряков морщинки. И все-таки это был он, и бежать было некуда.

В его глазах тоже отразилось изумление, но потом он прищурился и раздвинул губы в сардонической усмешке.

– Госпожа Уиллоби. – Он склонил перед ней голову с издевкой, но это было очевидно только Мириэл.

Мириэл сделала глотательное движение и кончиками пальцев коснулась горла в том месте, где образовался тугой комок.

– Я думала… Я ждала господина Вудкока, – с запинкой произнесла она.

– Он – один из моих капитанов, – дружелюбно объяснил Николас. – В настоящее время находится в море, везет гипс во Францию. Боюсь, сегодня вам придется довольствоваться моим обществом.

– Ну что же ты, Мириэл? – упрекнул жену Роберт. – Так и будешь весь вечер держать у порога? Я голоден как волк.

Потупив взор, через силу переставляя одеревеневшие ноги, она повела мужчин к столу, который с такой любовью недавно накрывала. Она знала, что сама не сможет съесть ни крошки.

Николас разглядывал комнату, обращая внимание на каждую деталь убранства – от дорогого каменного очага до ярких ставней, отгораживающих их от уличной темноты. Она видела, что он размышляет и выводы делает абсолютно неверные.

– У вас здесь очень уютно и красиво, – тихо заметил он.

– Это мой отчий дом, – объяснила Мириэл, краснея. – Я здесь выросла.

– Вот как? – Николас вскинул брови, демонстрируя, как и полагается вежливому гостю, искренний интерес – И вы всегда здесь жили, госпожа Уиллоби?

– Нет, – ответил за нее Роберт, нетерпеливо взмахнув рукой. – Она вышла замуж за моего хорошего друга и жила в Ноттингеме. После его смерти я стал ухаживать за ней, и вскоре мы поженились. Я очень ее люблю. – Он одарил Мириэл благодушной улыбкой. – Ее родные, что жили здесь, умерли, и она, как единственная наследница, стала хозяйкой этого дома в прошлом году. Мы теперь живем то здесь, то в Ноттингеме, верно, дорогая?

Мириэл едва заметно улыбнулась:

– Да, Роберт. – Боже, подумала она, сказала прямо как мама. От потрясения ноги у нее так сильно дрожали, что она вздохнула с облегчением, когда все сели за стол. Сэмюэль разлил вино в кубки из позолоченного серебра.

– И много у вас кораблей, господин Николас? – спросила она, растягивая дрожащие губы в широкой улыбке.

– Пока четыре. – Большим пальцем он потер подбородок. – Скоро появится пятый. А еще у меня есть флотилия барж, перевозящая грузы из Бостона по рекам Велленд и Уитем.

– Выходит, вы сколотили неплохое состояние. – Нервничая, она поднесла ко рту кубок и с ужасом обнаружила, что он уже пуст. Роберт удивленно посматривал на нее. Полегче, осадила она себя, полегче.

– Вопреки всем превратностям судьбы, – отозвался Николас. Взгляд его сине-зеленых глаз полнился осуждением. – Я разбогател бы раньше, да однажды ночью какой-то вор украл часть моего состояния.

Мириэл проследила, как Сэмюэль вновь налил ей гасконского вина, и с трудом сдержалась, чтобы не схватить кубок и одним глотком осушить его.

– Какой ужас, – пробормотала она. Он пожал плечами:

– Ничего, когда-нибудь поквитаемся.

Сцепив руки, Мириэл уткнулась взглядом в пустую тарелку, предназначенную для похлебки из цветной капусты. Прошу тебя, Господи, помоги мне очнуться от этого кошмара, молилась она, хотя, памятуя о своем отношении к Богу в монастыре Святой Екатерины, не очень-то надеялась на то, что он ее услышит.

Роберт взглянул на Николаса с уважением.

– Да, я бы тоже постарался не остаться в долгу, – сказал он. – По крайней мере, тебя это не сильно отбросило назад. – В его голосе зазвучала дружеская зависть. – Я в твоем возрасте не знал такого успеха.